Принц мог бы часами смотреть, как плещется пламя в горне, истапливая руду в железо, а после вода Везеля закаляет ее в сталь, и его родная земля становилась мечом. Какое умиротворяющее зрелище и сколько храбрости оно придает! Но сегодня он увидел это впервые. Обычно наследников не допускают до работы мастеровых гильдий, а после, когда Его Высочеству никто уж не мог запретить гулять по городу, где ему вздумается, заказывать оружие для корпуса оказалось вопросом подписания бумаг, совсем не предполагающим посещения торгового дома, а тем более кузней. Торговый дом, тем не менее встречал его как дорого гостя: заказы правящей семьи стоят дорого и оплачиваются щедро. Однако мейстера Хольма на месте не оказалось, и Его высочество решил, что прогулка ему не повредит. Соловый конь неспешно принес его к порту. Лоран привык не только смотреть, но и видеть и теперь и интересом замечал в ауре суетящихся здесь корабельщиков вкрапления водной магии. Совсем немного, совсем чуть-чуть. Кто-то указал ему дорогу к мастерским Хольма. Но, как не оказалось, не было главы гильдии и здесь, в чаде и угаре, в чеканном звяканий молотков и утробном гудении молотов. Кузни черпали воду из реки и лишь ее прохладное дыхание делало пребывание в них выносимым. В ауре кузнецов крохи огня причудливо сплетались с отблесками земной силы. Кажется, это и есть Zweck, Bestimmung — предназначение. Прежде Лоран не задавался этим вопросом, с отрочества привыкнув к всполохам менталистики у людей искусства.

- Анри! – узнав у мастера об отсутствии хозяина, он собирался уходить, удовлетворившись прогулкой, и решил вызвать Хольма после в замок письмом, как это делают все порядочные люди, но наследник династии вынырнул из чада собственной персоной. Персона была Лорану знакома. Старший Хольм во всей очевидностью сдавал и спешил передать дела, а потому сын сопровождал его и ко двору, и в торговом доме появлялся часто. Знакомство это, пусть шапочное, длилось уже несколько лет, завязавшись над новенький шпагой, подаренной принцу к очередному учебному году. Для мальчишек их возраста увлеченных разговоров об оружии и фехтовании было достаточно, чтобы считать друг друга наиприятнейшими собеседниками! А потому разговоры эти имели привычку затягиваться.

- Здоров ли твой отец? Я не нашел его в торговом доме и решил спуститься сюда. Никогда прежде не бывал в порту.
И впрямь, зачем бы ему? Таким господам не приходится путешествовать дальше центральной площади и главных ворот.

- Посмотри, что у меня есть, - он протянул черного дерева деревянный футляр, красиво отделанный перламутровыми пластинами. Внутри в бархате лежал короткий старинный нож, кинжалом его не назвать. Нож был украшен древними северными письменами из тех, что прежде были под запретом, а теперь воспринимались, как историческая находка. – Мне привезли его с северного рубежа, но, как видишь, рукоять отломана. Давай выйдем на воздух?

Рукоять и впрямь лежала отдельно. Кому только хватило бы сил, чтобы отделить одно от другого? Принц кивнул, привычно ожидая, что за ним последуют, и вышел на улицу, с благодарностью вдыхая полуденный речной воздух. Из-за угла солоно и горько тянуло океаном, в который Везер впадал широкой, но короткой дельтой, приютившей множество рыбачьих лодчонок и лодочек. На привязи вскидывал голову нетерпеливый соловый.

- Мне бы хотелось воссоединить их, не повредив письмена. Не знаю, кому еще это под силу.
Только сейчас он заметил, что аура Анри была белесой, молочной без всяких всполохов, все цвета смешивались, обращаясь в белый. Тем не менее, бесталанным сын кузнеца не казался, отец в наследнике души не чаял, да и разговоры их убеждали принца в обратном. Где-то Лоран это уже видел, но обратил внимание лишь сейчас – на контрасте с другими работниками кузни.
- Возьмешься?

