Звонкий, искренний, совершенно обыкновенный, без магии и эльфов, смех целительницы рассыпался-разлетелся среди строгих книжных полок и даже взвился куда-то под потолок. Может статься, библиотека монастыря Санто-Доминго-и-Силос с самого своего основания не слышала подобных звуков - в своем почтении к тишине наставники-бенедиктинцы послушников и за слишком громкий кашель выводили за ухо вон, так что допущенные к книгам монахи-писцы смеяться решительно не умели. Ну, или так ему некогда казалось... Таци ответно улыбнулся самую малость виновато, но и не без лукавства тоже, и опустил голову, то ли извиняясь за ошибку, то ли кланяясь за удавшуюся шутку - сейчас, когда в пропитанном книжной пылью воздухе еще звучали отзвуки смеха, предшествующий ход мыслей сложно было воспринимать иначе. Просочившаяся со страниц записей допросов и кровавых сказок, выползшая из ледяного погреба в мертвыми рыбами, тень шуганулась простого и живого звука, и отступила прочь, зацепив лишь краем.

- Не маги… - промелькнувшая тень все-таки запустила остренькие коготки и в мысленную речь. Фразу Тасито не закончил, утверждение жестокости природы людей вообще, не только магов, было бы сейчас пустым философствованием перед лицом действительно завлекательной идеи. Впрочем, мысль колдовать с кровью над распятием даже ему-теперешнему казалась несколько богохульной.

- Разве не эльфы помогли обустроить академию? Сферы, вроде той, что в итоге раскрыла правду точно их рук дело. Сочли знание о травах ненужным? Или слишком важным чтобы предлагать многим людям сразу? -  Немой пожал плечами, будто самому же себе и отвечая - про эльфов он знал ничтожно мало, и после всех этих рассказов не был уверен, что хочет знакомиться поближе. "И своих детишек в людские семьи они подкидывают, чтобы сбивали своими проказами и чарами лиходейскими добрых людей с пути истинного," - говаривали в деревнях. Призвать на помощь вчерашнюю тревогу, что заставила искать в чертах женщины черты демона, в сегодняшнем теплом библиотечном полумраке не выходило, будь она хоть трижды полуэльфкой и чужачкой с севера. Косвенно он уже предложил ей и кровь, и жизнь, так что буде Фрида хоть каких высших или темных сил агентом, Тасито и так уже ввязался в переплет по самые уши. Снявши голову, по волосам не плачут…

- Значит в Альтамиру. Если кровью можно дать предметам силу исцелять или читать мысли, я хочу это увидеть.
Недоговоренная, оборванная мысль целительницы, это "У меня и без того…", впрочем, от него не ускользнула. При всем смирении перед судьбой, проводником которой Немой без спросу назначил чародейку, держать при себе заостренное всеми этими ментальными опытами любопытство относительно личности женщины в такие минуты становилось сложно, и сейчас он все же не устоял, попытавшись дотянуться до спрятанного от него завершения фразы. Что же еще такое терзает твой покой, Фрида фон Шультен? Что может быть страшнее крепости в плену у льда и смерти и оставленного где-то там сына?

_ _ _

За пределами монастыря Тасито как-то сам собой снова перешел на жесты. То ли за недавнее любопытство себя винил, то ли присутствие еще одного немого - Гектора - его смущало, то ли просто для какой-то пары дней с головой хватило этих обменов мыслями и стен и дверей, которые то есть, а то их нет. Способность Фриды не впускать его внутрь своего разума как-то была связана с распятием, что женщина то снимала, то возвращала обратно на шею - но механика этого волшебства, если это вообще было оно, от Таци ускользала. Дело едва ли было в силе веры или в том, что благословление айзенских священников способно было на более явные чудеса, чем благословление священников кастильских. Магию же крови они только планировали изучить, стало быть и не она это… После этого мысли немого неуклонно скатывались на менталистов и допросы - теперь, когда они неспешно, но все же двигались в сторону Альтамиры, перспектива много и долго объяснять разные странные вещи, включая посмертье угрей, вкрадчивым, но цепким как стальной капкан, магам герцогини, казалась все более реальной и все менее приятной, тем более что… Да, чувство вины за пару тайком подсмотренных воспоминаний Фриды тоже сидело где-то в глубине этого осиного гнезда. Предупредить или попросить помощи — значит признаться, что смотрел, слушал, считай, что - крал, как тот маг-менталист, что приходит постоять у изголовья нерадивых учеников в Академии. Порицаешь их, боишься, а сам? Не используемое, переданное ему целительницей, знание жгло руки, требовало применения. Используемое же - жгло внутри, заставляя сомневаться в правильности собственных решений и действий. Магия снова стала чем-то страшным, но теперь и он был уже на ее стороне. Той, где живут чудовища…

