Лучшая цитата от Francheska Orio Нельзя злиться, когда управляешь мертвецом на людях. Иначе его поведение станет неадекватным и подозрительным.
Сейчас в игре: Август-сентябрь 1562 года
антуражка, некроманты, драконы, эльфы 18+
Magic: the Renaissance
17

Magic: the Renaissance

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Magic: the Renaissance » 1562 г. и другие вехи » [1552] Этот яд лучше пить с гренадином


[1552] Этот яд лучше пить с гренадином

Сообщений 41 страница 51 из 51

1

https://i.imgur.com/X0tQleA.gif https://i.imgur.com/66vAisU.gif
химера в Виттоне и мой пьяный бред
09.05.1552/Эльвендор
Laurent von Gessen & Aneirin
Глава, в которой Его Высочество познает причуды эльфийской магии и подхода к жизни.

+4

41

Он ничего не понял. Совсем-совсем ничего. Только почувствовал – это возникло если не раньше, то в Академии в партнерских поединках, когда драться на твоей стороне приходилось еще кому-то, одному или нет – почувствовал, что Анейрин соизмеряет свои силы и, может быть, отступит, но Лоран уже привык стоять и импульсивно, по-детски этот храм уже принадлежал ему. Принц сделал шаг вперед, точно присваивал невеликое разделявшее их расстояние.
Голос сида звучал в голове, хотя мальчишка был уверен, что слышит его, как это заведено в божеском мире. Но чужие слова все равно беспокойными птицами метались и бились о череп изнутри, отзываясь эхом.
Кто же, черт возьми, его призвал? Принц метнулся взглядом к рунам. Анейрин произнес слишком много древних слов вслух? Тонкое пламя унялось на кончиках пальцев. Если Лоран еще мог помыслить, что граница Айзена двинется глубже в лес, а эльфы уйдут дальше на север, то сказать этого при их короле он не мог. Но жену он однажды выберет сам. И не будет смотреть остаток жизни в постное лицо жертвенной Арвен. А его дети не будут рабами хотя бы от рождения. Не по его решению.
Но эльф отвлек его внезапной, совсем неожиданной словоохотливостью и экскурсом в ауры и проклятья. Раньше Анейрин не спешил так подробно открывать секреты, и мальчишка окончательно уверился, что тот опаслив. И это было бы хорошо. Однако свобода от короля эльфов не обещала свободы, вообще. Если чем-то он и связан с хозяином неблагого двора, то связь эта куда понятнее, чем связь с этим стихийным проявлением хаоса. Во всяком случае, Лоран не видел в явившемся ничего, кроме кубящейся энергии. То же чувство испытываешь, наблюдая шторм или водопад, или гейзейзер, какие растут искристыми грибами на фьордах.
- Если сюда придет мое племя, то лишь потому, что эта земля опустела. Здесь уже не будет ни леса, ни храма, ни алтаря, ни скрижалей. Господь поведет их и даст им защиту, - принц невольно накрыл ладонью распятье. И ему ярко явилось озарение. Если где-то и стоит укрыться от Анейрина, когда тому придет в голову его последний бой, то в храме. Потому что ты либо веруешь, либо нет. И если веруешь, то полагаешься на веру свою, как на воду, которая должна тебя удержать. И если Господь творит чудеса, для тебя сотворит свое последнее. Лоран никогда не был более религиозен, чем все мальчишки вокруг, и равно, как все, имел наглость возводить очи горе, когда воскресные псалмы тянулись мучительно долго. И совсем непристойно еще вчера – неужели и трех дней не пошло? -  жарко целовал Сандро в исповедальне. Но церковь – это одно, а вера – другое. Ровно как брак – это одно, а любовь – совсем другое: ему ли не видеть.
-  А потому я ничего от тебя не желаю. Но это мой эльф.
Это могло звучать как угодно смешно, а еще обидно, но Анейрин обещал ему защиту и, кажется, сейчас не был уверен, что сможет это обещание исполнить. А если не сможет, они погибнут вместе так или иначе. Зато если уцелеют…
Еще недавно Лоран перебирал бусы, как четки, и успел по привычке начитать Патер ностер, потому что слова всплывали в его памяти сами по себе с движением пальца, отбирающего камушки.
- На алтаре я видел подношение из янтаря. Возьми его, оно снимет твое проклятье, чем бы то ни было.
Лучшего шанса проверить, спасет ли в будущем пребывание в храме от смертельной решимости самого Анейрина, пожалуй, не представится.