- Надо же! – принц искренне притворился удивленным. – Каких только знакомцев у тебя нет!

Удивляться здесь было совершенно нечему. В узких извилистых улицах нижнего города нашли себе дом люди самые разные, а отмена запретов и общий интерес к прошлому выплевывали на поверхность дня сегодняшнего самые неожиданные знания, раздробленные, как купеческое добро после кораблекрушения, и порождали самые грандиозные новые исследования. Двор не спешил поддерживать новейшие философские течения, а вот на изучение химии и изыскание самоцветов и руд деньги выделял охотно. А где химия, там и алхимия, потому что лишь глупец не желает золота, мудрости и вечной жизни. А количество неминуемо переходит в качество: опыт и знания в конечном счете приводят к созданию новой теории над ними. Так возникли школы фехтования, так возникли и труды Сульпиция Варра и Марка Кастильского. Эти списки открывал даже Лоран, хотя мало смыслил в практических Ars Hermetica, однако философская подоплека принцу была понятна и занятна.

- Я не спешу. Достойных клинков вашими стараниями у меня вдоволь.
Один из них был непосредственно сейчас при Его Высочестве, и Генрих не мог не заметить этого к своему удовольствию. Принц погладил коня по золотистой морде. Шелковая грива была совершенно белой и падала на черные влажные глаза.

- Приходи, когда нож будет готов. Я буду тебя ждать.
«Я буду тебя ждать» таило за собой разрешение для стражи впустить названного господина, когда тот явится, и инструкцию к кому и как того следует проводить.

- Мне бы хотелось, чтобы эта история не ушла дальше тебя и твоего отца, – принц легко вскочил в седло и тронул повод, рот у солового был чуткий. А Анри не нуждался в последнем комментарии, но все равно его услышал. Лоран и сам не знал, что он хочет утаить. Но старинная и, возможно, сакральные вещь требовала немного уважения.

Время шло, а Генрих не возвращался. Вот уже мейстер Хольт, сам своей вполне здоровой для его лет персоной, доставил изготовленную шпагу и пару легких нагрудников. Третьего дня привезли большой заказ для корпуса, и он успел уехать на север. А младшего Хольта все не было. Минуло 2 недели.

Доложили о визите молодого мастер неурочно, и принц решил не прерывать тренировку. Человек, который хочет застать тебя за вином, карточной партией, книгой или в гостях у дамы, навещает тебя вечером. А потому поделом. Со свойственной ему северной серьезностью Лоран относился и к собственной муштре в смысле режима и в смысле требований. Та запальчивость, которая сделала его одним из лучших в выпуске, и казалась однокорытникам ледяной злостью, на деле была лишь бесконечной собранностью и пониманием, что умереть принц фон Гессен никак не может. Даже этого не может себе позволить!

А потому Его Высочество ни на мгновение не отвлекся на вошедшего, вильнул в сторону, пропуская чужую рапиру по-над плечом, и внезапным рубящим ударом остановился у яремной своего напарника. Учителей фехтования приходится менять как лошадей. Как бы ты к ним не привязывался, однажды это привычка станет дурной. Финты герра фон Крауле принц выучил наизусть, с ним пора проститься. Стойка и поклон.
- Благодарю, герр Крауле. Довольно на сегодня.

Вернул шпагу на стену, потянул резцами перчаточные пальцы, бросил пару на скамью, отер руки и лицо отрезом. И только после это обернулся к вошедшему.

- Что тебя задержало? – в голосе принца не было ни обвинения, ни строгости. Лишь любопытство. Сроков он мастеру не давал и успел об этом пожалеть, но не мог этим упрекать. – Хочешь партию?
Кинул на висящие за спиной тренировочные шпаги, часть из которых Анри помнил еще рудой.
- Или воды?
Себе он воды налил.