Тем рьянее он взялся за создание немудрящих оберегов, когда подвернулось подходящее место для остановки. Текстов о друидах и деревья, что упоминала Фрида Тасито, понятное дело, в глаза не видел, как не знал он ничего и о древней рунной клинописи северных племен - даже более усердным кастильским монахам хватало других мертвых языков для изучения. Вместо этого в ход пошли сказки, осколки так и не выжженых инквизицией деревенских ритуалов, а также немного здравого (здравого ли?) смысла. Именно последний, к примеру, заставил залезть на пресловутый ясень, чтобы срезать метелку шелестящих сухих семян. Давно пожелтевшие и совершенно на вид сухие, они и до весны могли там провисеть на радость птицам. Где как ни в семенах, живых даже в этой невзрачной оболочке, таиться магической силе? Впрочем, тонких веток он нарезал тоже, а еще собрал малость потрепанных к середине зимы, но все же свежих и душистых листьев вечнозеленого шалфея, символизировавшего в одних легендах мудрость и ясность ума, а в других - долголетие и вечную жизнь, и сухих крапивных стеблей - после некоторой изрядной, но простой и понятной возни из них можно было надергать похожего на лён волокна, куда более крепкого, чем простая сухая трава. Последней, благо, вокруг в целом было в избытке, реши они использовать и ее.

Сомнительное с точки зрения всего, чему его учили и от чего предостерегали, рукоделие чудесно отвлекало от… всего вообще. За ним такое и раньше, в общем-то, водилось, но никогда еще задача не была настолько размытой и странной одновременно. Куколка? Крест? Метелка? Что лучше символизирует ментальную магию, а что целительскую? Должно ли оно вообще что-то символизировать или важнее материал? Неужели Мария из Комбарро и этот ее жизнеописатель, спрятавший страницы, не могли изъясняться яснее?  Или смысл и был в том, что ничего не ясно и каждый, кто идет таким путем сам находит свою дорогу?

Недовязанный крест - в центре основа из ясеневых веточек, вокруг - стянутые крапивным волокном пучки осочной соломы, внутри которых по идее можно было спрятать семена, может быть даже обернув их в шалфейный лист, немой в какой-то момент просто подсунул Фриде под руку. Завладев вниманием, показал на ладони, очищенные своих маленьких летучих лопастей, но совершенно целые, а значит - живые - семеня-иголочки ясеня. Показал глазами на Гектора, вопросительно пожал плечами и перевел взгляд в сторону, спрашивая, стоит ли им отойти вдвоем прежде, чем дело дойдет до чар на крови?

В ответ на реплику о цветах Таци и сам улыбнулся, а затем коротко склонил голову в шуточном покаянии, словно беря себе в вину отсутствие цветов в разгар сезона снегов. Мысли его даже дернулись в соответствующем направлении, перебирая недлинный перечень растений, что не спят зимой, пускай и в теплой и ласковой Кастилии - даже для морозника еще, пожалуй, слишком рано. "Ты, должно быть, рехнулся," - в этот самый момент Немой, пожалуй, обрадовался, что мысли его сейчас принадлежали лишь ему одному. Право, на секунду ему показалось, что чародейка лукавит и заигрывает с ним, как с равным. И мимолетного этого ощущения оказалось достаточно, чтобы и впрямь подумать, не поискать эту едкую для голых рук отраву, пригодную травить колодцы и останавливать сердце, просто потому что зеленовато-белые лепестки морозника не сложно мысленно увязать и с оттенком волос, и с цветом магического дара целительницы. Может быть тогда ее улыбка разгорелась бы чуточку ярче. "Точно рехнулся," - Таци сыграл челюстью, стиснув зубы - выходило будто и впрямь о великих знаниях и печалях задумался, а не поплыл, как дурак последний с пучком веток в руках, от благосклонного фиалкового взгляда. Суть же вопроса Фриды его в тот момент почти не тронула - после механически точных извиваний тела мертвого угря в холодном полумраке монастырского погреба, какую еще печаль ему могли принести несколько капель крови? Фон Шультен грезила ведьминым костром и позором на имени сына. Немой же ощущал, как своими руками свил веревку для собственного горла. Петлею больше, петлею меньше. Не оглядываясь более на равнодушно-хмурую фигуру Гектора, чтобы не привлекать лишнее зыбкое внимание, Тацито двинулся в лес следом за Фридой.