+1

42

Сид рассмеялся. Распахнулся узкогубый рот, обнажая голубовато-белые острые зубы, похожие на драконьи, и тотчас в небе над храмом загремело. Высверки молний заглянули во все окна, белым сиянием снова закрыло дверной проем.
- А он смешной, твой человек, - сообщил сид, проходя в храм, - и храбрый. Назвать своим сида!
Подойдя к алтарю он, наклонив голову, посмотрел на бусы.
На отполированных до гладкости бусинах играли красноватые отсветы горящего на алтаре пламени. Сид подцепил пальцами украшение и повернул голову к юноше, издав фыркающий звук.
- Кто бы не оставил здесь бусы из электриона, это подношение не отнимет Дар, который я несу на своих плечах от начала времен, - сказал он и эти мысли слышали оба, - и буду нести до конца.
- Если считать началом времен Великий потоп, - то примерно шесть или семь тысяч лет, - пояснил Анейрин со снисходительной улыбкой, - а если эпоху камня и огня, когда сиды вовсе не знали закона, то неведомо сколько. Мы называем это временем до первых песен.
И теперь он понял Лорана, то и дело вспоминавшего сказки об эльфах в их разговоре и пытавшегося отыскать в них опору. Потому что сам теперь мог что-то предполагать о Таранисе, основываясь на легендах о древних временах, о том, что происходило до Первых песен или во времена их создания. Но произносить прочитанное в рунах имя он не спешил, не зная, что за этим последует – знакомство или ссора.
Сид его пояснения проигнорировал, погруженный, казалось, то ли в свои мысли, то ли в воспоминания. Потом отошел от алтаря и двинулся вокруг него, рассматривая стены, словно бы читал руны на каменных таблицах. Эльф скользнул к нему, подхватив кинжал, и двигался в такт его шагам, рассматривая что-то то ли на темной коже гостя (а гостя ли в этом храме?), то ли в сиянии его ауры, разбиваемом паутиной других чар.
В какой-то момент, движимый неудержимым любопытством, он протянул руку, чтобы прикоснуться к этой темной паутине, и с возгласом боли отшатнулся, не успели его пальцы коснуться темной кожи.
По руке прошел разряд молнии, от пальцев до локтя и рукав камзола загорелся.
Кисть же руки стала синюшной.
Сид обернулся и, сурово сведя густые брови, взглянул на эльфа.
- Ты бы еще лизнул…

+1

43

Не отнимет. А жаль. Лоран вовсе не разуверился в божьей помощи, будь это на самом деле магия, судьба или самое искреннее стремление, приносящее экстаз. Он следил, как вьётся и подрагивает сеть черных прожилок, кутающая магию сида, и рассказ Анейрина лишь уверил его в том, что существо такого толка, рожденное до Потопа, явилось из преисподней. Благо, внешние описания дьявола разнились и нынешний вполне под них подходил. Заметив нож в руках Анейрина, мальчишка замер, не желая чем-то выдать свою внимательность или не в силах пошевелиться в ожидании удара. Он не понимал, какие чары лежат на эльфийском оружии, но раз король посчитал нож достаточным, возможно, он понимал, что делает...
А… Нет. Сама идея потрогать существо, чьи намерения и силы против твоих не ясны - а они, похоже, были ясны Анейрину не больше, чем самому принцу - казалась удивительно… детской? Мальчишка скинул кафтан, метнулся к луже, набежавшей из заросшего плющом пролома и, щедро зачерпнув ее тканью, бросил на горящий наряд эльфа, стараясь не задеть изуродованную руку. Безумного короля стоило отсюда увести, пока тот еще в силах быть принцу чем-нибудь полезен.
- Мы сейчас уйдем, - сообщил мальчишка. - Если ты позволишь нам уйти, я пришлю тебе людей севера, чтобы те основали здесь селение, и ты дашь им жен. Если Его Величество согласен, он позволит им пройти через свои земли и жить в них подле тебя.
Эти неблагонадежные соседи, тайны, проклятия и потоп займут Анейрина. Возможно, так надолго, что Лоран успеет умереть своей смертью в родной постели в окружении детей и внуков. Или не займут, но тогда эльфы будут вести свою дипломатию с сидом без него и не сегодня.

