Эрнан не хотел задавать очевидный вопрос "почему?", но было нужно. Рагнар артачился, как скотина, ведомая на бойню, и за его отказом, как и за бестактными расспросами, явно стояло что-то ещё, чем наёмник делиться не хотел, но пытался. Криво и неуверенно.

- Он никому не доверяет, кроме Гайего.

Коротко поморщившись от хлестнувшей по ногам косы, Кардона отступил на полшага, и скрестил руки на груди.

- Лошади в порядке. В одиночку дозор нести я тебе не дам, что за вздор. Намереваешься всю ночь не спать?

В конце концов, он позволил наёмнику не одну возможность добровольно сознаться в том, что так пугало его в ночёвке под крышей рыбацкой лачуги, но Рагнар молчал и переводил стрелки. Кардона устало сжал пальцами переносицу; усталость была не физическая, - он целый день провёл, не делая толком ничего, - но ментальная, от тупой скуки, от которой ныла голова, и от сидения на пороховой бочке замкнутого пространства. Спичку можно было поднести к любому - и к нему самому в том числе.

Оторвав руку от лица, он сделал короткий усталый жест в сторону Рагнара открытой ладонью, подгоняя его.
- Я тебе уже говорил тогда, у костра, что если тебе есть, что сказать, говори сейчас. По любому поводу. Твои причины - твои собственные, но если ты можешь не усложнять мне жизнь умалчиванием важной информации, то я убедительно прошу тебя собрать уже, наконец, слова в предложения.

Он нетерпеливо застыл над сидящим Рагнаром, пользуясь редкой возможностью не смотреть на него снизу вверх; не угрожающе, а скорее жестом вымотанного родителя, чей ребёнок сел на пол и авторитетно заявил, что никуда не пойдёт. Тащить Рагнара силком возможным не представлялось; до тех пор, пока наёмник не вытолкнет из себя то, что пытался, приказам и уговорам он, кажется, следовать тоже не намеревался.

Всегда можно было махнуть рукой и оставить его здесь, и Кардона был к этому близок.

Отредактировано Antoine Clermont (2025-05-20 04:10:18)

Эрнан никогда не горел желанием обзаводиться отпрысками - Луис, как старший из них двоих, и наследник титула, справлялся с этим самостоятельно; плюс работа в инквизиции не особо располагала к семейному образу жизни, хотя многие и умудрялись, - и всплески эмоций Рагнара заставили его в этом только утвердиться. Он и так регулярно ощущал себя многодетным отцом поневоле, разбираясь во внутриотрядных конфликтах - но он сам подписывался на это, с готовностью, пусть и осторожной, взваливая на себя ответственность за человеческие жизни. После успеха в семьдесят шестом, командование Карранза стал доверять ему чаще - пусть и не так часто, и не в таких масштабах, как дель Вайе, но то, что золотой мальчик инквизиции будет следующем главой "Мечей", знали все. Это было лишь вопросом времени; перспектива оказаться под непосредственным командованием герцогского выскочки вгоняла Эрнана в уныние, а значит, на своей стороне ему полагалось иметь как можно больше успешных миссий и разрешённых конфликтов. Считай это практикой, мрачно подумал про себя инквизитор, глядя в спину быстро исчезнувшему в стене дождя Рагнару, считай это практикой. Рагнара, Ортиза, самого дель Вайе - то-то ещё будет.

Обратно в лачугу он возвращаться не стал, зная, что Рагнара он там не найдёт. Не хотел вылезать обратно под дождь, пусть даже и в плаще, не хотел уговаривать наёмника одуматься, не хотел устраивать все эти дипломатические пляски с бубном, которые давались неестественно и с трудом - но знал, что надо. Иначе Ортиз будет качать головой, а Тиль тревожно всматриваться в дождь; иначе кто-то донесёт Карранзе, что пёс срывается с поводка только так, и кардоновские усилия не приводят ни к чему; иначе их отношения с Рагнаром будут по-прежнему странными и смятыми, и с остатками авторитета можно будет попрощаться.
Поэтому Кардона, мысленно кляня Рагнара, на чём свет стоит, шагнул под дождь.

Наёмника он нашёл уже в море, с трудом разглядев обычно издалека заметную фигуру на фоне серой воды и серого же неба; хмуро оглядев мокнущую под ливнем кучку одежды, обхватил себя руками, глубже прячась в плаще, и принялся нетерпеливо ждать. Попытался было найти условное укрытие от дождя у валунов, но безрезультатно - и остался недовольно мокнуть под дождём, помня о том, что смены одежды нет, и до Рампосты ещё три дня пути.