Сумерки и лунный свет выпили красноту с сосновых стволов, и лес стал казаться серым. С каким-то тревожным нетерпением, прочертившим между бровей вертикальную морщинку, Таци подумал, что кровь, должно быть, окажется при таком освещении совсем черной.  Фрида сняла и спрятала распятие и следом тут же осыпалась мысленная стена. И все-таки как ты это… - странным образом всякий раз, когда он думал, чтобы спросить о защите сознания, ситуация не располагала, и на сей раз случилось также. Немой смешался и снова отложил невысказанный вопрос, хотя только он и будет вскорости иметь значение, если оба они не хотят столкнуться с собственными кошмарами и подвергнуть им друг друга. Нет, не так - из них двоих целительна как раз была вполне надежно закрыта кроме как когда… Тацито мысленно едва не взвыл, да что же с ним сегодня такое, что сосредоточится выходит на чем угодно, лишь бы не нужном и главном прямо сейчас. Будто бы древняя магия проверяла намерения на прочность, исподволь отводя в сторону глаза и мысли. Или ему просто хотелось, чтобы дело было в воле тайных сил, а не собственных душевых слабостях и изъянах.

Немой по второму разу повторял про себя сказанное колдуньей, когда та занесла руку над его самодельным амулетом. Тацито признал ошибку - в неверном серебристом свете кровь все равно оказалась алой. То, как Фрида пустила ее себе, явно ощущалось продолжением магии целительницы, и Немой спросил себя, должен ли он уметь подобное, стоит ли попытаться? Потом в голове исправил вопрос на "хочу ли?" - из памяти всплыл образ целительницы, склонившейся над грядкой золотых ромашек, белые пальцы скручивают винт на рамке с эльфийской сферой. "Магия – это намерение, воля и энергия" - именно в таком порядке, случайно ли? Взвесив намерение, Тацито решил вопреки - не потому даже, что в без причины раскрывшейся коже и набрякших кровавых каплях было что-то достаточно противоестественное, чтобы холоднуло в районе выступающего позвонка у основания шеи. Нож просто хорошо ложился в руку - и в мысли о кровавой жертве неведомым и, возможно, давно уже сгинувшим силам, что водили этим путем ведьму Марию из Комбарро.

Никогда намеренно не обращавший сталь на самого себя, Таци почти удивился тому, как легко лезвие скользнуло в кожу - место он выбрал на внутренней стороне предплечья, аккурат между выступающими жилами и чуть поодаль от сухожилий запястья, которые не хотелось бы ненароком перерезать. В том, что Фриде достанет сил исправить подобное недоразумение он не сомневался, но воскрешенный со страниц книги ритуал и проговоренный целительницей наговор придавали моменту торжественности, которую не хотелось портить слишком уж драматичным истеканием кровью или отнявшимися вдруг из-за хирургической неосторожности пальцами - помощник он герцогского лекаря или нет, в конце-то концов? Кровь залила ладонь и окрасила в алый ясеневые семена, что он все еще держал. Таци собрал ладонь горстью, собирая побольше крови, чтобы потом перелить ее вместе с семенами в сердце "куклы". Некоторые капли уже протекли неплотную вязанку насквозь - в замершей вокруг внезапной тишине было слышно, как они падают на ковер из мертвой хвои - снег в этом по крайней мере месте так и не лег.

- Делание это… - сперва Таци думал повторить слова Фриды единственным доступным ему теперь видом речи, но сразу же осознал, что это не то, что требуется. Не для целительницы делался этот наговор, будь он формальным или имевшим силу, и повторять его мысленно в её голове не было большого смысла. "Делание это…" - Немой поднял лицо вверх, ища глазами луну или месяц или что там сейчас светило им сквозь ветви - за календарем он следил лишь от случая к случаю. Горло его напряглось, толкая воздух из легких на поврежденные, бесполезные голосовые связки. На секунду Тацито испугался, что издаст один из тех жалких то ли хрипов, то ли стонов, на которые только и было сейчас способно его тело - звуки эти он ненавидел всей душой и стеснялся их настолько, что отказался от этой малости в пользу полного молчания, приучил себя. Но нет, милостью каких-то там сил слова бились в нёбо совершенно беззвучно.