+1

44

Лоран успел погасить пламя на рукаве быстрее, чем Анейрин отошел от ужасающей боли, чтобы сосредоточиться на необходимых для такого действа чарах. Лицо его сделалось каменным, а угадать, какие мучения он испытывает можно было лишь по полыханию ауры. Эльф постарался утишить боль и смежив веки, дышал медленно, цедя воздух через зубы. В эту минуту ему было не до болтовни.
А сид смеялся. И ему вторили громовые раскаты за стенами древнего храма.
- Ты хочешь откупиться тем, что тебе не принадлежит, а мне не понадобится, - легли в сознание Лорана его слова.
- Ничего ему не обещай, - глухо, через силу сказал Анейрин, - не принимай, не соглашайся, не обещай. Я сейчас вернусь.
Пошатываясь, он направился к дверному проему, сосредоточенный на исцелении раненой руки чуть менее, чем на попытках понять природу защитных чар, связанных с проклятием сида, ударивших его молнией.
Сид обернулся и проводил эльфа ничего не выражающим взглядом.
- Я могу заставить  этого неприятного эльфа и освободить тебя от обетов ему, - сказал он, подходя к алтарю и протягивая к огню руки ладонями вниз, словно желал согреться, - Не убивая. Иначе ты утратишь способность видеть.
Сид коснулся пальцем нижнего века под своим левым глазом, жестом поясняя, что именно подразумевает, - ты же пойдешь со мной. Ведь это ты развел огонь и добыл пищу. Конь, ждущий тебя – лучший из коней. А кто может быть лучше тебя самого, ты смел, силен и… одарен более, чем любой из ныне живущих человеческого племени. Или останешься здесь, служить в этом храме. Жена твоя родит сыновей и лучший из них станет моим спутником вместо тебя через десять лет.

Оказавшись на пороге храма, Анейрин обернулся, следя взглядом за струями зачарования теперь окутавшими старые камни. Они текли, опускаясь по струям неиссякаемого ливня, и, незримые для людей и животных, для эльфа видны были как сплетение бело-голубых нитей и струй, пронизывающих все пространство над полуразрушенным храмом. Точнее… над сидом.
Осторожно он спустился со ступеней и оглянулся, чтобы убедиться, что зачарование тянется и за ним, струясь под ногами. А потом побежал, не ощущая ни пут, ни преграды. Бежал он быстро, ловко лавируя среди кустов и уклоняясь от нижних ветвей деревьев, но даже эльфу нужны хотя бы минуты, чтобы преодолеть расстояние в милю, а, может статься и две, а затем вернуться.
Но что-то предполагать, не увидев всей конструкции окружавших сида чар, он не решался. Однако, усел уже восхититься их силой и хитросплетениями самых разных по сути магических потоков.

- Когда-то здесь жили люди, для которых было честью отдавать мне в услужение лучшего из племени, - рассказывал сид, - каждые десять лет юноши состязались в умении выследить зверя, стрелять из лука, бегать, плавать  и накладывать чары. Лучший брал себе любую из дев или жён, будь та даже женой вождя. А когда приходил я, седлал лучшего из коней и следовал за мной.  Если же я не приходил, то становился служителем в моем храме. Так было давно. И давно уже я странствую один и один сражаюсь. Не потому, что нет племен, и по сей день приносящих мне жертвы и готовящих своих сыновей для служения. А потому что я перестал брать то лучшее, что могут дать эти люди… Но ты…
Сид взглянул на Лорана.
- Ты… особенный. Как тебе удалось заполучить эльфийское око? Какую цену ты заплатил?

Отредактировано Aneirin (2025-02-16 07:15:00)