Допив свою воду, принц невольно расхохотался. Анри был прекрасным царедворцем и сыном своего отца, и если хотел отказать, делал это так, что затаить на него обиду было невозможно. Нехотя Лоран простился с мыслями о тренировке и двинулся навстречу, по дороге поднимая с резного стула стеганный дублет, черный с серебряным галуном.

- Что-то новое, что-то старое и, может быть, даже что-то синие? - улыбнулся этой таинственности, случайно припомнив пришедшееся к слову поверье. В день свадьбы девица должна была получить от родни и держать при себе что-то новое, что-то старое – обычно это было материнское подвенечное платье или вуаль, и что-то синее. Например, ленту, хотя в богатых домах синим зачастую служили сапфиры, фамильные камни Гессенов символизирующие снежные пределы севера. Отставив стакан, принц вернул на пальцы привычные кольца в синих камнях и кивнул на дверь.
- После тебя.

Охрана безропотно пропустила их в коридоры, поднявшись пролетом выше спутники оказалась в кабинете. Ничего необычного здесь не было. Мастерски отрисованная карта Ойкумены на стене, оленьи головы, стол в кружеве бумаг, серебряный поднос с запечатанными письмами. Если хочешь иметь по-настоящему приятных собеседников, а не тех, кому Господь судил жить недалече, приходится вести обширную переписку. Тем более, что ни один философ, историк или ученый не откажет принцу в своей эпистолярной компании. Тяжелая дверь закрылась за ними, выдохнув тихий стон.

- Изволь.
Его Высочество приготовился выслушать то, что требовало такой таинственности. А выслушав, протянул лишь тихое «заяяятно», точно слова мечника очень медленно и нехотя укладывались у него в голове.

- Драконье что? Или это метафорическое название? Мне случалось читать о тонкостях работы с металлами, потому как мой учитель землеописания мейстер Гугенау настаивал, что принц должен понимать, откуда происходит богатство его земель, но не вспомню, чтобы я слышал об этом… веществе?

Прикасаться к оружию Его Высочество не спешил, ему хватило столкновений с магическими вещицами, чтобы набраться мудрости и терпения во всем, что их касалось.

- Откуда ты все это знаешь? Твой Герр Ланген рассказал тебе это?

Некогда король Анейрин сообщил Его Величеству, что мир пронизан магией. И если это верно, то древние и без Академии с ней справлялись, передавая знания изустно, были они огнепоклонниками или друидами, шаманами или вёльвами, у древних были свои способы привлекать, заговаривать и использовать мировую магию. У тех их них, кто был ей проводником в вещный мир. И эта вещица была скорее всего исполнена человеком. Эльфам нет нужды привлекать магическую мощь через знаки.

- Отчего ты решил, что мою?
Нет, наверное, ничего прекраснее и сакральнее, чем наблюдать, как огнем наливаются на клинке древние письмена. Но сейчас принца поразило не это, а то, как долго он смотрел на Анри, не замечая очевидного, просто потому что этого не могло быть никогда. Во всяком случае, не было до сего дня. Лишь не к ночи помянутый Анейрин, проглянувший из тумана памяти, Анейрин с его молочной, как лунный камень, переливчатой, беспокойной аурой, заставил его задуматься. Те же белесые как сияние полумесяца, водовороты кружили и перетекали вокруг Анри. Чтобы это не значило… Но сообщать оружейнику свои тайны Лоран, конечно не собирался.

- "Поток", "звезда" и "земля" едва ли описывают мою гармонию. Смотри, как ты нашел с этим ножом общий язык… Ты знаешь свою? Твои родители не могли не проверить. Или?

Могли проверить, но не сообщить. Отец желал передать сыну дело, а на военной службе такой сын был бы бесполезен. Или не стали проверять. На всякий случай.

- У нас есть сфера, если тебе интересно.