К тому моменту, когда Рагнар вышел на берег, Кардона успел окончательно промокнуть, и уже просто сидел на песке, мелко вздрагивая от ветра, бросив все попытки убрать с лица липнувшие волосы. Раздражение достигло точки кипения; он устало поднял на наёмника глаза, не вставая.
- Всё, истерика окончена, или будет продолжение?

Инквизитор поёжился от ветра.

- Когда я слягу с лихорадкой на полпути к Рампосте, "заботливого папашу" изображать придётся уже тебе. Я не могу просто бросить тебя, - продолжил Эрнан, без паузы, как будто продолжая одну и ту же мысль, - потому что моя голова на плахе твоих поступков. Не хочешь объясняться - хорошо, не объясняйся, но ещё одна такая выходка, - он указал подбородком в сторону моря, - и разбирайся с Карранзой сам.

Клинок у горла уже был. Второго раза он не хотел.

Слова Рагнара он почти не слышал. Тот говорил — и голос его долетал сквозь шум дождя, глухо, будто со дна колодца - но разум зацепился не за смысл. Не за "четырнадцать лет", не за "проклятие", не за "позже".

А за прикосновение.

За то, как рука сдвинула волосы с его лица — и Кардона, замерев, с трудом заставил себя не дернуться. За пальцы, скользнувшие вдоль лопатки, к пояснице — и кожу под мокрой насквозь рубашкой обожгло, несмотря на холод. За то, как его направляли уверенно и мягко, как Рагнар поддержал его за локоть перед лачугой; как будто они не вынужденные спутники на этой странной дороге, как будто он, Кардона, не несёт на себе груз ответственности за них обоих, и как будто Рагнар не вынужден, приказом, подчиняться. Эрнан привык сражаться за авторитет, привык смотреть в глаза отсутствию субординации, но восставали обычно злобно и мстительно - слова и действия Рагнара же были хаотично раскиданы по такому широкому спектру, что Кардона, обычно оперировавший в спектре гораздо, гораздо уже, терялся. От ядовитых насмешек и открытых угроз до помощи ни за что, до странных касаний, и странных же вопросов. Возможно, наёмник просто не знал, что делает; в конце концов, если в его глазах Кардона был лишь вынужденным щитом перед инквизицией, всё становилось на свои места. Но незаинтересованные люди, обычно, не были замечены в схожем физическом контакте, даже привычно игнорирующие личное пространство виеролийцы - да и виеролийцем Рагнар не был.

Как будто Рагнар словно знал, как прикасаться. И делал это не в первый раз.

Эрнан не смог подавить новую волну острого раздражения. На себя. На него. На дождь. На собственную дрожь в пальцах, в затылке, в груди. Он не позволял себе таких реакций, не позволял себе ни слабости, ни желания — тем более желания к человеку, стоящему перед ним полунагим и проклятым.

"Это не то, о чём я готов делиться", говорил он.

Кардона промолчал. Потому что если бы открыл рот — вырвался бы не вопрос, а срыв. Резкий. Нелепый. Выдающий.

Тиль встретил их облегчённым взглядом и лишь кивнул, занятый перевязкой Ортиза; мечник что-то пробормотал себе под нос, но Эрнан устало проигнорировал его.

Он устроился у стены, на подстилке из тряпья, подальше от всех, хотя тело ныло от холода, хотелось тепла — тела, движения, жизни. Хотелось кого-то рядом. Человеческой близости, причём - вполне конкретной.
И Кардона уже привычно ненавидел себя за это.

Всю ночь он ворочался, не находя покоя. Мерещились мокрые волосы, рука у лица, голос, шепчущий что-то неразборчивое. Мерещился вкус соли на губах — не от моря, от чего-то другого; помнил, что думал, "хоть бы не кровь", отнимал пальцы от лица, чувствуя на них кровь, и зная, что чужая. Мерещилась спина Рагнара, уходящая в дождь, тяжёлая, будто вырубленная из камня. И всё это мешалось с мыслями о проклятии, о Карранзе, о лезвии у горла.

Он так и не уснул. Точнее — падал в сон и выныривал обратно, весь в огне; в лихорадке, но не от дождя.

И когда на рассвете кто-то зашевелился — Тиль или Крисафи, — Кардона уже сидел у стены, смотрел в пол, и только по напряжённым пальцам, сжимающим край рясы, можно было догадаться, что за привычной маской скрывалось что-то ещё.

Рагнар был проклят, но Кардона чувствовал, что он — не меньше.

