- Очень заманчиво оставить им Линдесберг.
Бригадный генерал оторвался от карты и с плохо скрываемым вопросом уставился на своего принца в попытке понять, насколько тот шутит. Тот шутил, но несговорчивая маркиза Роггенбах, хозяйка Линдесберга, была свежа в его памяти со времен последнего северного бунта.
Посыльный для особых поручений растерянно моргал у двери.
- Вы верите дознанию, Ваше Высочество? - на всякий случай уточнил генерал.
- У меня нет причин сомневаться в Удо или Оддмунде.
Если в пойманном некроманте и можно было усомниться, в дознании менталистов принц был уверен, потому что был уверен в верности и способностях последних. Ко всему явленное ему из подвалов заключение было таким скандальным, что нарочно эти двое не придумали бы. Люди очень плохо умеют придумать то, чего прежде не видели. А тех, кто на это способен, считают выдающимися детьми своей эпохи и зачастую жгут на кострах. А эти двое пока были целы-целехоньки.
- Мы ничего не потеряем, если усилим побережье. Возьмите это на себя, генерал. Остальное потребует времени.

Мажеский корпус носил свое гордое имя, на самом деле не будучи действующей армией, напротив, он представлял собой разбросанные по Айзену силы, связанные голубиной почтой, а также системой дымовых и набатных сигналов. Каждый завершивший академическое обучение дворянин привлекался к присяге в стенах Св. Анны и возвращался на свои земли, обязавшись лично заниматься их обороной, а потому был заинтересован в поиске новых магов из всех сословий, их учебных успехах, возвращении в родные края и их дальнейшем возвышении. Как известно, защищать собственный дом и родных куда увлекательнее, чем чужие дальние рубежи. Горожане возвращались из Академии в города, селяне в села, те и другие получали земли на своей малой родине и баронский титул. Земли они могли за время службы преумножить, а с землями менялись и титулы. Однако подданные обязались предоставить часть магов со своих земель для обороны столицы и береговых крепостей. К сожалению, присутствие магов вовсе не умаляло работы военных, магии лишенных. Так через отдельные вооруженные отряды начала формироваться регулярная армия на довольствии короны, отличная от городской стражи, и это лишь усугубляло противостояние Его Высочества с маршалом, а еще опустошало казну. Но чуть меньше, чем горящие посевы.

За 25 лет существования Анна выпустила около 5000 магов, часть из них уже погибла, часть уехала на южную родину, а территория Айзена была велика, и на нее нынче приходилось не более 2000 магов разного рода. Не каждая деревенька могла позволить себе что-то серьезнее горящих стрел, не каждый город – что-то серьезнее смолы и катапульт с горящими ядрами. Несмотря на изобретение алхимиками северного огня – очищенного земляного масла, чьи пары были чрезвычайно горючи, – сопротивление хаотичным и неожиданным нападениям было делом очень трудозатратным в основном, потому что отставали средства связи и перемещения боевых единиц. Каждый приобретенный корпусом артефакт был на вес золота, но требовал испытаний. А создавать одинаковые артефакты, как кузнецы куют одинаковый доспех, а портные шьют одинаковые платья, эльфы не умели и не желали. Они, вообще, не спешили сотрудничать. Впрочем, в этом ничего нового. А потому люди на местах выкручивались, кто во что горазд. Лорану не часто приходилось выезжать из столицы по делам корпуса именно потому, что генеральных сражений корпус не давал, зато сведений с мест получал ой как много. Так что принц занимался его расследованиями, бюджетом, назначениями, церемониями, но более всего его научными изысканиями, и в Анну наведовался куда чаще, чем на границу, где ничего не менялось. До середины реки Его Высочество тем не менее добрался еще в начале своей службы, возвращаясь из упомянутого Линдесберга. Мертвая стража и впрямь стояла. Вонь разложения с подветренной стороны путалась с холодным запахом северной воды. Академия же занималась исследованиями, которые Лорана весьма интересовали, и сейчас он держал в руках невероятный и злой поклеп, призванный посеять смуту и недоверие. Или ужасное разоблачение… Бригадному генералу принц не сообщил ничего, кроме опасности в приграничье. А менталисты-дознаватели при поступлении на службу клялись короне соблюдать тайну дознания и были достаточно умны, сколько Лоран их знал, чтобы не сеять панику.
– Борна и его отряд приставьте к наградам за… верную службу и велите молчать.