- А… - он вильнул кистью, складывая вопрос примерно о том, где прежде добрые люди брали драконье дерьмо, и камни на пальцах переливчато заиграли. За такой тварью с корзинкой не побегаешь… Надо думать, где-то на побережье. Там драконы являлись с завидной регулярностью. Но решил этот вопрос не задавать, просто чтобы ответ не испортил ему настроение.
- Хорошо, что драконов не приходится доить. Неровен час, спутать даму с кавалером…
Существование в его жизни знакомого дракона нисколько не ослепляло Лорана – чудовище было уродливым, как грех.
- Я невозможно любопытен, но раз в дело пошли угрозы… - принц невольно рассмеялся, а потом посерьёзнел, пытаясь понять, что, черт его дери, начертал на бумаге гость. Поморгал, отчаялся и понял, что так просто ни в алхимии, ни в древней клинописи не разберется, а потому придется поверить кузнецу на слово. Не даром кузнецов и мельников во все времена считали ведьмаками, одним дьявол лично топит горн, другим кикимора крутит колесо!
Заметил скользнувшую по лицу собеседника пень печали. Люди отчего-то желали магии, и зачастую Лорану казалось, что дело не в славе и богатстве, которые неминуемо ей сопутствовали. Дело как будто бы в ожидании чуда, которое церковники так долго им обещали, и теперь Господь словно бы подарил мирянам свою защиту в лице богоизбранных и благословенных чудотворцев. Похоже, простой люд видел происходящее именно так. Дядюшка постарался. С кафедры не сложно управлять умами.
- Это книга мэтра Лангена говорит, что звезды - куски земли? Меня учили, что ангелы прибивают их к небесному своду золотыми гвоздями.
Зато Анри повезло родиться сыном главы купеческой гильдии, родись он в знатном семействе, никакого выбора, кроме службы, у него бы не было. Потому как нет другого дела, достойного аристократов. Не считая пирушек и охоты, конечно. Задумывался ли сам Лоран, каким человеком он стал бы, не будь на его плечи сызмальства возложены чужие ожидания? Нет. Есть вещи о которых не стоит думать, потому что каждый из нас в чем-то ограничен, а в другом несвободен.
- За 5 лет в академии, я понял наверняка только одно: о магии нам почти ничего неизвестно. Ровно, как и о звездах. И только от нас зависит, будет ли это положение исправлено.
Аура ножа была Лорану отлично видна, но пока не понятна, а потому он решил не рисковать. Дернул висящий над креслом шнурок. Пару минут они подождали пажа. Мальчишка явился, почти не запыхавшись.
- Вели смотрителю сокровищницы принести сферу.
Дитрих округлил глаза, но принц ободряюще кивнул, и тот уверившись, что не ослышался, немедленно удрал, чтобы позже явиться с почтенным мейстером, тоже весьма удивленным, и удивившимся еще больше, когда в кабинете не оказалось ни одного младенца. Интересно, ожидал ли он увидеть здесь заплаканную девицу с кричащим малышом в подоле…
- Я верну ее через четверть часа, мейстер Клаус. Или позже, - утешил Его Высочество разочарованного старика. -  В полной сохранности. А сейчас оставьте нас.
Так детей лишают рождественских подарков: ни сплетен, ни скандала не будет. Герр Клаус нехотя поклонился и попятился к двери.
- Спасибо, Дитрих, – принц напомнил и пажу поторапливаться. И только когда за ними лязгнул замок, а за дверью алебарды, открыл серебряную шкатулку, изящно украшенную символами стихий по последней моде, отсылающей к античности.
- Итак, - приглашающим жестом указал на сферу. В покое шар был абсолютно прозрачным и сошел бы за кусок полированного хрусталя. – Прошу.

- А по мне так природа очень важна. Вернее, то что ты о ней думаешь. Пока ты веришь, что звезды прибиты к небу, у тебя и мысли не будет о том, чтобы искать их на земле и делать из них украшения. Но стоит усомниться…
Он не желал сейчас вникать в то, что именно почитается среди кузнецов упавшими звездами, но метафора, познанная через собственный опыт, порой удачно приоткрывает глаза тем, кто привык не смотреть, а верить на слово другим, которые говорят, что видят.