+1

45

Справедливости ради, принц был совершено уверен, что люди с земель, составляющих его детский титул, принадлежат ему полностью, и искренне оскорбился. Страдание Анейрина начало неприятно путать мысли испугом, и Лоран уже не мог понять, какого толка противодействие происходит сейчас между сидом и эльфийским королем. Но ему хватало ума сообразить, что Анейрину не нужно на его землях существо, способное причинить такой вред так легко. Впрочем, земель Его эльфийского Величества, этот сид, кажется, не желал в противном случае вред был бы причинен давным-давно. Тот даже не мешал Анейрину… сбежать? Не мог не заметить. Лоран же по-над плечом сида следил, как тянутся за королем голубоватые нити чужих чар. Не отпустил? Магическое противостояние вышло на тот уровень, который Лоран даже не пытался осмыслить. Вернется ли эльф или оставил его приманкой, которая погибнет вместе с ловушкой? Кольцо Лорану ничего не обещало, но в этом мире все казалось таким эфемерным, что заподозрить ложь было слишком легко. Доверять у маленького принца получалось очень плохо от рождения, а уж после всего пережитого…
- Я… не знаю, - он мимолетно двинул плечом. – Быть может, око – и есть плата само по себе. Или его цену заплатил не я.
Но распространяться не хотелось. Чего доброго, сид решит поискать «еще более лучшего человека». Сандро же этой встречи ничем не заслужил. Какую же цену он заплатил? Почему о цене Сандро молчит, было совершено понятно: не желает разговоров о долге и выплате.
А пока незнакомец находит ценность в нем, Лоран может потянуть время.
- Моя жизнь принадлежит двоим – отцу и брату. Оба пожертвовали любимыми – женой и матерью, чтобы я жил и вел войну, которую мой дом ведет уже долгие годы. Я не могу прервать это служение, если кто-то не сможет им отплатить за их потери и принести им победу - вместо меня.
Любая ценность может быть справедливо выкуплена, а значит, цена должна быть велика, чтобы торг затянулся. Прежде Лоран не думал, что связан со своими домом кровью, живой и пролитой, но теперь, в этом лесу, начал рассуждать в ритмике старых рыцарских баллад, и от этого становилось лишь страшнее.
- Зачем ты странствуешь и с чем сражаешься?
Принц постепенно обходил сида по кругу по фехтовальной привычке, и потому что движение позволяло унять пугливую дрожь, отзывающуюся болью в напряженных мышцах.
- И почему перестал брать людей от этого племени? У тебя есть имя?

+1

46

- Значит, ты получаешь дары, которых не просишь, - проговорил Сид.
Голос его звучал в мыслях Лорана и потому оказался лишен каких-либо интонаций. А сопровождать мысли речью, которую человек все равно не поймет, он не стал. Лишь посмотрел на юношу пристально, оценивающе и плотоядно усмехнулся.
- Жизнь – равноценная плата за любую службу, - сообщил он, - И принадлежит она тебе. Что бы там не думал эльф со своим кольцом, твой отец или ты сам. И не принадлежит, если ты не можешь отстоять её или ступил на путь служения. Но… ты не готов. А я пришел напрасно.

На последних словах по рогам его пробежали голубоватые молнии.
И, словно прислушиваясь к чему-то, сид обернулся ко входу. Там, в густой темноте шумел ливень, стучал о каменные стены, о еловые ветви, пробовал на крепость хрупкие сухие стебли дикого хмеля. Сид повел плечами, словно бы поежился. И добавил.
- Но это мой храм. Теперь – лишь эхо памяти, оставшейся в камне, да в пустых знаниях эльфов, вроде твоего покровителя.
И если раньше гром над храмом вторил смеху сида, то теперь что-то в небе заворчало, тяжело и глухо. И если снаружи не иссякал дождь, то у юноши не прекращались вопросы.
- Мое племя не называет имен. А люди зовут меня по-разному. – сид, казалось, о чем-то раздумывал, -  Покажи мне свое искусство, мальчик, пока мы ждем эльфа. Я видел пламя в твоей руке, и мне хочется узнать, где живет твое племя и все ли его мужчины могут подчинять огонь своей воле?  А твои предположения… не совсем верны. Я давно ни с кем не сражаюсь, и путь мой уже не имеет ни цели, ни конца.

+1

47

Будет страшно закончить свои дни, как этот существо, – без цели, когда твоя битва уже завершена, но ты все еще не можешь уйти к отцам. Хотя… едва ли у этого хтонического существа есть вереница славных предков. В ауре сида мерцала медленно нарастающая печаль. А Лоран не любил быть разочарованием. Сандро тоже спрашивал, почему бы второму сыну не жить в свое удовольствие. Он намерился делать это, и будучи первым. Но на севере – будем честны – не так уж много своих удовольствий, когда на юге достаточно выйти на закате в террасу в кубком местного вина и ты попадешь в преддверье рая…
Принц не планировал совсем уж избегать радостей. Кажется, он узнал о них раньше и больше, чем все его сверстники. Но не понимал, каким образом строится жизнь без цели. И не понимал, где взять личную, когда семейная, родовая, государственная – так велика. Философы много писали о свободе воли, но он не понимал в свободе ничего. Именно это сид, похоже, имел ввиду. Зато теперь он не угрожал и ничего не требовал.  Так было спокойнее. Кольцо все еще молчало.
- Нас много, но дар есть не у всех. Мы не знаем, отчего он возникает. 
Мальчишка мягко поднял распахнутую ладонь, точно дирижор, требующий взлета нежного адажио, и пустых лампах над алтарем родилось медленное пламя, бросило на стену полукружья золота и трепещущие графитные тени. После парами по обе руки загорелись светильники у стен храма. Пламя соткалось их воздуха, хотя рождалось где-то внутри тела. Удивительно.
- Мои люди живут на берегу океана, далеко, очень далеко отсюда, - на миг его взгляд, парящий над мысленной картой, сделался мечтательным. Но рассказывать всю правду Лоран не спешил. – Рядом с драконьими островами. Не знаю, случалось ли тебе видеть драконов. Ты мог бы победить такого. Ведь мог бы? Я никогда не видел магии подобной твоей. Почему эльф назвал ее проклятьем?

