Magic: the Renaissance |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Magic: the Renaissance » 1562 г. и другие вехи » [1562] manifestum non eget probatione
лето 1562 • Сан-Сабон
Inigo Orellana • Searis
Местные сплетни шепот несут - у границы со славной Кастилией бравый отряд дракона поверг.
Зеваки говорят - видели всё от начала и до конца, а трубадуры уж песни складывают.
Правда или вымысел?
- ...Десять метров высотой, огромный, как столичный замок, чер-рный, как Ночь! - ладно ряженный мужичок разводит руками над головой в безуспешной попытке описать необъятное. Выглядит то курьезно, ибо сам человек - полторашка - ни ростом не вышел, ни комплекцией. - Сам видел!
- Да у тебя язык длиннее хера, - откликаются ему из-за косого щербатого стола. Лица не рассмотреть - прячется за спиной пышногрудой дамы, что гнездится у местного завсегдатая на коленях, высоко задирая юбки.
Изрядно благоухающая подбродившим вином, пролитым на рубаху, косо заправленную в штаны, Сеарис хрюкает в кружку. Местный сброд видится ей в некоторой мере очаровательным. Здесь не смердит пиететами, а людской порок же беснуется, пляшет. Понятно, отчего мужская часть драконоборцев в такие места шагает отрядом куда более ровным, чем на саму охоту. Любопытную девчонку, понятное дело, с собой не брали. Мол, маленькая еще. Вот тебе палка, вот тебе манекен - рубящий круговой, пока не вскроются мозоли. Взрослым же положено быть занятыми делом куда более важным.
И сегодня, благосклонностью судеб лишенная бдительного надзора наставника и побратимов, юная эльфа наблюдала воочию то, как выглядят "взрослые дела". Для чего оправдывать возрастом вопросы плотские, Сеарис не знала. Словно люди эти, переступая порог публичного дома, не оставались этими же людьми. Интересным выглядело и то, как вели себя здесь женщины. Не напоминали ни скромных дам в благости, что прячут лица веерами, ни труженых крестьянок, что рдеют, стоит озвучить шутку про сеновал. Тут они одеты как леди, лица мажут румяным, но предлагают сами, источают улыбки и сок, стремясь оказаться в объятьях того, чей карман звенит от монет.
Эльфа протягивает ноги на пустующий табурет рядом, откидываясь к стене. Кажется, таланты притягивать проблемы как мух на дерьмо и не привлекать при этом внимания ходят с ней рука об руку. Иначе не обьяснить то, как миловидная дева с лицом юным, не носящим следов зрелости, явившись ниоткуда, имеет наглость занимать угол этой залы. Здесь господа обыкновенно пьют, развлекают себя праздными речами и картами, обхаживаемые вниманием тех, кому посчастливится сегодня заработать. Заправляя смятые кудри под шаперон набекрень, опрокидывая в себя остатки пойла. Взгляд ее неотрывен от одной из дам, порхающей нежной птичкой. Не предложить ли монету за то, чтоб поведала о том, что прячут под балдахинами?
-... пятнадцать рыцарей проглотил в один присест! И латы не спасли!
Отвлеченная возгласом, эльфа икнула. Поморщилась.
- Да чушь это всё. Не десять, а дай боже три, и не черный, а зеленый. И на кой дракону латников жрать? Посмотрю на тебя, как вилку глотнешь да выдавливать будешь. Это ж не хищная птица, погадку не сбросит.
Отредактировано Searis (2025-04-22 12:17:41)
За двести лет он понял одно - людям неймётся в принципе.
Иньиго держался границ Кастилии, пил хорошее вино, послушно и тихо бегал по поручениям своего светлейшего дона, периодически останавливаясь в "своих" землях в Аскасо, и, по большей части, занимался своими делами. Запоминал имена и локации по долгу службы, собирал крупицы нужной герцогу де ла Серда информации, как сорока блестяшки, аккуратно складывал их в указанное гнездо - и тут же забывал, пусть бы и поверхностно. С каждым годом его меньше и меньше увлекала идея держать руку на пульсе по собственному желанию - но когда один за другим начали погибать драконы, Иньиго всё же поднял голову.