- Занятно, - принц повертел в руках клинок. И впрямь было сложно понять. Стальной он или деревянный, так загадочно он переливался: кованный ли это наплывами булат, или все же видны слои древесины? Для боя клинок не годился, но подсвечивал неясным фиолетовым мерцанием.

- Где эта роща?
Сперва он найдет эту рощу, а потом и выстроенный из ее древесины храм, а после храм придется сжечь. Сберечь лишь те бревна, что так же подсвечивают фиолетовым. Жечь святыню, разбирая ее по бревнышку, несложно, если пламя льнет к пальцам, как щенок, и слушается узды, как жеребец. Оскорблять Господа не так уж страшно, если приносишь ему дары и возводишь белокаменный новый храм. Но все это случится потом, пару лет спустя. Сперва роща в Реттвике будет найдена, а ее древесина изучена метрами Академии.

В прозрачной сфере поднялось марево сияющего песка, закружило водоворот охры, бирюзы и опалового пламени в крошечных фиолетовых искрах, которые вспыхивали по краю и таяли. Едва ли можно было понять, которой магии здесь больше. А потом цветастое сияние распалось и замерло клубящейся молочной дымкой.

- Изумительно… Ты видел, как стихийная магия мешается, чтобы стать чем-то большим? Ты видишь это каждый день. Руда и огонь, огонь и вода, желание и добрая воля превращаются в шпагу или кольчугу… способную спасти жизнь. В Академии нам говорили, что сфера сияет белым, только пока ее держит эльф. Ты уверен, что мать не принесла тебя из лесу?

Принц улыбнулся, не желая обидеть почтенную фро Хольм или ее супруга, но желая лишь посеять сомнение. Лоран забрал сферу. Она брызнула алым, точно внутри нее взорвался перезрелый плод граната или внезапно вспоротая артерия залила ее кровью изнутри. В этом пунцовом мареве лишь мельком метались тени прочих оттенков такие неузнаваемые, такие ускользающие, что цвета поглощались и путались.

-Если бы магии не было совсем, сфера осталась бы пуста. А твоя куда гармоничнее моей, как видишь. Смотри.
Он опустил сферу на лежащий на столе старинный нож и покатал. Если смотреть сквозь стекло руны вспыхивали: охрой, лазурью и аметистом, сталь же сохраняла ровный молочный отблеск.

- Я не знаю, верно ли я читаю руны. Этому меня не учили. Но звезда, поток и земля сходны с тем, что ты видишь в своей гармонии. Этот молочные оттенок говорит нам, что нож соткан из магии эльфами. Руны же могли нанести позже, как обращение или посвящение стихиям. Земля горит золотом, - если смотреть сферу на просвет, изломанный знак мягко сиял золотом. – Это земля, я не ошибаюсь? А потом, - подталкивая сферу пальцами, он катил ее дальше по клинку, -  голубым – поток? А это звезда, - если смотреть сквозь сферу, как сквозь лупу, - на клинке синим сиянием нарисовалась последняя руна в связке. Нож, должно быть, ритуальный. А вот здесь на сколе глухая темная трещина. Это след твоей слезы. И магии в нем нет. Отсутствие иногда очень важный инструмент – запрет, пустота, отмена.

Лоран понял, что говорит вещи сложные для того, кто не учился магии прежде, и вернул сферу гостю.
- Посмотри сквозь нее как через линзу. Что ты видишь?

У Лорана не было цели обидеть. Лишь пошутить. Но, как ни странно, на эльфа Анри был похож. Пусть не внешне, хотя тот вряд ли отказался бы от невыразимой эльфийской прелести, но в смысле окутавшей его магии – да. Весьма похож. Но как использовать эту магию? Лоран, уже сделавший заключение, что у всякого не_мага есть свой Bestimmung, предназначение и божья искра, прикидывал теперь, в чем искра собеседника. Чем тот на самом деле увлечен? Алхимией?

