АРМАНДО РИАРИО
Наследник герцогства Риарио.

Harry Gilby

ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ: пятнадцатый день сердца хлебов 1544 г., 18 (15.07.1544)
РАСА: человек
МАГИЯ: ментальная/целитель, 80/20
РОД ЗАНЯТИЙ: выпускник Королевской Военной Академии им. Св.Анны, факультет менталистики, пленник короны во дворце Альтамиры.
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Сигуаэнса, герцогство Риарио, Кастилия

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ:
Отец – Массимо Риарио, покойный герцог Риарио, погиб в возрасте 46 лет.
Мать – донна Вероника Риарио, вдовствующая герцогиня Риарио, 44 года.
Дядя – брат Массимо Риарио, Адриан II, архиепископ Альтамирский, глава церкви Кастилии.
Кровный отец - Диего Медина, герцог де ла Серда.
Единокровный брат - принц Филипп III, 9 лет.
Единокровный брат - Рикардо де Медина, старший сын и законный наследник герцога да ла Серда.

Возможны ещё единокровные братья и сёстры по линии Диего, имя которым легион.

ИСТОРИЯ ПЕРСОНАЖА:
Армандо был рождён так поздно, что его рождение можно было бы считать божественным чудом. Именно о нём молил брат герцога Массимо Риарио, ныне архиепископ Альтамирский Адриан, а тогда ещё коадъютор Сигуаэнсы, и бог услышал его. В возрасте уже немолодом, когда другие благопочтенные донны  воспитывали троих, а то и больше наследников, двадцатишестилетняя герцогиня Вероника Риарио, спустя множество бесплодных попыток, разродилась первенцем, названным Армандо.

Больше детей у герцога не было, сколько бы пара не пыталась, а потому и ребёнком дорожили, памятуя о том, что других наследников нет, имея каждый на него свои планы. Милость самого герцога и его церковника-брата герцогиня так и не смогла вымолить, оставшись в негласном статусе «пустышки», не смогшей как следует раздвинуть бёдра и нарожать побольше детей, а потому и к воспитанию сына её не слишком подпускали.

Пока магический дар не был проявлен, учителей Армандо подбирали лично отец и дядя, а после его проявления, с высочайшего благословения  уже архиепископа Адриана II, его с помпой отвезли в Академию Святой Анны – первый в роду Риарио маг должен был не посрамить честь и имя своего рода, а, выпустившись из её стен, понести достойную службу своим землям.

Каждый ждал от Армандо своего. Отец видел в будущем сильном менталисте крепкого правителя родных земель и продолжателя его идей, который будет земли Риарио держать в кулаке, а тех, кто будет против, сможет заставить идти вспять одной только силой желания.

Дядя видел его инквизитором, своей марионеткой при властной руке, глазами, ушами и ловкими пальцами, которые смогут незаметно сжаться на чужой шее, ведь в последние годы там неспокойно, и разногласия между двумя ветвями одного дерева только увеличиваются.

Оба выжидали, оба смотрели и ненавязчиво пытались склонить на свою сторону. Отец на каникулах брал его с собой во все поездки, где-то давал возможность побыть рядом и послушать, представлял, знакомил. Вывозил через северную границу, позволил быть представленным ко двору кайзера Айзена, высочайшая честь для юноши.

Позволял слушать и слышать  мнение самого герцога и его окружения о ситуации в столице и короне, о регентском совете, беспомощной королеве и мягкотелом принце Хосе, неспособном перехватить власть, принадлежащую ему по праву. О выскочке де ла Серда, третьем сыне второго конюшего, под прикрытием королевских юбок и с помощью хера проложившем себе дорогу во власть, о неспособности никого в столице образумить творящееся беззаконие и безумие. Говорили громко и открыто, как и подобает в герцогстве Риарио – свободном и вольном. Здесь не боялись, потому что рядом были только надежные плечи и руки.

Дядя навещал в Академии и в родовом замке, приглашал к себе, проводил долгие беседы о чести, религии, магии и Господе. О необходимости поддерживать свою семью, о единении магии и церкви.

Летом 1561 года Армандо был дома, отец в отъезде, не обозначив даже места, и, против обыкновенного, не взял с собой удивленного и расстроенного этим сына. Весть о том, что в столице бунт, и главой заговорщиков был его отец, застала не верящего в этот ужас Армандо там же. А немногим позднее этой новости – другая, ещё страшнее, о гибели герцога Массимо Риарио от предательской руки того самого выскочки, Диего Медина. Выблядка, не имевшего права даже целовать носок сапога Риарио.

Армандо не верил в это, в чудовищную возможность бунта, не успевал даже оплакать отца и в то же время гордился тем, что Массимо Риарио не посрамил своих идей и был единственным, кто осмелился поднять голову против несправедливости.