Диего не требовал того, чтобы он отчитывался перед ним о каждом своём шаге - и периодически дракон пропадал. На дни, недели, редко - дольше, особенно без писем или хоть каких-то весточек о том, что он и где он. И теперь Иньго, в виде слегка потрёпанного жизнью и путешествиями молодого идальго, тянул дешёвое пиво в углу богом забытого борделя на пересечении всё тем же богом забытых дорог, и следил за эльфийским ребёнком с ногами на табурете. Рядом с ним, фактически у него на коленях, примостилась рыжая кудрявая женщина с покрытой многочисленными светлыми веснушками бледной кожей, на мягких плечах, худых руках и ногах, и едва-едва прикрытой тканью груди; она представилась ему как Астрид, и теперь звонко смеялась ему на ухо и что-то говорила с айзенским акцентом, легко, профессионально, обнимая его поперёк груди так, чтобы не мешать ни пить, ни следить за происходящем в зале. Он уже пообещал ей горсть золотых и ночь, обешающе скользнув ладонью по внутренней стороне её бедра - но Астрид знала лучше, чем верить случайным гостям на слово. Иньиго не был против её общества - работа есть работа, и для него, и для неё.
Полупьяные цветные кодлы мелкой аристократии бурно веселились по углам. Донышко кружки липло к столу. Иньиго про между прочим кивал Астрид, лихо улыбался, притворяясь, что энная кружка пива возымела желанный эффект, и влезал то в один случайный разговор, то в другой, отпуская случайные, бессмысленные комментарии - и когда речь зашла о драконах он вклинился в эту беседу со всё той же пьяной непринуждённостью. В конце концов, здесь никто ни от кого не ждал дворцовых манер - а обличья он менял быстро; теперь он был просто ещё один подвыпившим молодым аристократом с рабочей женщиной в обнимку.
- Да ну, разве эти ящерицы разбираются, кого жрать? - усмехнулся Иньиго поверх кружки. Астрид еле заметно сжала губы, прищурившись в сторону эльфийки, перехватившей внимание клиента. - Думаю, им латы эти... - он небрежно махнул рукой в воздухе; Астрид немедленно ловко перехватила её, устраивая на своём плече, - не как нам вилки даже, а так. Проглотить и не заметить.
Он поставил кружку на стол и заговорщицки наклонился ближе.
- И что, ты там лично была? Ещё скажи, на спину дракону залезала?
Что девчонка была либо непосредственно на месте событий, либо близко к, он знал.
Теперь дело было за полным списком имён виноватых.
Любопытно, сколько пройдет времени прежде, чем девчонку, пролезшую в бордель, выведет за острое ухо, прячущееся в спутанных кудрях до плеч, кто-нибудь из своих или местных? Может и впрямь пацаненком приняли, неискушенным вниманием дам? Тонкий стан, охотничьи шмотки, едва созревшие признаки, что отличают Сеарис девчонкой, прячутся обыкновенно под грубостью кожаных кирас и курток. Мало ли таких юнош, не щегольнувших-то и пушком над верхней губой, бывает в таких местах... Оттого, видать, и не приметили. Главное, чтоб не сочли нахалкой, явившейся подзаработать - тогда и бед не оберешься. Или оберешься не ты.
Опираясь локтем на жирную поверхность столешницы, подпирает кулаком щеку. На олухов этих глядит с презреньем - играют тщедушные роли, с жиру бесятся, не представляя, что есть настоящая схватка с драконом. Тварей из чешуи и нутра, способного в пепел облечь, не ведают, а раскрывают рты птенцами в гнезде, вопят истошно. Так и родятся жаждущие легкой славы, что станут однажды либо огарком, либо драконьим дерьмом. Как повезет.
- Разбираются конечно, - Сеарис морщит нос, как от сточной канавы. - Жрали бы все подряд, так давно б передохли.
Женщина на коленях влезшего в словесную перепалку нравилась ей гораздо больше, чем сам обладатель коленей. Молодого щегла с шевелюрой, кой позавидует всякая дама, Сеарис не восприняла всерьез сразу, лишь подивившись тому, как резко солнечный флер женщины с задиристо льющимся смехом сменился на мгновение недовольной мордашкой. Даже обидно. Впрочем, Тэрвен явно не выглядит тем, кто заплатил бы больше холеных господ. Эльфа сняла ноги с табурета и, качнувшись на сидении, оторвалась от стены, перехватывая кружку левой рукой. Закусывает губу в улыбке, не лишенной надменного превосходства над разгульным пьяницей. Скоро он снова наденет маску и вернется целовать руки своей единственной леди - плодить законных отпрысков, пока за окном бегают шлюшьи бастарды от его же семени.