Наблюдал за младшим Хольмом следя, как новое знание проклевывается в нем неохотой, тихим внутренним протестом, рожденным из испуга и неуверенности. Некоторым курсантам об их даре сообщали непосредственно перед поступлением, и те еще долгое время дичились себя и одокорытников.

- А ты… - он поднял вопросительный взгляд к гостю, – … впрямь не видишь? Я надеялся сфера откроет хоть что-то большее, чем твой личный дар. Что ж.
С этими словами он пригласительном открыл шкатулку. Шару больше нечему было здесь послужить.

- Я вижу, - кивнул. Стать больше подкидышем, чем он уже есть, принц не сможет, да и слышать эти шепотки ему больше не приходилось. Это при ребенке можно было шушукаться и косо смотреть. Но пересказывать саму историю ему не хотелось до тошноты. Перед внутренним взором снова стояла полыхающая крепость и кишка задымленного подземного хода, поражение капитуляция… Позор, боль, стыд, отвращение. К себе. К миру. И пересказывать он не стал. Когда принц вернулся из Стоунгейта шума было достаточно, чтобы кузнец принес из дворца слухи для семьи. И если Анри эти слухи по малолетству не слышал, то сейчас сможет спросить у отца о деталях.

Лоран помедлил и потянул с лица повязку. Под ней в уродливой неровно сросшейся ране мерцало прохладное голубое сияние, которое легко было принять и за влажную поверхность глаза и безупречно полированный бок сапфира. Для тех кому случалось видеть принца без повязки, это явление и было сапфиром.

- Четыре года назад эльфы спасли мне жизнь, но не спасли глаз. Или не захотели спасти. Вместо глаза я получил вот это. По сути… - он помедлил, прикидывая, как объяснить Анри, что именно он видит, – это такая же сфера. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то кроме нас с тобой об этом знал. И. да, я вижу, как по-разному подсвечивают магией знаки на ноже, как мерцает аметистовой металистикой древесина меча, как клубится вокруг тебя молоко, так мало отличное от эльфийского. И огонь в линиях на своих ладонях вижу всегда. Это не много утомительно, но к этому можно привыкнуть. Если ты хочешь задать вопросы, задай их

Принц тоже не спешил верить, да и будоражить собеседника, но магия была на месте. Только какая и что это за магия. Что она может и что с ней делать? А еще почему она не проявляется сама по себе.  Или проявляется, мы просто не видим, потому что смотрим не туда? Не привыкли ее видеть? Где мы не ищем?
Он увернулся от лишнего любопытства, пока младший Хольм не открыл анатомический театр прямо здесь, на его столе, и вернул повязку на место.

- Остановись. Мне не нравится, когда мне напоминают, что я калека. Я и без того не забываю об этом ни на миг. Я не желаю узнавать, как работает конкретно эта магия и мое тело. Эльфы делают чудеса их воздуха, которым дышат.Это не магия в нашем понимании. Это совсем другое обращение с миром, материей, энергией и природой вещей. Они сами по себе не такие как мы. Не надо обманываться внешним сходством. Эльфы еще меньше похожи на людей, чем драконы.

Довольно того, что я помню про это чужеродное постоянно, как про камешек в сапоге, пусть инструмент и ценен сам по себе.

Отлично знал, что красоты дурно зажившая рана и ее голубоватое сияние ему не добавляют. Но принц был чудовищем задолго до того, как стал уродом. Чудовищем он родился. Полукровка, подкидыш, подменыш, виновник чужой смерти, которого боялась прикладывать к груди собственная кормилица: как бы у дитя не отросло разом три ряда острых зубов. Как в легендах и сельских байках. Его Высочеству было не привыкать. Это вовсе не мешало ему иметь все и всех, кого он желал. Но куда чаще не по доброй воле. Лоран привык к чужой опаске и к чужой неприязни, и в чем-то будто бы мстил за это своей светской прохладцей, дистанцией, цинизмом и равнодушием.