Завершив на этом встречу с маркизом Бьёрнстрандом, Его Высочество спустился в казематы корпуса, которому принадлежал большой замок над Везером. Присутствовать на допросе не было никакого смысла. Ментальное дознание проходило в тишине, а возможности поделиться с принцем картинкой из чужой головы, минуя сознание дознавателей тоже пока не изобрели. А значит, это могло подождать.
- Он сохранил рассудок?
Клетку, в которой был заключен несчастный, ожидаемо украшало распятие из Реттвика. Некогда для строительства святого монастыря в местечке Реттвик вырубили волшебную рощу – никто об этом и не догадывался! – но щепы, унесенные из святого места, веками помогали селянам от сглаза и порчи. А как после выяснили исследователи Академии – блокировали ментальную магию. Но монастырь сгорел - на что только не пойдешь… - часть его построек была разобрана и вывезена в кладовые корпуса. А святая церковь построила на его месте каменное аббатство еще краше. В память о монастыре талисманы из немногих сохранившихся бревен выпиливали в форме распятия.
- Да, - кивнул Удо Линдхольм, рано потерявший волосы, одутловатый человек, больше напоминавший священника, чем мага. Сын пастора, а теперь граф Бергман, он был и впрямь искреннее религиозен. Судя по бурыми подтекам, кровь у пленника текла не только из носа и ушей, но и из глаз. Удо никого не щадил. Для него эта война была крестовым походом, потому что убивать – один грех, а тревожить усопших – другой, еще более оголтелый. «На такое способны лишь слуги дьявола», уверял граф Бергман.
30 лет назад церковь издала буллу о том, что покойников на землях Айзена следует предавать огню несмотря на то, что это отдавало северным язычеством. Но люди согласились легче, чем ожидалось. Мало кто желал увидеть своего ребенка, отца или любимого в числе выходцев, и мало кто желал убивать их снова собственными руками. За таких поднятых родных не ставили свечи, запрещено было заказывать о них молебны и молиться самим. А потому народ не роптал: костры – так костры.
- Доведите до его сведения, что мы сохраним ему жизнь и даже вернем свободу после того, как он научит своему ремеслу трех человек. Граф, лично выберите троих менталистов/целителей – счастливых, богатых, влюбленных, - тех, кому есть, что терять в этих землях. Если научит больше, станет главой этой школы. Здесь. В корпусе.
- Но! – Удо задохнулся, а потом набрал побольше воздуха, чтобы начать проповедь. – Нет греха более тяжкого!...
Мгновение Лорану казалось, что его терпение не выдержит этой узколобости, и он почти удивленно наблюдал, как его собственная ладонь в сапфирах медленно опускается на плечо дознавателя.
- Кто-то должен возвращать им покой, Удо, - в голосе принца было бесконечное милосердие. – Кто-то должен возвести их на костер, вернуть им право на посмертие и поминовение.
Лоран рано научился никогда не лгать менталистам. Вообще, никогда не лгать. Увиливать, не договаривать, метафорически выражаться, рассказывать притчи, но не лгать.
Одутловатый граф выдохнул, так и не пустившись в запальчивую богобоязненную тираду.
- Так же сказано, что каждому дано прийти к Господу через покаяние и служение. А этот юноша был введен во искушение по его наивности и горести. Следите, чтобы пленника хорошо охраняли. Если кто-то и захочет его убить, это будем не мы. Оставляю его вашему с Оддмундом попечению. И умению хранить тайны.
Говорил принц достаточно громко, чтобы пленник слышал его слова без посредства менталиста.

С Господом Лоран как-нибудь договорится. Интересно, как архиепископ сервирует пастве некромантов на службе Айзена, когда настанет пора афишировать… Свернет к монашескому ордену, как южане? Пусть сперва этот несчастный раскроет хоть кому-то свои секреты. Разговор со святым престолом Его Высочество решил пока отложить, сперва ему надлежало обсудить с отцом очень чувствительную новость.

- Никого не впускать! – 5 минут конной рыси по ночному Фрайбургу и два пролета мраморных, но все же черных лестниц привели его к дверям отцовской спальни. Свет в окнах обещал принцу ночную беседу. Лоран хорошо знал, что кайзер имеет привычку полуночничать. А после этого разговора и вовсе не уснет. Значит, сегодняшнюю бессонницу они разделят.
Привычным жестом намотав на кисть четки с деревянным распятием, Его высочество повесил розарий на дверную ручку изнутри.
- Доброй ночи, отец, - поклонился, как положено. – Я рад видеть вас в добром здравии.
Помедлил, словно ожидал дозволения подойти, но, не дождавшись, сделал шаг к столу. Оглядел расставленные на карте фигуры, требовательно и лаконично вернул белого короля на Фрайбург, где ему было место, а потом поставил черного коня на значок Академии.
- Мы взяли некроманта, – сообщил без всяких прелюдий.
Впервые за 30 лет ведения войны на землях Айзена в руках северян был живой некромант. Лоран посчитал бы это уловкой, если бы не верность дознавателей. В противном случае предателями придется считать всех, а это приграничье безумия.
- Налить вам вина? – неожиданно в стальном голосе принца скользнула придворная любезность. Отца Лоран любил, но сейчас был мучительно собран и сосредоточен, а потому позвякивал, как натянутая струна.
- Почитайте, – передав свернутую в трубку бумагу, он направился к резному комоду, чтобы все же разлить терпкое и темное кастильское, отдыхавшее в серебряном кувшине и рисковавшее в этом кабинете так и не дождаться своего часа.
 