***

Дождь отступил. Возвращение в Рампосту прошло, как в тумане; павший арбалетчик был похоронен на одном из постов инквизиции неподалёку от моря. Блёклость похорон была сдобрена хорошей едой (вяленая рыба с травами, телятина в винном соусе) и возможностью сменить одежду. Тиль настоял на том, чтобы Крисафи и Ортиз провели остаток дня в постели и с должным медицинским вниманием, но к ночи Крисафи снова прижало неожиданно вернувшейся лихорадкой. Кардона, подгоняемый знанием о проклятии, последним приказом главы распущенного теперь отряда оставил всех троих позади, в надёжных руках не вымотанных дракой и дождём инквизиторов. Последнюю часть пути до Рампосты предстояло проделать только двум всадникам.

Они покинули пост в восьмом часу вечера; Эрнан молча гнал коней по пустым дорогам почти до полуночи, прежде чем объявить привал. Ворота Рампосты встали перед ними ещё до полудня следующего дня; Кардона едва соскочил с коня, как уже, хмуро огрызнувшись на охрану, стучал в дверь кабинета Карранзы.

Вокруг Сола Карранзы время останавливалось. Всё ещё встрёпанный, взведённый Кардона наткнулся на стену меланхоличного спокойствия, и был вынужден отступить на шаг назад, выдохнуть, и послушно сесть - и даже после этого Карранза молчал ещё долго, заканчивая свои дела, из которых инквизитор вырвал его своим внезапным появлением.

- Я слышал, операция прошла успешно. - Под "слышал" Карранза подразумевал детальные отчёты от ди Виты и Ривелли, уже прочитанные, отмеченные, и аккуратно архивированные.
- Мы потеряли Винченцо, - сухо отметил Эрнан. - Он похоронен в Челли.
Карранза задумчиво кивнул.
- Мои соболезнования. Винченцо был хорошим человеком и верным слугой инквизиции.
Кардона не ответил, глядя куда-то мимо главы "Мечей". Всё, что он собирался ему высказать, все тщательно продуманные претензии, обвинения, и жалобы, разом исчезли из его головы, оставляя за собой только раздражённую усталость и одно имя.
- Рагнар.
- Что до него?
- Я не... - он вздохнул и начал заново, - я думаю, процесс займёт дольше, чем я ожидал.
- Он достойно держался в бою. Кроме, конечно, кинжала у твоего горла.
Эрнан смотрел в пол. Карранза продолжил.
- Но это было ожидаемо. Я не считаю это твоей промашкой.
- Что вы знаете о проклятии? - Кардона почти перебил его, поднимая глаза. - Что он сказал вам?

Длинные паузы Карранзы выводили его из себя, но он держался.
- Я могу оседлать твоего брыкающегося коня, Эрнан, но это не поможет твоим отношениям с ним.
- Сол, послушайте, вся инквизиция... - начал было Кардона, но был пресечён одним движением руки.
- Наёмническое прошлое, странные проклятия, тяжёлые ошибки - всё это инквизиция видела и раньше. Но - ты выгораживал его передо мной неделей ранее, а теперь сам подталкиваешь на эшафот. Что изменилось?

Игла с нитью, сшивающие окроваленные края раны на болотах. Обнажённое тело в подвалах. Ярость в потемневших глазах, сталь под подбородком. Пальцы, мягко убирающие мокрые волосы с лица.

Он был готов к напряжённому сотрудничеству, к неприязни, к медленным поискам точек соприкосновения; не был - к тому, что получил вместо этого.

Кардона молчал.
- Ты сдаёшься?
"Да."
- ... нет.

Сол Карранза верит в него - или не хочет признавать, что ошибся и сам, позволив Рагнару остаться?

Эрнан поднялся на ноги.
- Простите за вторжение.
Карранза лишь коротко улыбнулся.
- Возьми пару дней. Выдохни.
- Мне не нужен отдых, сеньор. Если есть какие-то приказания...
- Не сегодня, и не завтра. Я сообщу.

Он нашёл Рагнара во внутреннем дворе, на той же скамье, где в прошлый раз Бриггс набрал полный рот грязи. Садиться рядом Кардона не стал, застыв нелепой статуей на всё том же расстоянии, на котором он упрямо держал себя от Рагнара после Авемини.

- У Карранзы нет новых миссий. Тебе всё же следует обратиться к лекарю, с твоими ожогами, да и на швы бы тоже неплохо было посмотреть не в походных условиях.