- А если скажу - да? - подначивает, свободной рукой охлопывает бедра, проверяя криво нашитые на штанину карманы. - Дважды да. Справится ли милорд с таким осознанием?
С видом победоносным достаёт предмет, издали напоминающий плоский камень, покрытый трещинками и мхом. При рассмотрении камень оказался обломком чешуи размером с половину девчачьей ладони. Конечно, залезала дракону на спину, и обломок сковыряла собственноручно. И даже успела попытаться вероломно потягать за хвост, предварительно убедившись, что огнедышащая скотина мертва. Доказательство отваги отряда драконоборцев красовалось в тонких цепких пальцах, а Сеарис, игнорируя количество взглядов и пар недоуменно поднятых бровей, шумно отхлебнула с кружки.
- Правильно бояться дракона, - метнет недовольный взгляд на рассказчика, - но и переоценивать не стоит, а то так и пожрут вас, трусов, в ваших халупах.
Отредактировано Searis (2025-04-29 16:43:41)
Иньиго умело изобразил на лице пьяное восхищение. Даже наклонился ближе, через стол, одной рукой придерживая Астрид за талию, словно на самом деле хотел пристальней рассмотреть тускло ловящий отблески света обломок чешуи, хотя на самом деле внутри поднималось давно задвинутое на второй план чувство - ярость. Не ведают, господи, что творят, но сжечь бы их всех за такое ярким пламенем - глядишь, и начнут ведать, и другим расскажут, чтоб неповадно было. Злопамятная хладнокровная ящерица внутри опасно скалила острые метровые зубы; человеческая личина снаружи полупьяно хохотала, хлопнув по колену.
Он бы так перед ней отрезанный эльфийский палец подержал.
- Надо же, надо же, глядите-ка!
Иньиго почти потянулся за чешуёй, то ли игрой, то ли угрозой, но вместо этого спрятал лицо в кружке пойла, бахнув ей по столу после.
- И в самом деле. Сама, небось, убила? Одним ударом копья и прямо в сердце?
Он по-прежнему убедительно изображал весёлое похмельное недоверие в попытках раззадорить эльфийку на продолжение рассказа, на детали, неважно, насколько правдивые. В каждой такой трактирной байке была удивительно большая доля правды, и сейчас правда - вот она, переливается в девчачьей ладони, и унижает его одним своим существованием.
Предположим, людей он ел и сам, но не опускался до того, чтобы украшивать их разлагающимися трупами заборы вокруг своего дома.
Краснощёкий от выпитого ландскнехт с залихватского вида усами, пригласил себя к их столу, тоже вылупившись на чешую, и стремительными взмахами рукой призвал к себе своего тощего собутыльника, уже лишённого половины обмундирования ловкими женскими пальцами, и теперь щеголявшем в двадцать раз подлатанной и пожелтевшей от пота рубашке.
- Ларс, а, глянь, какой?
Собутыльник, икнув и пошатнувшись, согласился, что да, такой.
Всё ещё одетый, да и дорого, мужчина кастильского вида, начавший все эти драконьи байки, неодобрительно поцокал со своего стола, не одобряя то ли ландскнехтские попойки, то ли рассказы эльфийки.
- Ой да врёшь ты всё, щенок. Ещё молоко на губах не обсохло, а туда же, в словах благородных господ сомневаться. Фальшивка твои чешуйки, сразу видно. Глянь там, эй, Харальд!
Тощий ландскнехт неуверенно обернулся на своё имя.
- Что глянуть?
- Настоящая чешуя?
- Не знаю...
- Да дай её сюда, бастард ты коровий!
Отредактировано Inigo Orellana (2025-05-07 07:38:57)
-...В глаз, - любезный тон сочится сиропом, а трофейная чешуя прокручивается в пальцах. Она крупная, с ней выходит так же ловко, как с обычной монетой, но Сеарис справляется. - И не копьём, а стрелой, с коня.
Можно сказать, эльфийка не врала. С опущением важных подробностей, потому что копье-то было. Вернее, арбалетный болт размером с копье. И стрелок хоть и был эльфом, да на несколько сотен лет постарше, а самой же Сеарис лишь обещано впервые спустить тетиву, когда придет время, а до тех пор дозволено лишь обхаживать Адельхайде, полируя до блеска изгибы дубовых плеч. В тот день воспитанница Дисглейрио заспорила с членом отряда что выбьет дракону глаз с четверти мили, пока тварь на арбалетном шампуре мечется в предсмертных муках. Спор Сеарис выиграла, хоть и лишилась стрелы.