+1

48

Темное лицо сида не изменило выражения, лишь белое сияние за веками померкло,  окрасившись сапфировой синевой. По рогам его змеились тонкие молнии, добегая до кончиков ответвлений и исчезая там с едва слышным потрескиванием. Он следил за игрой пламени, рождающемся по воле человека и находящего себе место по мановению его рук.
- Когда-то, когда земля исторгала из себя излишки изначального жара, и горы изрыгали потоки огня, перерождающегося в камень, рожденные от него несли в себе этот огонь. Они и сами были сродни пламени, бестелесные и вечно голодные. Они жили яростью и сражались друг с другом, выясняя, чей огонь жарче. Одни легенды говорят, что их было только двое – два брата, способные достать облака. Другие – что это было целое племя. Но как огонь гасят встречным огнем, все они вернулись  к природе. И первая магия, рассеявшись искрами стала искать приют в других телах.
И второе племя вышло из океана. Они поделили реки и озера и щедрые, отдавали от себя земле и всему, что созидали от неё. Кто-то скажет, что дары их были горьки, как соль, растения ядовиты, а создания – сплошь гадами, червями и змеями. Огромными, заметь. Яд этот оплодотворил землю и она исторгла из себя третье племя. Они могли двигать горы и созидать, используя свою плоть и частицы жизненной силы, что была в них. И некоторые созидали. А у других не получалось…
Или их было двое, кто знает? Брат с сестрой, ставшие супругами и давшие начало всему живому.
Мать взяла от огня из горных недр и создала драконов, взяла от воды, очистив ее от соли и гнили огнем, и из земли и пара создала сидов. Но Муж ее и Отец всего сущего тоже захотел сотворить жизнь, которая сознавала бы и себя и все величие творца и творения. Он создал людей из земли, замешав  ее водой. Но едва те высыхали, тотчас рассыпались в прах.  Тогда он создал людей во второй раз и закалил их в огне и они получились крепкими, но хрупкими и, рожденные трудом и умом, стали жить трудом и умом, чтобы беречь свои хрупкие тела.  В третий раз Отец отыскал ил и глину и добавил их к земле и песку, и созданные люди не нуждались в обжиге. Но вместе с огнем, илом, глиной и песком к земле примешались и искры той первозданной жизненной силы, которую со времен обретения названий или, как говорят эльфы, Первых песен, называют магией. Я родился позже, когда дети сотворенных уже пережили потоп, а эльфы уже пели свои песни, но были еще единым племенем, выделившись от прочих сидов.
Поток мыслей, собранных в ладную, сотни раз рассказанную историю оборвался.
Сид, словно задумался, а продолжать ли. Но решился.
- И не мог ничего. Я сид и все, кто видел меня, считали, что все со мной в порядке, но мне не подчинялся ни ветер, ни рост травы, я не мог укрыться от чужих глаз и подозвать даже бабочку.  Моя мать оставила меня, как только зачала снова, и если бы сиды умирали от голода, то я не прожил бы и сезона. Но в своих скитаниях по лесу я набрёл на человеческое селение и первый же встретившийся поделился со мной молоком и хлебом и дал свой плащ. И привел в деревню.
Я не понимал человеческой речи, но люди решили оставить меня. Потом я узнал, что они надеялись, что я буду защищать их, когда вырасту. Я же… охотился удачливее, да мог отыскать целебные травы – только и всего. А потом я решил, что если со мной что-то не так, как с сидом, то надо найти того, кто сможет это исправить. Как пробить штольню к подземному потоку, чтобы вода вырвалась из земных недр. Я прожил срок человеческой жизни и первые мои друзья умерли. Но едва ли я был старше юношей, проходящих первые посвящения. И я ушел. Я искал мудрейших и те отправляли меня к своим учителям. Я жил среди эльфов и по их советам чествовал Богиню, надеясь на ее снисхождение. Я уже не был убогим и слабым, но силы мои были дарованы амулетами и чарами других сидов. И какой бы тяжелой для меня ни была плата за эти дары, она была лишь забавой для прочих. Но я нашел ту, которая сказала, что может пробудить мои собственные силы. Она учила меня. И дарила свою любовь. Рожала от меня детей, не боясь их ущербности и учила их тоже, превращая в чудовищ. Да и сама была чудовищем, хтонической тварью, хитрой достаточно, чтобы пережить времена сотворения. А когда я захотел уйти, одарила меня  сверх меры даром нести благодатную воду и силой управлять молниями, изменив что-то во мне так, что куда я бы не пошел,  за мной следует гроза. Поэтому стоит мне задержаться где-то на несколько дней и там появится озеро.  Касание мое убьет животное, сида или дракона. Ты видел, что стало с эльфом, а ведь он… сделал все, чтобы обезопасить себя.
А потом оказалось, что я не могу даже умереть, как умирают сиды. Свет моей жизни заточен в клетку из молний.  А та, что сотворила это…