"Делание это совершается без ущерба и последствий для наших жизней, здоровья и имущества," - имущества кроме вещей на нем и при нем у Таци не было, как не было ни родных, ни близких, ни целей с планами и с середины наговора он как-то сам собой с "наших" перешел на "её". Слово было легче для дыхания и отвыкшего от подобных упражнений горла. "Пусть найдет что ищет и да убережется от всякой беды," - этих слов целительной произнесено не было, так что просочились они в голову Немого то ли из молитв, а то ли и из сказок. "Созданное знающей рукой" - ни черта не знающей и не умеющей, но намерение и воля - впереди силы и мастерства - "выпоенное заклятой кровью, чтобы дать власть открыть сокрытое и скрыть сокровенное от тех, кто сильнее нас".

- Да будет так, - задыхаясь, как после долгого бега, Немой опустил голову и посмотрел на Фриду. Несмотря на холод, лоб его и волосы на висках поблескивали от пота. Затем перевел взгляд на основательно пропитавшийся жидкой кровью и от того глянцево поблескивающий талисман. Волшебным он решительным образом не выглядел, но Таци все-таки бережно расправил влажные теперь прутья и стянул набитое окровавленными семенами нутро куклы, запирая их внутри.

- И что теперь? Нужен еще какой-то наговор или нас просто поняли… кто-то? - Немой только сейчас обратил внимание, что все еще кровоточит и, нахмурившись, мысленно приказал току крови замедлиться, сгусткам - склеить рану. Нужно было пройти по этому пути и дальше, представить разъятое целым, чтобы убрать сам порез, но почему-то это ментальное упражнение в голове не укладывалось. Но хоть кровь остановил - лишившиеся подпитки темные полосы от предплечья до кисти начали стремительно подсыхать на холоде.
- Как с такими вот… вещами вообще понять, что они работают? Отойти в сторону и…

Где-то все-таки его слова провалились в мысли. Или мысли в слова, в пору было уже совсем запутаться - но как-то Фрида все-таки смогла услышать сказанное. Хотелось верить, что распознавать слова по рывкам измученного непривычной задачей горла целительница все же не умела, это казалось задачей посложнее, чем считать возраст писца по почерку, оставленному в книге. Так или иначе, она знала, и можно было лишь гадать, сколь многое из всего брошенного небу. Окровавленные пальцы соприкоснулись над раззявленной темной пустотой в центре плетеного креста, и мысленная речь целительницы вернула Немому его собственные слова. Таци улыбнулся самыми уголками рта, вышло, должно быть, немного грустно. Фрида в ее поисках магического знания и ответа на какие-то еще более важные, но тщательно оберегаемые вопросы казалась ему прямой и устремленной, как наведенная стрела. Желать успеха и защиты ее исканиям казалось логичным. Что же до Тасито… Что ж, по крайней мере ему все равно предстояло отыскать в, должно быть, огромной и шумной Альтамире людей донны Виктории. А те или иные беды и вовсе похоже следовали по пятам, вспомнить хоть вырезанные мертвецами кастильские деревни, подтверждением реальности которых для Таци служила молчаливая, маячащая то тут, то там, тень Гектора. И истинная вера, о которой настойчиво просила не забывать Фредерика, едва ли отнесется к их нынешним тайнам с благосклонностью.

Мысли обо всем этом, впрочем, быстро вылетели из головы Немого, когда зимние, крепко спящие ясеневые прутья в его плетенке зашевелились. Не явно, и не жутко, как это можно было бы себе представить, а внутри, как вода начинает течь подо льдом с приходом весны. Первую партию в творящемся волшебстве явно играла Фрида, собранная, с прикрытыми глазами, такая же прямая в спине, как когда он впервые ее увидел в монастырской богадельне. Но и его руки и мысли что-то отдавали в замкнувшийся круг ветвей и пальцев. Тасито как будто бы все время не поспевал за искомым чувство, за бьющейся под руками силой, большей, чем он мог бы себе прежде осмыслить или представить.