- Нэ-нэ-нэ, - отводя руку в сторону, наглое сознание мотает головой, неодобрительно цокает. - Хоть из свинарни, хоть в цацках - пустозвоны везде одинаковые!
Не будет она ничего холопам доказывать, не верят - и пусть. Не они месяцами выслеживали, выслушивали, готовились, не они рисковали. Трутся сальными шкурами, пропитыми вареной ссаниной под видом кислого эля да девок топчут не первой свежести. Такие, как угловатый мужичок с жидкой бороденкой. В косой улыбке на левую сторону Сеарис не досчиталась нескольких зубов. Перехватывая опрометчиво протянутую руку за запястье, обиженно надувает губу, как дитя, что вот-вот лишится игрушки. Чешуйка исчезает из тонких эльфийских пальцев. Сдерживая невовремя подошедшую отрыжку, с легким усилием фокусирует взгляд.
- Руки лишние?
- Не ссы, пацанёнок, сказал "а" - подставляй дырку. - осклабился ландскнехт, продолжая поощрять собутыльника. Что говорил он дальше, Тэрвен не слышала. Не по-эльфийски выпученные глаза и перекошенное дворянское личико выражали крайную степень недовольства, сравнимую с бешенством половозрелого быка в охоте. Глупцы говорят, возвышенную благость эльфа невозможно вывести из себя, да только то бредни. Не нужно даже ничего делать. Достаточно не мыться неделю, дышать неправильно, а выдать скабрезность самодовольному ушастому и назвать пацаненком - добровольно подписать приговор. В жизни Сеарис определенно были вещи, которые она высоко ценила. Не такие холмы сладострастия, конечно, как рыжей дамы напротив, чье добро не удержит никакой корсет, но чтоб так?
Слышится треск посуды. Взлетая на шаткий табурет да покачиваясь опасно, Сеарис смахнула собственную кружку, следующим шагом фигурка уже на столе - возвышается над головами, как проповедник, что готовится произнести славную речь. Проповеди не последовало, только движение, которым "парнишка" дергает завязки на рубахе с пятнами браги, демонстрируя всему помещению пару не очень больших, но убедительных аргументов.
На дом терпимости окатом холодной воды обрушилась тишина. Задумчиво тренькнула старая лютня в руках менестреля.
- Пацаненок? - вопрошает Сеарис прежде, чем острая коленка со знанием дела влетит тощему ландскнехту в нос. Звук влажный и звонкий, смесь чавканья хлынувшей крови и звонкого хрусталя, вернул в комнатушку голоса. Визг, вой, возбужденный крик. Отталкивая собутыльника, Ларс заносит кулак размером с половину девчачьей головы. Для Сеарис такой медленный, что ей, кажется, можно стоять, не двигаясь - промахнется. Уходя от удара с грацией падающей со стола (чертово разлитое пойло!), эльфа подхватывает табурет, с восторженным визгом снося ландскнехта ударом снизу.
И только после того, держа в руках обломки табурета, присвистывает неприятной мысли. Так-то она одна. Практически в углу. Выход перегорожен отчего-то крайне недовольным десятком мужиков и визжащих баб. Тэрвен труханет ровно на секунду, до тех пор, пока взгляд ее не упадет на вяло брезжущую фитильком лампадку на соседнем столе, а в глазах не зажгутся недобрые огоньки озарения.
PS. лютня, наверное, играла такое.
Отредактировано Searis (2025-05-08 00:30:34)
А потом, конечно же, начался мордобой.
Рыжая Астрид с коротким ругательством на айзенском куда-то исчезла с его коленей, а сами колени быстро оказались залиты дрянным элем с перевёрнутого в его сторону стола. Иньиго вскочил на ноги, пошатываясь, всё ещё вцепившись в свою кружку; как оказалось, не зря, потому что какой-то из ландскнехтов или им сочувствующих, перестав отделять своих от чужих, полез с кулаками уже на него. Он с короткой заминкой успокоил его тяжёлой деревянной кружкой по лицу, и вскочил на скамью, которая пока ещё стояла, как ей полагалось. Эльфийский ребёнок, гроза драконов, тоже занял стратегически выгодное место, возвышаясь всем своим несущественным ростом над быстро тонущем в хаосе борделем, храбро распахнув рубашку на груди, словно ожидая того же копья, которое стрела, в сердце, которое глаз.