Появившийся на пороге храма эльф промок, казалось, насквозь. Бархатный камзол его висел темно-бордовой тряпкой а с пол его буквально лилась вода, как и из сапог и с перекинутого через плечо плаща. Плащ Анейрин отжал тут же на пол, и встряхнул, нимало не беспокоясь, что забрызгает Лорана и сида. Глаза его из под слипшейся сосульками челки весело блестели.
- О, ты вновь разжег огонь, - произнес он, - очень кстати. Мне надо просушить одежду, а тратить на это силы – расточительно. Ты уже потратил свои.
- Все, что я понял, - говорил он вслух, нимало не заботясь понимает ли его сид, — это сложное проклятие из тех, что даруют бессмертие очень занятного свойства: «Пусть тебя никто не полюбит, пусть ты никогда не умрешь». Единственный способ снять его наверняка  – убить того, кто эти чары создал. Но, вполне вероятно, как пытка надеждой, существует и другой способ. И остаток ночи, юный Лоран, а так же до того часа, пока вы мне служите, мы будем играть в презанятную игру - высказывать предположения и из очень обтекаемых ответов нашего друга, предполагать какие из них верны хоть в какой-то степени.
Мнение сида короля Неблагого двора интересовало не более, чем мнение подобранного в лесу волчонка, которого выходили, вылечили и решили выпустить на волю, лишив трехразовой кормежки и теплого угла для сна.
- Есть идеи? – Анейрин обошел алтарь и раскинул на нем плащ.
- Есть, - прорычал сид и голос его грохотал над храмом, а за узкими окнами и дверным проемом плясали молнии, - убить тебя. Не нужна мне помощь эльфов!
- А я и не предлагаю, - Анейрин гордо выпрямился, - я хочу найти того, кто сотворил это проклятие!
- Зачем?
Выражение лица Анейрина красноречивее любых слов передавало мысль: «так я тебе и сказал».
Но тотчас его взгляд устремился на Лорана.
- Вы когда собираетесь жениться и обзавестись наследниками, юноша? – весело спросил эльф, - кому то из нас придется добавить к принесенным жертвам лучшее из рода. И, боюсь, это будете вы.