Грубо смотанный, перепачканный темной кровью крест начал распускаться, как будто составляющие его прутья не отсекли от дерева задолго до наступления весны. Таци не знал, верить ли глазам - но перед внутренним, мысленным взором колдовское делание выглядело еще страннее - сети и звенья целительского волшебства, между которыми, то будто бы ведомый, а то - потерянный - бился гибкий фиолетовый завиток. Понимая, что уж это - точно след от его крови, да и повинуясь мыслям целительницы, немой начал как умел вправлять его, водить сквозь сетку изумруда, уплотняя каркас чего-то, он сам не слишком понимал чего, но оно трепеталось, и билось, и тянуло силы, но в то же время - отдавало, и было восхитительно живым, как…

— Это же не… Это не может быть понастоя… - слишком увлеченный мерцающим полотном колдовской иллюзии Таци почти забыл о листве и ветках, и теперь, приоткрыв рот от удивления (чего он не позволял себе все эти годы с тех пор, как лишился языка), смотрел на давшие корни молодые ясени. Их тоненькие стволики переплелись между собой, отчасти повторяя представленную Фридой клеть, но уже начали срастаться между собой, как нередко случается и с обычными деревьями, выросшими слишком близко друг к другу. Через время ясень встанет здесь одним целым, и лишь легкая узловатость обычно прямого дерева под гладкой пепельной корой будет выдавать необычную историю.

- По-настоящему, - утвердился внезапно в доверии собственным глазам Немой, потянулся к стволу новоявленного в сердце снегов деревца, зеленого, как если бы до сезона цветов не было еще две луны, а до настоящего пробуждения деревьев и того боле. Кора оказалось на ощупь теплой, будто согретой солнцем, которого - он то уж точно знал, сей побег еще не видел. Сердце мягко стукнулось в ребра, будто оживая, хотя по всей логике ему надлежало чувствовать усталость. Даже отпевавшиеся под его рукой на дереве следы крови не наводили на мрачный лад - и Тасито снова улыбнулся, на сей раз искренне.
- Живое.

Чудесное молодое дерево начисто вытеснило из головы плетеный крест, с которого все началось, и даже затею о том, чтобы создать нечто, способное впитать в себя ментальную магию. Таци даже головой тряхнул, будто избавляясь от морока. Нет, что-то от ментальной магии в этом месте теперь тоже определенно было. Может статься, кроме целительной силы кому-то оно подарит идею для стихотворения или вещие сны для путника, прилегшего летом отдохнуть в корнях.

Фрида потянулась за одним из свежих побегов, и древесина упруго подалась под рукой, обнажив неожиданно яркое в полумраке белесое место слома. Тасито повторил за ней, хотя ломать такую красоту было жалко - и в этой сентиментальности было что-то странное, чего немой за собой не замечал если не никогда, то очень уже давно. Слегка влажна на сломе древесина пахла весной и древесным соком. Зажатая в руке ветка будто развеяла собственную грезу - тень улыбки сползла с лица Немого, он отвернулся от результата их странного, на крови замешанного колдовства и не без тревоги посмотрел на Фриду.

- Что теперь со всем эти делать?
Вопрос вышел, мягко говоря, неясный и Таци принялся пояснять.
- Рано или поздно мы вернемся в город. Там маги, менталисты. Тебя как-то защищает распятье, это я заметил, хотя все равно не понимаю, как именно это работает. Но в мою голову рано или поздно кто-нибудь да влезет - случайно ли, специально. А там угорь и… - Немой нервно хлестнул зеленой веткой по воздуху.
— Вот это. И имя некой Фредерики фон Шультен.

- Полбеды самому пропасть. Вторая - под бой поставить. Плохая плата за науку выйдет.
Тасито беспокойно качнулся на шаг в сторону, потом - обратно. В какой-то степени он боролся с тем, чтобы не начать мерять окрестности шагами - в темноте, в лесу это было бы весьма дурным разрешением привычки, созданной для келий и коридоров.

- Из нас двоих лучший менталист я, но знаю я мало, и в Академии едва только… — вот он и про Академию выдал. Не великая тайна так-то, но с шага сбился и бросил тревожный взгляд на Фриду прежде, чем закончить мысль, - чему-то по менталистике учили, на младших-то курсах.