Будним днем в соборе Сан Франсиско было пустынно – вся жизнь в этот час кипела за его стенами на площадях и улицах, в мастерских и лавках. Лишь иногда кто-то осторожно проходил внутрь помолиться перед святыми ликами об успехах наметившейся сделки, и тогда невольно крался, как тать, придавленный высокой золотой тишиной. Зимний холодный свет густо лился внутрь собора сквозь окна, отражался от белого мрамора и золочения, наполняя огромное внутреннее пространство истинным богатством небес. И среди этого божественного молчания, в стороне от центрального прохода стояли трое, с живописной задумчивостью глядя на одну из фресок. Темная и мрачная, она несла в себе сцену сошествия Спасителя в ад. Среди густого дыма, черных камней, котлов и ям, среди жутких демонов и бесконечных тел грешников, растекалась светлыми красками худая фигура Сына Божьего.  Растекалась буквально, ибо труд художника размяк, вспучился и сползал.
   - Дурное знамение, - сиплым вороньим голосом в очередной раз повторил брат-привратник Антоний.
   Был он уже стар и сед, и косматые белые брови его низко нависали над глазами, отчего их не всегда было видно на сморщенном лице.
   - По стене где-то течет, - подметил второй смотревший и вздохнул. – Два дня всего до праздника…
То был дьякон Луций, человек лет средних, с лицом чернявым и обильно избитым оспинами.
  - Нужно доложить епископу, - подытожил самый юный из них, но самый высокий чином – Томас.
   - Он будет зол. Я даже не знаю, когда оно так стало… -  заметил Луций, не отрывая взгляда от фрески, и добавил шёпотом: – С Рождества мы так тщательно в соборе не убирались.
   - Дурное знамение, - снова прокаркал Антоний.
   - Может, просто подмажем пока? Брат Мартин сведущ в красках. Он нам тогда Святого Петра поправил же…
   Все трое, не сговариваясь, посмотрели в противоположный край собора. Отсюда изображения Петра видно не было, но каждый его помнил и невольно исполнился жалостью.
   - Будет лучше, если епископ пригласит художника и тот поправит обоих, - озвучил Томас всеобщее мнение. – Кто к нему пойдет?
  - Мне ему еще говорить, что кот нассал под алтарь утром, - покачал головой Антоний. – Так и не поймал его - прячется где-то, корноухий дьявол. Видит Бог, отдам шкуродеру.
Привратник широко перекрестился, охватив тяжелым взглядом все видимое пространство собора.
- Надеюсь, к празднику выветриться, Божьей милостью… - пробормотал Томас.
   - Пошлю служек тереть туда благовония, - нашелся Луций.
   Разговор на какое-то время затих, и все трое вновь задумчиво уставились на фреску. Вид ее всегда будил в Томасе чувства неприятные, боязливые, и даже пришествие Спасителя в этот черный ад никак не красил происходящего в нем. Теперь же последняя надежда грешников и вовсе таяла на глазах.
   - Дурное знамение, - подытожил Антоний.
Томас зябко поежился в черных своих одеяниях. Идти к епископу с этим, конечно же, придется ему.