- Я доверю тебе куда больше, если пойму, в чем ключ к твоей силе… Вся магия что-то делает, если понять, куда и как ее направить. А в наше время побрезговать хоть каким-то оружием - слишком большая роскошь. Может, ты видишь вещие сны?
Он задумчиво сплел пальцы, устроив локти на дубовой столешнице.

- Нет, сны должны лежать в области фиолетового. За что еще раньше жгли на кострах?
Мгновение бледный лоб принц прорезала первая морщина.

- Нам нужно об этом почитать. У инквизиции остались толстые списки расследований. Какие-то из них подложные наветы, а какие-то и впрямь содержат интересные истории о том, в чем еще обвиняли магов в те времена, когда магия была пусть диким, но высоким искусством. Если ты готов мне служить. Мне и Айзену. Если не готов или боишься, скажи сейчас, мы забудем эту беседу. Ты будешь жить свою привычную жизнь так ка будто этого разговора не было.
В устах Лорана это звучало примерно как «и умрешь в случае излишней болтливости».

- Но, если ты готов и чувствуешь в себе необходимое мужество, нам придется поделать торный и долгий путь в попытке понять, что у тебя за дар и как с ним обходиться. И это путь может ни к чему нас не привести. Или обнаружить нечто чрезвычайное.
«И ты умрешь в случае, если этот дар окажется слишком опасным».

- Да, - Его высочество невольно улыбнулся так тепло и обаятельно, словно каждая шлюха в борделе не говорила ему этих же самых слов в этой же самой последовательности, и он от всей души и искренне слышал их впервые. К сожалению, доводы разума и ростки гуманизма не способны стереть извращенный образ собственного тела из области ощущений, не лечат память о вскипающей на немых губах крови – Его Величество Анейрин не озаботился тем, чтобы лишить своего пациента сознания или хотя бы воспоминаний – ни об отвержении, знакомом Лорану с детства. И он охотно кивнул.

- Справедливо.
Ни спорить, ни обсуждать свое увечье и его тайны он не желал. Что еще этим людям остается ему говорить? Надо дать им шанс не придумывать оправданий вовсе. Но и делать вид, что с ним все в порядке, – чистейшая трусость и глупость к тому же. На последней практике в северной форте Лорану довелось служить адъютантом при генерале Ургене Вайсе графе Вейлере, человеке, прославившимся своей доблестью. И это положение, а еще право рождения позволили адъютанту задать вопрос, совершенно неуместный при рассмотрении вражеских позиций в зрительную трубу. «Разве вы не боитесь, Ваша Светлость? – Боюсь, юноша. Но стою. Это и есть храбрость». И Лоран запомнил.

- Я хочу не только твое осознанное и добровольное согласие, но и искреннюю заинтересованность. В противном случае я бы поставил тебя в положение, в котором ты был бы вынужден умолять меня об этом служении и согласен на любые риски. Я и прежде считал тебя любящим сыном, - тон его остался ровным и даже ласковым, участливым. – Но теперь снова убедился, как дороги тебе твои кровники.

Пауза повисла для раздумий, слышна ли в этих словах угроза.

- Твоей семье ничего не грозит, а если твой дар будет полезен, ты получишь баронское достоинство и земли, где пожелаешь, как все маги.

Любой был рад сократить свой надел на одно баронство и замок, чтобы иметь рядом мага. У безопасности есть цена.

- Твои сестры выйду замуж за благородных людей и будут представлены ко двору. Старость твоих родителей пройдет в покое и довольстве. А зная ваш род, таланты и хватку, ты много и быстро приумножишь свое богатство. А пока мы еще нашли то, что ищем, нет, наши изыскания останутся тайной для всех и не коснутся твоей семьи. Спроси у отца благословения сопровождать меня в делах, касательно вооружения корпуса. Это даст тебе столько времени, сколько тебе понадобится. И если ты будешь готов и благославлен, мы встретимся завтра на ступенях храма святого ангела, когда его колокол пробьет полдень. А если нет, то при случае, как и прежде, и я не вспомню об этом разговоре и того  же жду от тебя.