Иньиго бы от таких поворотов пил дальше, повинуясь человеческим традициям, но кружка была пуста, а тощий ландскнехт со стоном валялся под лавкой, держась за челюсть - и потому с коротким вздохом он метко запустил эту самую кружку в красную морду обладателя усов, который очень невовремя поднял голову.
Под звуки поднявшегося воя на болотах и тускло тренькающей из угла, ещё не занятого дракой, лютни, Иньиго поудобнее перехватил за ворот наёмничьего айзенского вида мужика, потянувшегося было лезвием кинжала, - и откуда вынул, на входе всех досматривали? - к ногам эльфийки, и миролюбиво отшвырнул его в сторону, в полёте столкнув его с тощим Харальдом, который только-только выбирался из-под стола, поскальзываясь на разлитом по грязному полу пойле под пронзительный визг девок. Визг, впрочем, был не испуганным, а профессиональным, продуманным, подобающим музыкальным сопровождением к хорошей кабацкой драке. Большая часть дам поспешила покинуть помещение; то ли трое, то ли четверо, включая Астрид, продолжали время от времени мелькать в суматохе развернувшейся драки, где не было понятно, кто бьёт кого, потому что били все, всех, и за всё. Кто-то запустил было сальные пальцы в волосы Иньиго; не оборачиваясь, он с силой двинул наглецу локтем поддых.
И вот то ли ему казалось, - а ему никогда не казалось, - то ли в помещении и впрямь начало пахнуть дымом.
Пьяный аристократ на четвереньках оказался под перевёрнутым столом, а с обратной стороны, сбивая смуглые голые колени о шершавые доски пола, в суматоху зала выползла кастильского вида молодая куртизанка со встрёпанными волосами в мало что прикрывающем застиранном голубом платье. Перехватив разломанную табуретку, она с размаху впечатала её в колени Ларса с разбитым носом, который, заливая кровищей всё вокруг, пытался злобно зажать эльфийку в углу. Вытерев со лба пот, - и оставив на лице полоску чужой крови, - и лихо улыбаясь, куртизанка-Иньиго протянула эльфийскому ребёнку руку.
- Ай, не пацан, не пацан! Пойдём, глупая, сгорит же к чёрту!
Отредактировано Inigo Orellana (2025-05-12 14:13:22)
На самом деле Сеарис не планировала произошедшее. Не планировала, пропустив скользящий удар ландскнехта по лицу, грудью кинуться на соседний, чудом устоявший стол, на четвереньках преодолев просвет меж ног дерущихся. Вовсе не рассчитывала схватить лампадку, мгновенно пролившимся маслом обжегшую пальцы и нырнуть с нею под стол, надеясь, что вяло брезжущий огонек не потухнет. Нет, ну разве можно вообще просчитать ходы, в котором наспех оторванный край рубахи лентой ляжет в деревянную кружку на полу немного в пятнах крови? Уже, видать, послужила кому-то уроком. Судя по погнутым скобам, пить из нее все равно уже не будут, а за бой посуды в заведении все равно отвечать не эльфу.
Зачерпнуть вонючего масла, пропитать край, уберечь огонь.
Поджечь.
Лягнуть чью-то грязную руку, вцепившуюсь в лодыжку и, услышав отборную северную брань да ощутив свободу, выползти с другой стороны, чтобы, не глядя, изо всех сил швырнуть горящую кружку в сторону тяжелых портьер, скрывающих вход в другое помещение. Нет времени смотреть, как занимаются тяжелые складки ткани, скрывающей, как окажется, немало интересного от глаз находящихся в зале. Не пройдет много времени прежде, чем пламя лизнёт потолок, заволакивая сизым дымом, и азарт мордобоя плавно перетекает во всеобщую панику.
- Пожар! Пожар! - кричат девки в попытках тушить пламя элем, но одна поджигает собственную юбку. Едва осмысленно размахивание булыжниками ландскнехтских кулаков превратилось в еще менее осмысленное толкание. Кого-то уронили на пол. К счастью, не Сеарис. Сеарис снова расчищает себе путь на выход, но дорогу ей преграждает Ларс, умытый кровавыми соплями. Наёмнику плевать на пожар и слезы не то от опухшей морды, не то от воздуха, напитанного гарью, - в перекошенной роже явственно читается единственная мысль - эльфийскому засранцу отсюда не выйти.