В бумаге значилось:
«Второго дня завязи хлебов 1562 года со слов испытуемого Ганса Фихте, мага (силы ментальные и целительные в равной гармонии), сына мясника родом из Зальца, возведенного в баронское достоинство по окончании Академии Святой Анны в 1561 году, записано следующее…»

19-летний Ганс получил приглашение стать некромантом от своего преподавателя, когда дезертировал из Академии, узнав, что местный лендлорд похитил его сестру, отказавшуюся стать наложницей добровольно, и сжег заживо его кровников в их собственном доме, когда те попытались воспротивиться похищению. Печальная участь храброго мясника и его семейства! Оказавшись в отчаянной ситуации, пойманный мальчишка согласился принять помощь ради шанса освободить сестру и отомстить. А главное - избежать казни за дезертирство. После выпуска Ганс бежал по дороге домой, совершил путешествие за реку, получил там свое баронство не хуже, чем в Айзене, обучился тонкостям некромантии и через год вернулся в родную землю, чтобы, наконец, отомстить треклятому лендлорду. Сестра была к тому времени спасена и ждала его в отведенном ему на вражеской территории форте. И все бы у него получилось, если бы в тылу поднятого кладбища не проезжал Оддмунд Ульве, граф Гонт, в сопровождении боевого отряда бригадира Борна. Графа весьма заинтересовал сидящий на ветке дерева мальчишка, без ужаса, но безотрывно наблюдающий за захватом местного замка. Мальчишка был так собран, что обращения к себе не заметил, и менталист по привычке «зашел» к нему в голову без разрешения. Благо, господь наградил графа ментальной магией до краев. И тут ему открылось…

- Не спеши, - младший наследник поставил полный кубок на стол по правую руку от отца, прикидывая, не стоит ли добавить в вино сердечных капель.

Кроме прочего, Ганс рассказывал – нет, Удо и Оддмунд подсмотрели это в его памяти, но доклады о дознании писали по всей форме – о деталях своего обучения и жизни в Тотенвальде, и о том, что, действуя на территории Айзена, должен был получать приказы от своего командира… Но не успел. Первая же самостоятельная вылазка стоила ему свободы. Возможно, именно в дурном юношеском самоуправстве дело.

Свыше того, в воспоминаниях Ганса Удо обнаружил подслушанный разговор о том, что реке Гьелль пора встать. Полноводная и быстрая Гьелль не замерзала и служила удачным препятствием для мертвой армии. Замерзнуть она могла по единственной понятной Лорану причине и единственным понятным ему способом. Впрочем, водников в стане врага он уже видел при осаде Стоунгейта и был мало удивлен. Стихийники могли родиться на территории Тотенвальда и примкнуть к своей армии – эка невидаль. Тайна была не в них. Тайна была в магической гармонии некромантов, методах, а главное месте вербовки.

Вопросы принц задавать не спешил, рассчитывая сперва увидеть естественную реакцию отца и поймать первые мысли, которые придут кайзеру в голову, чтобы сравнить со своими.

За такую новость стоит поднять не один бокал? За такую новость?!

Кубок Лоран поставил перед отцом очень аккуратно, опасаясь, что бешенная внутренняя дрожь, которую он старательно держал при себе весь вечер, выдаст себя в пальцах и расплещет вино. Оперся о столешницу, точно искал в ней последней опоры, и замер, возвышаясь над читающим кайзером, выжидая момента, когда тот оторвется от донесения и поднимет к сыну взгляд. Наконец, они встретись: просветлевшие глаза Эйнара, впервые за много лет – да что там! за всю свою жизнь, полную ужасов и лишений, – нашедшего нить надежды, и единственный темный глаз его сына, эту надежду только что потерявшего.

- Тебя это веселит?!
Он не повысил голоса на отца. Напротив, голос принц понизил до глухого шипения, но леденящей ярости в этом голосе меньше не стало.
- Тебя это обнадеживает?!

Коротким, резким движением Лоран смахнул с карты черного коня, тот описал дугу, звонко шибанулся о подоконник и покатился по ковру, очерчивая, крылатые полусферы круглым своим основанием.

- У меня там!.. У меня … Там все мои идеи! Все мои планы! Все, во что я верил! Что надеялся найти, изобрести, однажды дать своим людям! Оружие, талисманы, зелья, будущее магии – все!