Разговор со святым отцом обошелся Лорану дорого. Уго был человеком степенным и почти ласковым, если не уметь за этой сдержанной вежливостью слышать сталь в голосе первосвященника. И он не горел желанием раскрывать тайны церкви непосвященному, лишь потому что племянник видел в этом непосвященном потенциал.

- Юноша, - архиепископ Фрайбургский смиренно сложил руки на святом писании в собственном кабинете, - отдаете ли вы себе отчет в существовании священной тайны исповеди?
Лоран почти не изменился в лице, но внутренне подобрался, приготовившись узнать цену, которую Его Высокопреосвященство, несомненно, назовет. Но не сразу. Исповеди, данные на дыбе, оставались исповедями… А сожжение тела спасало душу. Именно на этом постулате стояла булла о погребении через огонь 30-детней давности.
- Разве Господь не велит нам защищать наших поданных всеми доступными средствами?
- Именно так. Но отчего вы решили, что эти знания, попав в руки человека, который не посвятил себя церкви и не связан присягой, будут в безопасности и не послужат нашим врагам.
Лоран ни от чего это не решил, но присягать Хенриху пока не было никакой нужды, да и возможности, дворянином он не был и в армии не состоял. С другой стороны, знаний и умений у него пока тоже не было никаких. Только шанс.
- Велите отобрать для него только те документы, где о магических практиках не сказано. Лишь приговоры.
Архиепископ помолчал. Его сдержанное доверие ситуации можно было понять, но и возможную выгоду первосвященник упускать не собирался. Не одну, так другую.
- Извольте взять к себе пажом сына барона Тунберга.
Лоран недоверчиво вздел бровь. С каких пор у него в услужении находились сыновья баронов? Понимание, впрочем, пришло быстро и само собой. Баронет – сын какого-то из дядькиных епископов или глав орденов. Этот мальчишка – протеже или заложник? Чью лояльность покупает сейчас святой Уго? Наследник неспешно кивнул.
- А на балу в честь именин Ее Величества представьте девицу Ульссон молодому маркизу Гугенау и посодействуйте развитию этого знакомства. Он, кажется, многообещающий водник?
- Маркиз очень хорош, - согласился Лоран. А вот это уж точно протеже. Принц стиснул зубы. Выступать сводником он не любил. Ко всему прочему маркиз азартно играл в карты и обыгрывать его было чистое удовольствие, а молодая жена поспешит закрыть эту кассу. – Но разве у нас две библиотеки?
- А разве вам нужна половина? И явитесь к исповеди, когда приведете своего кузнеца.

Получив таким образом благословение, он вернулся на следующий день, чтобы оставить Анри под надзором клириков и явиться на исповедь. Исповедоваться в том, в чем исповедоваться бы стоило, Его Высочество, конечно, не собирался, но отлично понимал, что оплатить отпущение грехов – вернее, услуг архивистов - придется.
Расставшись с парой тяжелых кошелей, а также получасом нервов и терпения, он, наконец, вернулся в архив, чтобы застать изумительную сцену.

- Мы благодарим вас за неоценимую помощь, отец Август, - наследник подождал. Повисла неловкая пауза. Лоран обернулся ко второму священнослужителю. – И вас, святой отец. Его Высокопреосвященство очень ценит ваше участие.

Выражение лица Его Высочества осталось безукоризненно вежливым, а оттого, вероятно, довольно неприятным. Церковники помедлили и чинно удалились, негодующе шурша рясами. Дождавшись, когда шаги стихнут за закрывшейся дверью, он обернулся к Хенрику.

- Что удалось найти?