Вместе с головой герцога Риарио полетели и другие головы тех, кто был замешан в заговоре, а Армандо, как тряпичная игрушка из рук ребенка, был силой вырван из гнезда предателей, которым окрестили замок в Сигуаэнсе и объявлен пленником, заложником короны на благо грядущего мира. Его заставили смотреть, связав за спиной руки и не давая отвернуть головы, как на эшафоте казнят друзей и приспешников его отца, как гибнет лучшая кровь герцогства, и под пафосные слова ублюдка де ла Серду о том, что он воспитает из наследника Риарио верного подданного кастильской короны клялся сам себе в том, что вырежет и его, и каждого из тех, кто посмел встать против его отца.

Предатели оказались кругом, и даже мать, не бывшая столь близкой с сыном, но остававшаяся последней опорой, вогнала в юношескую спину нож. Слова о том, что именно Диего Медина, убийца герцога, на самом деле и есть его настоящий отец, едва не подорвали его здоровье. Армандо задыхался от этой чудовищной, непонятной, небывалой лжи, пытался найти ей объяснение и не мог.

Пленником он был доставлен во дворец, обвешан вживленными в кожу амулетами, не дававшими пользоваться магией, отслеживающими каждый шаг, помещен в клетку из ненависти и лжи, в которой главным актёром был Диего Медина, герцог де ла Серда, не иначе как в издёвку над покойным называвший теперь Армандо своим родным сыном.

Армандо ненавидел его, каждую минуту, каждый миг и каждый вздох жизни во дворце. Ненавидел, вернувшись в Академию, где враз лишился всех тех, кто был рядом. Даже не смотря на то, что сам глава регентского совета благоволил ему, не попрекая званием сына предателя, общаться с ним было опасно для репутации, и оказалось, что вокруг не осталось почти никого за исключением простолюдинов и северян, которым, в общем-то, было плевать, что происходит у соседей.

По окончании Академии и принесении вассальной присяги он не отправился в родные земли или подразделения мажеского корпуса, как остальные выпускники, а снова под конвоем был возвращен во дворец, исполнять роль пугала в огородном театре.

Носить одежду ряженого и ждать момента, когда сможет отомстить за всё сполна.

ПРОБНЫЙ ПОСТ:

Свернутый текст

-Вальверде!
-А?
-Поднимайся.
-Я? Я же не дежурный. А что случилось? – Тиаго, щуря на свечу непроснувшиеся глаза, и собирая расплывающуюся в них картинку Фелипе Аранды в единую мозаику, сел на узкой кровати, оглядываясь по общей дормитории молодых инквизиторов. Она была призвана прививать любовь к тяготам и лишениям святой службы, то есть не меблирована ничем, кроме деревянных кроватей и простых сундуков у каждого в изножье, но и под их крышками ничего интересного не было. Топили тоже не слишком с охотой, выделяя дров ровно столько, чтобы удержать тонкую грань между полезными закаливаниями и массовым насморком, а потому вылезать из-под шерстяного одеяла не хотелось совсем. Праздник же, что понадобилось в такую рань?

Глухую предутреннюю темноту, не прорезаемую пока даже тонкой красной полосой над горизонтом, что бывала видна в узкие окошки, развеивала только свеча в руках куратора, стекающая ленивыми каплями на глиняный подсвечник, и уже начинавшая нетерпеливо подрагивать, как бы давая нерадивому ученику сигнал к тому, что можно бы и поторопиться, а ещё лучше сделать это молча. Иногда вещи говорили лучше их хозяев. Аранда предпочитал молчать, глядя куда-то мимо лохматого и помятого Тиаго, пока тот выковыривал себя из-под тонкой колючей шерсти, и смущенно второпях старался нашарить куртку в сундуке, а сапоги под кроватью. В разных концах общей кельи так же ворочались ещё несколько человек.

Эдмунд, Лучано, Карло, Гуидо, тощий Вико... Аранда вёл их за собой по совершенно пустым коридорам, конечно, праздник же, день Альтоса, в такую рань спят даже кошки, а они куда-то тащатся, ничего не говоря, как баранов безмолвных на заклание, и каждый пытался понять, куда и зачем.

Они в чём-то провинились?! Ну ладно они, тощий Вико, вот тот вечно что-то из приказаний забудет, а вспомнит, сделает не так. Карло не умеет рот закрывать вовремя, и от этого всегда проблемы имеет, Эдмунд ленивый, как боров перед забиванием, руки зазря не поднимет, Лучано и Гуидо вспыхивают, как трут, и вечно норовят затеять драку, но Тиаго-то?!  Молитвы на ночь прочел, пусть не особо старательно, но и не вслух же надо было, кто там проконтролирует, три раза или просто в угол смотрел. Ноги помыл, рубаху постирал и на заднем дворе развесил, в своё дежурство дормиторию вымел и водой полы пролил, тщательно пеньковой шваброй воду размазывая, котлы на кухне песком отдраил, святые писания по три раза переписал, да, слегка коряво, но зато от всей души, и, вроде, с другими поручениями в оплошностях замечен не был. Так зачем они куратору понадобились в такую рань?

