Климат в Айзене пренеприятнейший. Терпеть его возможно лишь в сезон хлебов, да ещё в поздние дни сезона цветов и ранние — плодов, но сейчас ни то, ни другое, ни третье, деревья избавились почти ото всей зелени, трава пожухла и пожелтела, ветра промозглы и сыры, в особенности те, что дуют со стороны океана, и совершенно непонятно, как там, ещё чуть подальше, на своих жалких каменистых островках посреди солёной воды и ветров живут драконы. В том, что острова именно жалкие и каменистые Эвелис не сомневалась ни на секунду. По её мнению, в таком климате острова могут быть только такими. Им далеко до Абрасадора или Венено. А кастильские драконы, конечно же, жирнее айзенских, и огонь у них горячее.

Эва думала обо всём этом, пока сорванное дыхание мерзко царапало горло, потому что иначе она думала бы лишь об урчащем животе и дрожащих коленях, которые не определились, что их беспокоит больше, голод или усталость. Возможно разом и то, и другое, но думать об этом было ещё страшнее, чем клясть омерзительную айзенскую морось, от которой накатывала сонливость и ещё суше становилась кожа, что вкупе вызывало ещё больше раздражения.

— Я в норме! — рявкнула она на брата, не позволяя ему приблизиться к ней и помочь подняться, когда под каблук сапога попал ком земли, а лодыжка неловко подвернулась; чтобы не сломать её, пришлось крайне неизящно упасть на одно колено, пачкая тёплые бриджи и чулки “с начёсом”. — Я сама!

Две девушки, тренирующиеся в паре чуть поодаль, захихикали, переглядываясь. Господь, как унизительно…

Кровь прилила к щекам. Пыша жаром, Эвелис поднялась на обе ноги и посмотрела на Макдару так гневно, будто это он был виноват во всех бедах её жизни. Отец часто говорил ей, что она очень похожа на мать, но именно в такие моменты в ней особенно отчётливо проступали острые отцовские черты. Казалось, даже медово-золотые локоны, уже выжженные добледна палящим кастильским солнцем, становятся темнее.

— Продолжаем, — Эва чуть вздёрнула подбородок, стараясь вернуть себе хотя бы видимость чувства собственного достоинства. Подпалить бы лохмы этим хихикающим курицам… но тогда ведь куратор опять напишет письмо герцогу де ла Серда, жалуясь на поведение Эвелис — позорно докладывая по её мнению — а он расстроится.

Расстраивать отца ну никак нельзя.

Не после того, как минувший сезон хлебов унёс жизнь Маргариты.

— Я в порядке, — и Эва приняла боевую стойку, готовая снова поразить огнём мишень.

Подпись автора