Отредактировано Antoine Clermont (2025-05-31 11:21:37)

Комната Кардоны в штабе инквизиции в Рампосте напоминала скорее монашескую келью, чем обжитое пространство: узкое окно впускало тусклый свет раннего утра, и впитанный камнями холод проникал в кости даже сквозь стену. За окном - тёплый, мягкий май, но не здесь. Здесь - никаких украшений, ничего личного, за исключением сундука у стены, только тёмный деревянный стол, на нём - стопка бумаг, чадящая свеча, обугленная почти до основания; редкие чернильные пятна на бумаге, и перо, пляшущее под пальцами сгорбившегося над столом инквизитора с запавшими от усталости глазами. За его спиной узкая и неуютная на вид кровать была заправлена строго, и почти нетронута — как у человека, который спит редко и плохо.

Кардона поднялся ещё до рассвета, стряхнув неспокойный, нервный сон, как собака воду, и сидел теперь за столом, перебирая бумаги, досье, доносы, составляя план миссии, в которую предстояло посвятить Рагнара - желательно ещё до завтрака, потому что после него нужно было обговорить детали с Месонеро и Арандой.

Погружённый в мысли, он почуял неладное слишком поздно. Петля сомкнулась на его горле в ту же секунду, в которую знакомый голос шепнул "попался" на ухо.

Кардона дёрнулся — резко, инстинктивно, будто его пронзили клинком между лопаток. Стул под ним натужно скрипнул, руки метнулись к шее, пальцы вцепились в тугую, обжигающе живую материю — в волосы, впитавшие чужое тепло, чужой запах. Не верёвка. Не сталь. Коса..?

Он не успел сдавить рваный вскрик, который сорвался с его губ, когда дыхание перехватило - на тот короткий момент, когда коса только прижалась к шее. Кардона опрокинул рукой чернильницу, и густые чёрные капли расплескались по бумагам; всё, над чем он тщательно работал последний час, пропало в один миг. Он подорвался было, но запутался в собственной панике и ножках стула.

- Рагнар! - выдохнул он с захлестнувшей злостью - равно на то, что Рагнар посмел, и на то, что он попался, - с хрипом, с дрожью, которая, к его стыду, не унималась. Кардона понял, что задыхается — не от нехватки воздуха, коса не давила на горло, - а от неожиданности. От унижения от того, как легко его застали врасплох. От злости.

Он вскочил всё же, резко отпихнув стул в сторону, и вырвался из легко державшей его косы — Рагнар позволил.
— Твою мать, Рагнар! — инквизитор привычно выругался на виеролийском, прежде чем перескочить обратно на деламарский, — Ты считаешь это забавным?!

Кардона стоял, пытаясь вернуть себе контроль над собой, со слегка примятым воротником рясы; пятна чернил на пальцах казались сейчас клеймом — как будто и вправду попался. Не в явно казавшуюся наёмнику смешной ловушку, не в играючи удушающую петлю - а в чужую власть. В чужую игру. То, что это случилось в его собственной комнате, в оплоте предсказуемости и безопасности - насколько, что он почти никогда не запирал дверь, - было дополнительным плевком в лицо.

Он отвернулся, как можно быстрее пытаясь загнать дрожь обратно под кожу, и проклинвая себя за то, что позволил себе испугаться. За то, что сердце до сих пор билось быстрее. И за то, что — несмотря ни на что, — он чувствовал не только злость.

Кардона в два шага отошёл к умывальной чаше у стены. Он плеснул в ладони жидкость, пахнущую уксусом, и с раздражением растёр пятна чернил по коже. Они не исчезли — только размазались и потемнели; как всё с ним — едкие, въедливые, оставляющие след. Он устало потёр тыльной стороной ладони и запястья лицо, и только тогда обернулся.

- Какого Велариса ты творишь, - выдохнул, по-прежнему загнанным зверем держась на другой стороне маленькой комнаты, - в моей же... ты...

Он позволял Рагнару увидеть слишком много, и ругал себя за это - но остановиться уже не мог. Показывал свою панику, свою злость - то, что другие не видели никогда, а наёмник выбивал из него вот так просто. Поздно было притворяться, что шутка его не задела. Кардона вздёрнул голову.

- Ты... испортил мои бумаги, - в голос вернулась привычная сухость.

Отредактировано Antoine Clermont (2025-06-01 00:55:58)

Несмотря ни на что, он не отступил - поначалу. Спина нашла стену, но ноги остались на месте, будто шаг означал проигрыш, а затем - всё же сделал четверть шага назад, прижимаясь затылком к стене, и на слишком долгое мгновение закрывая глаза. Дыхание перехватило опять — коротко, как от пропущенного удара. Он чувствовал, насколько близко стоит Рагнар; когда он упёрся взглядом в наёмника снова, его пальцы, будто чтобы оттолкнуть, схватили его за рубашку — но вместо толчка легли на плечи, замерли, и остались там.

