Мастер впустил в дом. Мастер раскрыл душу. Бродяга знает - то был великий дар его одиночеству в день, когда душой он родился вновь. В той истории не пылали замки, не свергались короли и драконьи подземелья не открыли миру своих сокровищ - здесь случилось нечто во многом большее. И пусть об этом вечере не сложит песнь великий менестрель, тихим вечером двое услышат напевы. О принятии, страхе и глупых поступкам. О том, что сложно бывает чувствовать. Как невыносимо, неистово страшно позволить себе эти чувства испытывать.

Сеарис расскажет Невене эту историю неисчислимое множество раз - в ее постели ночи напролет, обжигая дыханием бедра. Сеарис любит рассказывать, облекая своих персонажей в новые черты. Бродяга и Мастер обретут имена и лица.

Бродяга, плутовская тень, уходил много раз, но каждое свое обещание вернуться исполнял порой раньше, чем того мог ожидать и сам Мастер. Возвращался, принося диковинки и залихватские байки,  исчезая вновь с теплом на губах - счастливый. Мастер был его секретом. Ни с кем не делился бродяга таинством встреч, наполненных сначала робкой, а позднее привычно будоражащей дикое сердце близостью. Те, с кем порой делил он путь, догадывались. По стеклянному порой взгляду да рубахе надетой навыворот. Продолжалось так до тех пор, пока Бродяга не принёс печальную для обоих весть - ему пора. Пора направиться в земли, с которых не возвращаются быстро, а порой не находят дорогу назад. И Мастер решился. И Мастер покинул свой дом, принимая мир ему чуждый. Больше не было стен, и блеклым отрывком воспоминаний остался одинокий кузнечный горн. Оба бежали от одиночества. Автор не знает, удалось ли, но ведомо одно - обрели они больше, чем могли потерять.

Подпись автора