И только дугообразный полет табуретки склонит чаши весом в нужную сторону, а Сеарис только присвистнет в восхищении, оценивая точность работы миловидной куртизанки. Таки сгорит, - мысленно соглашается, без раздумий вкладывая пальцы в бойкую горячую ладошку, пропуская для себя и то, что в задорной улыбке кроется нечто иное, и то, что такой девчушки в зале не видела перед бойней. Природная подозрительность, смешавшись с забродившим элем, потонула в хаосе огня. Перекинувшись уж и к стойке, с которой разливали пойло, пламя задорно хрустело древесиной. Сеарис закашлялась, позволяя куртизанке увлечь себя в сторону, подальше от жара и сизых столбов дыма. Сброда становилось все меньше. Кто-то вылез в окно, не дождавшись, пока основная масса продавится в дверь. Пара ландснекхтов лежали на земле. Снаружи сновали с ведрами.
Какая унылая смерть - подумала бы Сеарис, если бы успевала думать. Ибо мысли ее были заняты в основном вырезом на бедре куртизанки, таким высоким, что руки тянулись сами. Если там есть исподнее, то Сеарис - Кастильская королева. Погруженная в фантазии о вырезах и бедрах, об руку с незнакомкой эльф миновала неприметный боковой ход, коридорчик и уже успевшую задымиться комнату, в которой рыдающие богини порока распихивали ценности и пожитки по мешкам. Воздух маленького внутреннего дворика, поросшего колючей зеленью алых кустов, скрутил легкие свежестью.
- А ты не будешь ничего забирать? - прохрипела Сеарис, наконец сообразив прикрыться. Кажется, красавица и не планирует спасать место любимой работы.
Отредактировано Searis (2025-05-12 14:12:42)
Он уже был когда-то этой женщиной, лет, наверное, сто назад: Кармен Мартина Лаго, дочь пастуха и ничейная невеста, вышивальщица в мелкой кастильской деревушке. Она пробыла его лицом где-то с год, в его до-овечий период, когда тяжесть грехов человеческих ещё не начала пугать настолько, чтобы он окончательно отплевался от жизни среди людей, но когда она уже надвигалась грозовыми тучами на горизонт. Кармен жила простой сельской жизнью, расшивая подолы платьев и нося холодную воду из горных ручьёв; эта версия Кармен была более бойкой и горячей, как и подобало женщине, работающей в бизнесе любви за звонкую монету, но общую биографию и маленькие детали, делающие маски убедительными, вроде глубоко сельского выговора романского приграничья, он решил не менять. Времени на раздумья, впрочем, всё равно было не очень много, потому что вокруг них оплот продажной любви пожирал огонь, и начинали натужно трещать опорные балки; через разлитый дрянной эль, битую посуду, и прилёгших отдохнуть на полу ландскнехтов, Кармен и её новый маленький друг в лице эльфийки - жуткая доверчивость, таких проглатывают, не жуя, - триумфально покинули бордель через чёрный ход. Жаркое пламя огня приятно лизало воздух; Иньиго чувствовал себя почти дома, но Кармен задыхалась и яростно махала ладонью у лица, отгоняя дым.
Когда они всё же вырвались в пространство внутреннего двора, пока ещё пустого, - до того, как прочие куртизанки не начнут искать новые пути отступления, - Кармен выпустила руку эльфийки, и согнулась пополам, откашливая дым, упираясь руками в острые колени. Пламя слегка пожевало и без того не самый длинный подол платья, которое теперь свисало серо-голубыми от стирки полотнами ткани разной длины.
В качестве ответа на вопрос она, не разгибаясь, подняла голову с растрёпанными каштановыми волосами, запустила руку в декольте, и выудила оттуда маленький кожаный мешочек, в котором многозначительно звякнули монеты. Усмехнувшись, Кармен спрятала его обратно, и выпрямилась.
- Неужели ты думаешь, что я с этими стервятниками что-то оставлю?
Она не уточняла, имелись ли в виду коллеги или клиенты.
Кармен потёрла слезящиеся от дыма глаза; в охваченном огне заведении хрустели то ли кости, то ли дерево. Пьяный окровавленный Ларс выпал через окно, но тут же был подхвачен друзьями, а вот следующему ландскнехту, повторившему путь товарища, повезло меньше, поскольку встречала его только сырая земля, а не готовые к беде руки - зато выкарабкавшейся на свободу следом рыжей Астрид приземляться было мягче.
Кармен посмотрела сначала на измазанные сажей и чужой кровью ладони, потом, куда более критично, на эльфийку.
