- Не старику же просвещать девицу в амурных делах! – экспрессивно разглагольствовал Чаро. - Уверен, граф и не ждет уже, что супруга понесет от него, но готов передать титул любому мальчишке. Так почему бы ему не быть Эсте? А потому я сделал ему несомненное одолжение и, полагаю, перстень он должен вернуть. Вот такая история!

Триумфально закончил рассказ о ночных приключениях и, отхлебнув еще вина, отличного Рибера-дель-Дуэро, из того сорта темпранильо, который жители северных склонов Ферриори называют «sangre oscura», звонко хлопнул кубок на стол. Вино действительно было почти черным, сладки и очень терпким. И хорошо забирало с первой ложки, потому в церкви использовали его к причастию. Кувшин тем не менее стремительно пустел, не давая знать о чудесных свойствах продукта ровно ничего. Трезвого Росарио от пьяного мало что отличало, к вящей скорби его благочестивых родителей. Пожилой герцог не возлагал на сына слишком много надежд, но и отказать ему в обаянии никак не мог, а потому младший отпрыск рода Эсте, правящего дома одноименного свободного герцогства, был направлен с дипломатической миссией в столицу и размещался во доме своего папеньки при посольстве. Миссию свою юный д’Эсте понимал очень широко и первоочередной задачей дипломата полагал причаститься культуре навещаемого им региона, в частности разобраться в винах, в азартных играх и куртуазной любви. «Проникнуться духом вашей прекрасной земли!» – лучезарно заявлял Чаро. Что об этом думал немолодой уже посланник Эсте в Кастилии, чьи неизменные вот уже 6 лет дела в посольстве украсились удивительными приключениями младшего наследника, полагавшего себя центральным героем авантюрной книжонки Джулиано Скьявоне «Принц Галеотто», история умалчивает.

- Но было все, конечно же, не так!

Мгновение назад Росарио самозабвенно рассказывал, как выменял родовой перстень с огромным черным как кровь рубином на ночь с прелестной графиней Тельес-Хирон, только что привезенной из монастыря под венец к стареющему графу, уже утерявшему надежду на наследника после четырех неудачных браков, и ослепившей своей юной и непорочной красотой кастильский двор. Самозабвение Росарио было таково, что он легко пустился в описание чувственной стороны маленькой графини и всех тех милых сердцу вещей, которым успел обучить ее до рассвета.
И вот – полкувшина и четверть часа его страстных любовных похождений спустя – у Эцио, наконец, появилась возможность узнать, что все это время ему вешали на уши хорошо отваренную лапшу. Правда же, очевидно, чести Чаро не делала, и он по обыкновению лихо сменил тему.

- А эта твоя вдовушка… ты с ней спишь или с дочкой? Или вместе? Поочередно?

Эцио снимал у вдовы бакалейщика второй этаж, и за эту милость получил доступ к хранимым в прохладном подвале винам. Это замечательное соседство и свело сызнова познающего кастильскую культуру герцогского наследника и его давешнего однокорытника из Академии. Академия эта делала удивительные вещи, смешав детей самого разного сословия и вырастив их вместе в едином порыве, научила Чаро купить самого лихого кастильского скакуна, а после не гнушаться чистить его собственными руками. Скакуна, к слову, звали, Лодырь, и сейчас он прохлаждался под окном - насколько, вообще, можно прохлаждаться в Кастили даже в середине осени - время от времени напоминая о своей персоне энергичным ржанием. 

Уловка была хороша, однако Эцио, знавшему своего гостя последний десяток лет, и пока его ни разу не убившему, - если не считать того случая, когда… а впрочем, -  могло быть очевидно, что пришел Росарио сюда не для того, чтобы пробовать вино и рассказывать небылицы о первой красавице…

- Оооо…!
Герцогский наследник округлил губы, да и глаза, издав непродаваемый по своей интонации звук, в котором мешалось искренне восхищение способностями приятеля, искренне же сочувствие и та радость от явившейся ему блестящей идеи, которую скучные пращуры немузыкально обозначали словом «Эврика!»