Порывисто оттолкнувшись от столешницы, принц крутанулся на каблуке, отворачиваясь, желая утаить от отца собственное отчаяние и разочарование, гнев, горе, растерянность – свою беспомощность. Но ткнулся взглядом в украшавшее стену зеркало и обреченно вскинул руками.

Академия действительно стала центром изучения магии, и Лоран вложил в этом много усилий, личных средств, но главное надежд, ища меры более свершенные, чтобы укрепить оборону и спасти тех, к кому маги попросту не успевали. В академии проводили эксперименты и ставили опыты. Где еще удобнее? Теперь же принц узнал, что все его самые перспективные разработки, все его начинания находятся в руках его врагов. Ничего не осталось тайной. Ничего! Возможно, именно поэтому люди все еще не изобрели ничего интереснее магии, подаренной им 30 лет назад.

- Это надо перенести в Корпус. Все перенести!

Он метался по комнате, словно хищник, запертый в клетке. Лоран и впрямь был глубоко оскорблен. В святость Академии он верил ровно так же, как в святость церкви. Она могла быть погрешима и коррумпирована, но узнать, что в церкви служит мессу сатана – за порогом мыслимого.

- Кому я могу теперь верить?! Я отдаю им наших детей! Своих солдат! Чтобы после получить вот это?! – он ткнул пальцем в бумагу в отцовских пальцах, подсвеченную свечой так, что зеркальные буквы вязью плясали на просвет. Неожиданно остро и болезненно на разрыв он чувствовал Корпус делом своей жизни. Хотя отец вложил кудааа больше. И дело это было предано, попрано, унижено и оскорблено теми, кому призвано было служить. Словно ничтожный мальчишка в клетке плюнул ему в лицо сквозь прутья. Сорванное со стола пресс-папье черной мраморной галкой метнулось в стену. Хрустнул гобелен и мертвая «галка» камнем упала на пол.

-Неблагодарные твари…
Он рычал, но рычал обессиленно, отчаянно, точно внутри, в саркофаге хорошей мины при плохой игре, уже устал биться в этом силке и к вечеру выбился из сил. Наконец, принц выдохнул, ополовинил свой кубок, не почувствовав ни вкуса, ни хмеля, привычно заложил руку на за спину, перехватил правой левое запястье и сделался тем неприступный айсбергом, которым его привыкли видеть.

- Ты отдаешь себе… - он выдохнул и начал заново ровнее. – Наш некромант имеет гармонию 50/50, как сказано в докладе. Это менталист такого свойства, что его проникновение в чужое разум неуловимо. Раньше им не придавали особого значения, толку от них немного и как от ментальщиков, и как от целителей. Обычно таких оставляют учиться, чтобы после пополнить ими административный состав. Они управляют Академией! – принц больше не позволил себе рычать, но на последнюю фразу нажал. – И его учитель тоже. Стало быть, есть некая связь между этими способностями и этим… искусством. Мы может повесить всех подобных людей, не разбираясь, и в будущем убивать каждого ребенка с этой магической гармонией, но … Как ты предлагаешь это сервировать в Академии и в свете, и как ты хочешь удержать информацию в тайне от менталистов? Его хватятся. Хватятся скоро и будут нырять в каждую голову в поисках следов. И нырять незаметно. Имеет ли смысл пытаться что-то скрыть при таком раскладе?

Принц помолчал, теснее сжимая собственное запястье, пока пальцы не похолодели. Бьющийся в подушечки пульс его успокаивал.

- Я надеюсь, что некромант откроет свои тайны нескольким нашим людям с такой же гармонией. Это может приоткрыть завесу над самим умением и даст нам возможность укладывать покойников или обращать их против их господ – менее разрушительная практика. Это будет больше похоже не дуэль. Но ментальная дуэль такого рода не затронет мирных жителей. Если это удастся.

Он замер пред отцовски столом и подхватил кубок - уняться не выходило. Поболтал в серебряной чаше пунцовый язык вина, рассматривая собственное искривленное отражение в серебре, омытое алым.

- Замерзшая незамерзающая река… означает, что среди них есть стихийные маги. Достаточно сильные, чтобы остановить Гьёлль. Родились они в Тотенвальде или завербованы по тому же принципу… Можно подозревать всю Академию! Любой может быть перекуплен.

Сделал короткий глоток и вынырнул из кубка разочарованным.

- Нет никакой особенной магии, никакой таинственной идеи, никакого безымянного безликого врага, никакого короля мертвых. Такие же люди, как здесь. Просто захватчики. С магией, без магии они могут быть любыми. Любой может перейти на их строну за титул и земли. А земель на Севере много. А еще много тех земель, что они уже у нас украли. И хозяева жаждут их вернуть…