- Жива хоть? Что ты вообще в борделе забыла, а?
Надо было, конечно, двигаться дальше.
- Хотя ладно, потом расскажешь. Пойдём, пойдём отсюда, живенько, тут река недалеко, отмыться хоть.
Она улыбнулась снова, просто и обезоруживающе.
- Я Кармен.
Нет, ну, красота же!
Сложно сказать, что конкретно в данный момент Сеарис считала красотой - тяжело вздымающиеся клубы дыма, что медленно расползаются по улице над головами людей, бодрый треск огня с языками, лижущими уж воздух из окон, или снующий люд, с поразительно вовлеченным единством спасающий бордель. Наверное, в храм Господень не так бодро таскали бы ведра с водой, выстраиваясь длинной цепью очереди. Впрочем, то место по-своему храм, иным силам только посвященный. И обряды в нем не такие скучные.
- А? - отвлеклась замечтавшаяся эльфийка, словно созерцала лучшее в своей жизни представление. - Да ничего не забыла. Скорее уж нашла.
На даму, назвавшейся именем задорным и терпким, как клюква в сахаре на языке, Сеарис с охотой переключила внимание. Красива, чертовка, на кой ей самой мужиков-то в таком углу обхаживать? Ее бы в ткани заморские да поклонников, лежащих штабелями у ног. А она в платье горелом, чумазая, хоть и при золотишке. Конечно, Тэрвен задалась мыслью, отчего местной рабочей девице так усердно плевать на бордель, но тут же затоптала собственную подозрительность. Наверное, условия плохие. Иль клиенты ненадежные.
- Да-да, пойдем-пойдем, - с лисьей ухмылкой отозвалась эльфа, протягивая уже свою ладонь - грязную, но без единой царапины. Можно, конечно, затеряться в толпе зевак, но пока ландскнехты откашливаются и считают сломанные кости, можно и к коновязи успеть. Туда Кармен, перемахивая через низкий заборчик, она и потянет. - Познакомлю тебя с подружкой.
Упомянутая подружка нервно прядет ушами. Дивно, что не нашлось умных, готовых спасать да отвязывать лошадей, так бы и не доискались.
- Кармен, - зовёт Сеа, выверенным движением взлетая в седло и снова протягивая руку, - знакомься с Жози. А я - Сеарис.
От мысли о том, как будет совершенно бесплатно прижиматься к продажной девке по пути к реке, эльфийка аж закусила губу. За спиной зазвучали далекие от радостных голоса. Кажется, постояльцы клуба любителей массажа с окончанием уже сообщили, кто поспособствовал сожжению салона.
— "Сеарис," — медленно повторила Кармен, будто пробуя вкус хорошего вина. — Красивое имя. Тебе идёт. Не у всех такие кости. Или уши. Или осанка.
Она позволила себе тонкую, мягкую улыбку, не в лоб — в полтона.
- И как они в тебе мальчишку увидели?
Она послушно познакомилась с Жози, встрепав лошадиную гриву рукой, а потом - сидела боком в седле, как и подобает даме: одна нога перекинута, другая — скользит по боку лошади. Её обугленное платье трепал ветер, задирая ткань выше, чем полагалось по священным писаниям.
Балансируя в седле, Кармен потрепала волосы пальцами, и бросила лукавый взгляд через плечо на прижимающуюся к ней эльфийку. Сеарис явно ловила особый кайф от всего этого безумия: от жара пламени за спиной, от бегства, от трюка с лошадью, и от неё самой.
Хорошо. Пусть ловит дальше.
И ладонь её, удерживаясь за край седла, легла так, чтобы случайно касаться бедра эльфийки, когда лошадь встряхивала спину.
Уже потом, у реки, Кармен сидела на берегу, спустив ноги в холодную воду, опираясь на руки, и заинтересованно щурилась на Сеарис снизу вверх.
— А ты храбрая. Спокойная, даже когда всё рушится. Это редкость. Не впервой?
Она откинула с лица непослушную прядь — одной, вымазанной в саже, рукой. Пальцы были серыми до самых ногтей.
— Я слышала часть трёпа в зале. Мужики вечно обещают больше, чем могут, - Кармен смешливо фыркнула и принялась стягивать платье, - что-то про драконов, и кто там из них его убил? Драконоубийцы, ага.
Платье обугленными тряпками легло в траву. Обнажённое тело тоже хранило следы побега из горящего борделя; ссадина там, царапина здесь; но Кармен знала, на что смотрят заинтересованные люди, как знал это и Иньиго.