Блестящие идеи Росарио становились для окружающих отдельным родом наказания, однако ни одна из них не бала порочна в сути своей.

- Так вот отчего у тебя эти тени под глазами! А я уж думал, королевская служба к тебе неласкова! – он прихватил стакан и явился к приятелю с самым искреннем сочувствием.

- Но я охотно помогу тебе со всеми хозяйкиными кузинами и их козьим сыром по старой дружбе.

Теперь увлечённый дипломат с наслаждением, возможным только в юности, рассматривал, как алеющий закат красит крыши и стены Альтамиры, развешенное между домами белье и стройный, метящий в небо собор в проулке.

- Но и тебе придется кое-то для меня сделать.

Сияющие черные глаза Росарио были начисто лишены лукавства, в их бархатной глубине даже самый пристрастный инквизитор не нашел бы ни семени зла. Жизнь с этим мальчиком попросту приключалась. Не было никакой его вины в том, что он проиграл графу фамильный перстень. С кем не бывает?! И не было никакой его вины в том, что по пути к выходу из графского дома, он пожелал завернуть в оранжерею, а слуга его от этого не предостерег. И уж тем более безвинно огорченный отрок встретил там юную графиню и рассказал о своих печалях, а после еще рассказал последние попавшие в его руки сонеты Гарсиласо де ла Вега, и все заверте… Графиню, конечно, тоже никто не обвинил бы при ее неопытности, но столичная жизнь быстро научит эту девочку, что цветочные горшки имеют паскудство падать с удивительным грохотом, чем привлекают назойливых слуг. Единственным виновником происшествия, на взгляд, Росарио был сам граф, от чего -то не пожелавший поберечь невниманием к происходящему честь юной супруги! Что за человек?! Неудивительно, что первые 4 брака его не увенчались успехом! Господь все видит!

Однако же теперь, даже после всех усилий, приложенных почтенным посланником, ни выкупить, ни отыграть перстень не представлялось возможным. Но и допустить, чтобы фамильные камни вольного герцогства принадлежали какому-то невнятному кастильскому гранду даже при наличии самой хорошенькой женушки, было никак невозможно. И тут бы говориться с графинюшкой, чтобы та выкрала перстень из чистых и самых высоких чувств, но ревнивый супруг немедленно отослал ее в деревню. Так перед Росарио встала задача сложная, героическая, но исполнимая.

- Створы врат, любезный Эцио, - он подошел к приятелю со спины и устроил локоть на его плече, мечтательно вглядываясь в медленно набегающие сумерки и первые звезды, проступающие на догорающем небосводе, - отправлены растревоженным супругом в имение близ Ажена, куда мне сейчас как раз не по пути. А перстень, если не читать потерянных рубинов, - печатный.

Сказал он это с таким легкомыслием, точно возможность опечатывать гербом Эсте послания любого и всякого содержания, не самая великая цена за любовь хорошенькой женщины.

- Маленькая графиня стоила бы того, однако ее отсутствие требует и возвращения вложенных средств.

Крутанувшись на каблуке, прислонился лопатками к спине Эцио и откинул голову на его плечо, как делал когда-то в отрочестве, когда еще не достигал его ростом. Теперь они могли рассмотреть всю восхитительную картину непреклонно наступающей на столицу южной ночи от восточного горизонта до западного – на двоих.

- Пресвятая Мадонна Moreneta! Как тебе удается думать о женщинах даже сейчас, когда я вверяю тебе судьбу моего герцогства?! – неподдельное негодование Росарио нашло себя в том, что он, наконец, выкружив из-за спины Эцио, торжественно подал ему руку, точно приглашал к паване. 

- Я предлагаю тебе ку-уда лучшее развлечение! Не составишь ли мне компанию на прием в дом графа Тельес-Хирон, который он организует в честь возвращения в столицу своего племянника. Приглашений, к прискорбию, нет. Но лучшего шанса узнать из мыслей графа, где я могу конфисковать собственность герцогства и представить нельзя. Правда, нужны маски.

Лучезарная улыбка Чаро не оставляла собеседнику трусливых путей к отступлению.