Тепло пробиралось сквозь ткань, невыносимо живое, неуместное в этой комнате, где всё было вычищено до пустоты. А ещё - горячий воздух и запах гари, огонь, пляшущий на фоне темнеющего неба, приглушённые крики за маревом пламени. Холод стали - и Рагнар.
Не ударил тогда, только смотрел. Как и сейчас.

Кардона не знал, чего на самом деле хотел от него этот человек; знал лишь то, чего хотел сам — с тем же отвращением, с каким осознавал свою слабость. Всё тело отзывалось на эту близость: раздражением, страхом, позором - и трижды клятым желанием.

Он стиснул зубы; держал наёмника на расстоянии вытянутой руки, упираясь ладонями в его плечи, но не отталкивая слишком долго, и чувствуя, как дрожит в груди задушенный порыв позволить. Не так давно его руки уже были на теле Рагнара, прячась за необходимостью нанести мазь, и он, кляня себя, всё же признавался себе если не во всём, то во многом.

— Новое задание от Карранзы, — выдавил всё же, и голос прозвучал менее твёрдо, чем он того хотел, — я не нашёл тебя у твоего… гамака, поэтому вернулся к работе. Нашёл бы позже.

Эрнан всё же толкнул. Не слишком резко — но достаточно, чтобы освободить пространство между ними, и отстраниться.

— Ты нужен мне как исполнитель, Рагнар, — бросил через плечо, не глядя, — а не как змея в моей постели.

Он сделал шаг в сторону. Ушел от стены, от взгляда, от собственного тела, предательски живого. Позорно сбежал к столу, перебирая испорченные бумаги, выискивая сохранившееся.

- У нас есть подозрение, что Николь Годро, графиня Монкорд, благоволит группе некромантов, которые если ещё не сбились в культ, то уже в шаге от этого. По доносам, Монкорд финансирует значительную часть их деятельности. Ровена сдала имя женщины, состоящей в тесном контакте с графиней - Маринетт Перье. Деламарцы, большая их часть, но - здесь, в Виероли.

Он говорил, усилием воли не сбиваясь с мыслей, опираясь руками о стол, снова спиной к Рагнару, и глядя в бумаги.

- Наша, моя задача - выяснить, кто скрывается за именем Перье, и насколько тесно Монкорд сотрудничает с некромантами - и зачем. Без драк, без крови, без происшествий. Понятно?

Отредактировано Antoine Clermont (2025-06-01 02:34:39)

Месонеро уговаривать не пришлось: он легко соглашался на любую заварушку, особенно если в перспективе значилось хорошее вино и красивые женщины, которые велись на смуглого темноглазого инквизитора только так; Аранда же при слове "приём" посмотрел на Эрнана, как на умалишённого, и разве что дверь ему в лицо не закрыл. Все знали, что в "Мечах" Фелипе Аранда ненадолго, и это даже не то чтобы ступень карьерной лестницы, а так, блажь молодого человека перед тем, как он отправится в какой-нибудь храм жечь свечи и читать молитвы - но шёл уже десятый год его службы в инквизиции, а храмы в его будущем отодвигались дальше и дальше. Но если ты продолжишь звать меня в этот бардак, отвечал Аранда не отступающему Эрнану, то сложу меч завтра же на рассвете.

Сдался Фелипе первым, и теперь с выражением вселенской скорби на лице опасливо рассматривал яркий, шумный балаган тель-ханадинского каравана, обещавший гомон и трату денег, а ни то, ни другое, он не любил.

- Можно, - согласился Кардона на слова Месонеро; Рагнар бросал на караван взгляды полные любви настолько, насколько неодобрением полнился Аранда, - но тратьте с умом. И лишнего не болтать.
- Ты не пойдёшь?
- Нет. Иди с Рагнаром. Аранда и я будем следить со стороны, неподалёку, - Кардона собрал поводья, - на случай, если вы влезете в неприятности.

На лице Аранды читалось неприкрытое облегчение; Кардона ввязываться в ханадийскую торговлю хотел ещё меньше него, но виду старался не подавать - к тому же, это было хорошей возможностью сбросить Рагнара на кого-то ещё, - Мигелю он доверял, - и посмотреть на разницу. В том, что наёмник будет делать, говорить, как себя держать, что себе позволять - особенно здесь, сейчас, в полуродных обстоятельствах ханадийского народа.

Наверное, стоило бы быть там и самому, увидеть более человеческую сторону Рагнара, но позволять себе тёплые чувства в его сторону Кардона не хотел. Хватало имеющихся, сложных и задвигаемых подальше.