Её слова, тем временем, звучали будто случайно, между делом, обёрнутые в вуаль любопытства, почти кокетства; ничего не значащая болтовня, пока она задумчиво опускала руку в течение реки, полуотвернувшись от Сеарис.
- Как-то в наших краях был проездом какой-то лорд, и вся его свита завалилась в наше скромное заведение. И кому-то из них взбрело в голову устроить охоту. Охоту! - Кармен коротко звонко засмеялась. - И вот все эти смельчаки, перебрав эля, и с руками на прелестях девок вместо луков, мазали по всем господним лесным тварям. А туда же - драконы, драконы...Ну, ты идёшь?
- Кости? - улыбнулась эльфийка. Кости у нее и впрямь замечательные. Особенно черепа - иначе каждый пропущенный тяжелой рукой драконоборца оставался бы вмятиной. Сеарис не помнит, сколько за свою короткую жизнь получила по голове иль влетела ею, бедовой, во что-нибудь твердое. Наверное, не меньше, чем по заднице.
Одной рукой совершенно ненавязчиво огладив да приобняв изгиб девичьей талии и взявшись другой за поводья, эльфийка бодро толкнула Жози пятками. Расфыркиваясь, кобыла сорвалась с места в галоп, роняя на землю растерявшихся зевак. Пламя и дым остались за спиной, и звуки отдаления умоляли развернуться, полюбоваться еще раз на сожженный бордель, где глупый человек обидел эльфа. Сеарис ощущала в том некоторую справедливость и злорадное торжество, а потому ужасно жалела невозможности смотреть.
Смотреть, как чернеют и осыпаются балки под жадным натиском пламенных языков, как снуют и тревожатся люди, как воют продажные девки, лишившись работы. И ради чего? Ради спора с норовистой девчонкой, что, прижимаясь теснее, чем требовалось это на лошади, кладет красивой девке подбородок на плечо. Она пахнет гарью, развратом, свободой. Сеарис, наверное - любопытством. И тоже гарью, но вперемежку с дешевым вином. Так себе парфюм для первого в жизни свидания.
- Постоянно. - Сеарис жмёт плечами, не уточняя, по чьей вине обычно все пылает и рушится. - Но бывало и хуже.
Конечно, Дисглейрио, обнаружив связь названной дочери с сожжением борделя самую что ни на есть прямую, найдет время оторваться от шлифовки клинка и зачитает нотаций, но удивлен явно не будет. Его, вестимо, мало что удивляет после истории с вилкой и пьяницей. Впрочем, тогда Сеарис урок усвоила - не обязательно пробивать людям кадыки столовыми приборами. Они после этого иногда не выживают.
- Дра-ко-но-бор-цы... - оторопело протянула эльфийка, спотыкаясь на каждом следующем слове. Процесс стягивания платья сильно ее отвлекал, отправляя мысли совсем не в русло помывки и драконоборческой славе. Сеарис медленно сглотнула набравшейся слюны, медленно провожая взглядом бесстыдные движения обнаженного тела, действующего с такой невозмутительной легкостью, словно...
- Когда диких кабанов в лесу разводится много, они приходят вредить селениям и нападать на людей. - поясняет, неуклюже и торопливо стягивая драную рубашку через голову. В отряде не было принято щеголять наготой, но людских стеснений эльф не понимала никогда, лишь удрученно принимая правила игры. Такие, как Кармен, к телу относились проще, и Сеарис все норовила обнаружить свою голову потерянной как минимум метафорически. - С драконами точно так же. Только проблем от них больше, а охота сложнее.
Скидывая неряшливым комом одежду поверх ошметков платья Кармен, эльфийка разбежалась, поднимая восторженную волну холодных серебристых брызг. Ей всегда было так нужно. Нырять с головой, не ждать и не взвешивать - мир примет ее, как и обычно. Вынырнет чуть поодаль, там, где гладь воды волнуется вдоль линии острых ключиц, шумно умоет лицо и теперь уж неспешно вернется к прекрасной Кармен, снизу вверх заглядывая в глаза.
- Мало ли тут жадных до славы? Их можно понять. Если ты просто выжил после встречи с такой тварью - уже первый парень на деревне. А были бы хоть на йоту умнее, эта напасть давно бы сгинула с наших земель.
Вы здесь » Magic: the Renaissance » 1562 г. и другие вехи » [1562] manifestum non eget probatione
