Из таких вот тупиковых диалогов, завершавшихся отказами Алессандро и после начинавшиеся снова упрямым Лораном, состояли, кажется, все их отношения в Академии. Отказы же Лорана игнорировались и действиями наследник романского герцогства добивался желаемого довольно легко и сам легко уступал прикосновениям, жестам, взглядам. Потому они как-то сами собой нырнули в игру двойных смыслов, наученные светским беседам в замках своих отцов. И только сейчас Алессандро определил для себя, почему происходило так, а не иначе.
Гениальный, прирожденный тактик, Лоран отступал после отказа так, словно предпринимаемые им лобовые атаки и не делались, чтобы получать заявленное, а являлись игривой разведкой боем, дразнящим вызовом, в ответ на который Дианти бросал всю мощь своих душевных сил и получал победу через отказы, принимаемые так просто и естественно, как человек принимает обыденные природные явления, нравятся они ему или нет. После очередного, неизбежного, как закат в завершении дня, отказа, Лоран разворачивал «защиту», смягчал голос, менял формулировки, приближался сам, и это уступчивое «сам» подкупало Алессандро вернее самых неоспоримых аргументов и логических выводов.

Иронии Лорана он не придал значения. Дело было не в том, что принцу нужен был кто-то, кто выпустил бы его с виллы, пожелай он нарушить данное обещание, а в этом самом «допустить не могу», словно его и в самом деле волновало, что будет, если Алессандро обратится к Анейрину.
Кубок, наполненный Лораном, герцог принял с вынужденной улыбкой, любезности в которой было столь мало, что она могла показаться мученической, но губы в вине смочил, хотя и удержался от желания выпить налитое залпом. Знал, что жажду это не утолит, а только усилит. А от внезапной близости, оставившего кресло гостя, внутри всколыхнулось желание, напитанное ревностью более, чем неизбывным чувством, старой занозой терзавшем сердце Алессандро вот уже десять лет.
«Надежный план», предложенный Лораном имел один очень серьезный изъян и, может быть, Алессандро сумел бы подобрать слова, чтобы объяснить его аккуратно, обратив внимание на то, что принц сказал только что – он сам позволил увидеть, сам попросил отыскать воспоминания о словах Анейрина и сделке с Таранисом, существом столь странным, что сидом его приходилось называть лишь потому что другого подходящего слова не было. Но тут принц произнес имя фра Бенедетто и айзенский его вариант прозвучал так… интимно и тепло, что острая ревность смела все мысли и чувства.
Он швырнул кубок на пол, чтобы только не влепить Лорану пощечину за это «сам» и предложение смотреть за его постельными забавами. А потом ухватил пальцами куртку из аксамита цвета морской волны – одного из гербовых цветов графа Сан Фуэнте, любезно подарившего пленнику несколько своих платьев, едва ли хоть раз одетых после последней примерки у портного. Притянув Лорана к себе, он сорвал с его лица повязку, чтобы увидеть и второй, неестественного сапфирового оттенка глаз без белка и зрачка и шрам, острый край которого достигал почти середины щеки – давнее напоминание о том, сколь скудны возможности самого Алессандро и о том, что на эльфов нельзя полагаться, даже если те носят корону и кажутся всемогущими.
- Ты предлагаешь мне смотреть? -Едва разлепляя губы проговорил он, каменея лицом. – Как ты трахаешься с обслугой и гостями этого золотого борделя? Ну, уж нет. Развлекайся сам. И если я не убью эту эльфийскую суку за то, что она сделала с моим сыном, то только для того, чтобы было, кому сопровождать его в поездках к водопаду, как только она вернет Сандро-Ло его стихию. А когда я вернусь от Анейрина, продолжим этот разговор. Мне нечего ему предлагать, Лоран. Нечего. Но это не значит, что я не буду торговаться. И, если предназначение на самом деле хранит эльфов, узнаю, насколько Анейрина заводят проклятые женщины.
Он рванул Лорана к себе и дыхание их смешалось, тяжелое, горячее, винное.
- А ты… Просто. Дай. Мне. Время.
Продолжение>>>