Темнота понемногу рассеивалась, уступая место едва различимой утренней серости, но приятнее от того не становилось. Лучшее время для воров, да простят двенадцать их души, и тащить видно, что и откуда, и бежать удобно, но и светло ещё не так, чтобы разглядели, куда воришка пырснул. Но, если в галереях жилой части штаба сохранялись хоть какие-то остатки тепла, так необходимого поутру, но на тренировочном поле, куда их вывел, видимо, всё-таки за грехи, Арана, царила мерзость, мрак и холод.

Однажды куратора покарает Ланатар за такое безбожное отношение к младшим подчиненным, но пока пробежаться по учебному ристалищу было даже приятнее, чем просто стоя мокнуть под мелкой, противной, холодной моросью, чувствуя, как так же неотвратимо намокают сапоги, куртка и волосы.

Ну, хотя бы их не заставят переписывать десять раз подряд какой-нибудь свиток со священными мыслями одного из Двенадцати, где еще и помарки допускать нельзя. Боги, вроде, на такую малость обижаться не должны, им дел хватает за всем миром следить, но вот куратор удивлял количеством и качеством эпитетов на счёт их кривых рук, и заставлял переписывать начисто. Снова и снова.

А спрашивать за что или зачем... Жизнь в школе давно его научила тому, что главное в бытности инквизитором – это уметь молчать, ждать, терпеть и не задавать вопросов, если нет такого приказа.

Да и всё равно на них никто не ответит.

-А там кто? – Аранда гонял их, как никогда, откуда столько злости в богоугодном человеке с самого утра, и Тиаго уже знатно запыхался и вспотел, между отработкой блоков и атак пытаясь еще и пару слов Карло вставить.
-Ослеп, что ли? Глаза продери. Де Кардона, Валарис его сожри... – пропыхтел Карло, косясь в сторону. – Чего припёрся в такую рань, совесть спать не даёт? – тренироваться на глазах у такого высокого чина не нравилось никому, всем известна простая истина – всякая дорога короче прямой, на которой стоит начальство. Значит, нужно ему что-то, а что может быть хуже начальственных нужд? Только чирей на заднице, и то не всегда.

-Ого! – сам глава «Мечей»?! К бывшим школярам, первогодкам в отряде на тренировку? Так это совсем не такого ранга дело, его задача с другими главами за одним столом елей вкушать или на судах сидеть, а не юнцов-неумех рассматривать. Посмотреть, что ли, зашёл? Ой, да кому они нужны, скорее, дело к Аранде, вот и поймал его, где успел.
Тиаго бы и сам посмотрел на такую важную птицу, не часто увидишь, но стоял спиной, а оборачиваться посреди тренировки, да еще и при таком посетителе грозило лишними кругами вокруг плаца в назидание себе и остальным, так что любопытство могло и подождать.

-И что тут забыл? Говорят, он злой, как твари в тумане, – пыхтел Карло, каким-то чудом успевая и не закрывать рта, и на удары отвечать. – С ним никто не может больше пары минут общаться, в грязь втопчет и сверху размажет, и никто ему не указ. А с подчиненных требует так, что даже наши тренировки за счастье покажутся, мне Джакомо говорил, а ему Никлас, а тот с десяток лет уже в штабе. Джакомо говорит, Кардона однажды послал...
-Заткнись, Карло, он идёт сюда.

Любопытство разбирало больше опасений, и Тиаго косил глазом, как заяц, пытаясь уловить, зачем и для чего на тренировку, а, точнее, наказание для провинившихся, заявился глава, но тот ничем и никак себя не выдавал. Так, расхаживал вдоль да поперёк, цеплялся ко всем по мелочам.

-Притормозите, и цельтесь в бок, а не в то дерево, – ну вот, и его очередь настала.

Зыркнув карими глазищами в ответ на насмешливый тон, перехватив рукоять поудобнее, Тиаго засопел, повторяя выпад, этим, вроде, удовлетворил высокое внимание, потому что от него отстали и переключились на несчастного Вико, и тихонько выдохнул.

А рано. Как говорил его первый наставник ещё в родных трущобах, Густав, малолетний вор, каких ещё поискать, мастер подрезания кошелей, - расслабишь зад, когда он в тепле окажется, а Тиаго, выходит, расслабился быстрее. Раскис на казённых харчах.

-Я? – совсем как утром, повторил он, тараща глаза, и оглядываясь по сторонам, может, не ему? Эдмунд вон здоровый, как бык, такому и меч не нужен для того, чтоб человека зашибить, вот кого не стыдно против главы поставить, молодое поколение показать, а Тиаго-то почему? Ни кожи, ни рожи, ни роста.

Но де Кардона ждал точно его, и пришлось, перехватив тренировочный меч, послушно идти в центр ристалища. Послушно, но гордо вскинув голову. Ну и ладно, что не такой бык, как остальные, ему тоже есть, что показать.

-Ангард, господин де Кардона. Я готов, – ну надо же. И голос-то почти не дрогнул.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
Есть ли вам 18 лет? |  да
Если да, то нужен ли вам доступ в раздел NC18+? |  да