+1

49

Мальчишка слушал. Сперва растерянно, потом завороженно. Перед его внутренним взором текли и менялись фигуры, сотканные из пламени и воды, песка и глины. Они возникали из хаоса и распадались в хаос, прорезанные искрами той жизненной силы, которую принято называть магией. В темноте его безотрывного взгляда поблескивали искры на рогах сида, а сердце, преисполнившись горечью и состраданием, сделалось тяжелым, а от того медленным и гулким. Мысль о том, что он, равно как все, отверг того, кто не может быть еще более отвержен, гадко царапала совесть, и Лоран по юности своей готов был изменить собственный путь, чтобы облегчить чужой. И лишь чувство неизбывного долга удержало его о того, чтобы сейчас уйти в этот лес вместе с дождливым сидом.
Явление Анейрина, неожиданное и неуместное, как фейерверк на мессе, заставило принца очнуться из певучего зачарования чужой беды и спасительно моргнуть.
К этому времени у Лорана родилось два вопроса: отчего этот никчемный сид решил оставить единственное существо, которые, пусть и было странным, но любило его и столько для него сделало, и какие, черт возьми, меры предосторожности предпринял Анейрин? Принц не успел ничего заметить, кроме ножа, которым эльф так и не воспользовался. Тот слово бы сунул руку в огонь, когда было совершенно понятно, что огонь жжет…
Однажды он научится понимать эльфийскую магию, но, похоже, нескоро.
- Тогда я предлагаю повесить камзол над алтарем, - жизнерадостно в тон ответил принц. Он был тоже очень рад видеть эльфийского владыку, который бросил его один на один с убийственной древней нечистью и отбыл по своим делам. А теперь вернулся в таком восторге от себя, как будто здесь открыт банкет в его честь, и немедленно принялся нести свои безумные эльфийские байки. Лоран, уже изрядно услышавший о богах и героях, почувствовал, как новая информация болезненно распирает кости черепа, совершено не помещаясь в голове, и сжал пальцами виски в надежде это движение костей вовне прекратить.
- Какая связь между не полюбит и не умрешь? - на лице мальчишки изобразилось страдание. – Обычно в сказках есть связь «если - то».
В этот момент он очень ясно понял, что от женщин одни проблемы: никакие легендарные маги не накладывали проклятий из-за несчастной любви. Просто находили себе новую наложницу или жену. Он вздохнул и сел на пол, опершись лопатками об алтарный камень, с которого капала вода вымокшего эльфийского наряда. Хорошо, что на этом Анейрин остановился, и не взялся сушить все свое роскошное тряпье, развешивая его по храму.
- Вы же король, Ваше Величество. Разве в вашем мире это не означает, что вы самый сильный, ловкий, мудрый и искусный маг в этих землях? Отчего бы не распутать это проклятье? Если магия состоит из нитей, потоков - или из чего она состоит? – разберите ее на нити.
Юноша понимал, зачем Анейрину нужен сид, способный сотворить такие чары. Не понимал он другого. Чем глубже Лоран погружался в этот безудержный эльфийский мир, тем меньше ему казалось, что магия - наука или научение. Магия была сродни искусству: ни одно произведение не было похоже на другое, ничего не могло быть измерено или повторено. Сколько бы копий не писали с одной картины, все они были разными. И шарм, дух создателя, что-то личное, уникальное, было не повторить и не распутать. В том, что касалось огня, это открытие было неочевидно: пламя, всегда изменчивое, оставалось предсказуемо жарким. Кажется, стихийная магия – самая простая из возможных, самая ничтожная и смешная.
- При чем здесь мои наследники?! – огрызнулся Лоран. – Я, сколько помню, не брал на себя зарока спасать кого-то от ведьмовских чар. Пусть людские жизни и скоротечны, но мой род достаточно древний и значимый, чтобы я не жертвовал его продолжением ради чужого проклятия и чужого любопытства, не имеющих ко мне никакого касательства! И если вы не слишком верите в свой успех у соплеменниц, - Лоран становился резким, но и Его Величество только что покусился на единственную свободу, которую принц считал своей, не обозначив никакой выгоды от этого предприятия, - то любая селянка с опушки с радостью родит вам славного малыша. Вам даже может понравиться!
Еще мгновение он упрямо взирал в лицо Анейрина, после смягчился взглядом и вернулся к сиду.
- Почему бы нашему гостю попросту не примириться с этой… женщиной? Или что это за существо? Или сиды не пользуются простыми людскими путями? Принеси ей дары, послужи ей, или поймай ее в ловушку, чтобы после спасти, и проси прощения. Если тебе не хватит хитрости или сил на ловушку, Его Величество достаточно хитер и силен для этой игры.
Кого-то Анейрин да обманет, пока будет выдумывать эти каверзы.
- Где ты ее оставил? Где видел в последний раз? Или как ее призвать? У нее тоже нет имени?

+1

50

Пылкое возмущение Лорана вызвало смех у детей леса. Грохотало над обвалившейся крышей храма, и вторил грому веселый смех эльфа, окидывавшего голову всякий раз, когда стихший было хохот накрывал его сызнова.
Замолчали они, сид и эльф, одновременно.
- Вот вы научились читать в сердцах, Лоран, - сообщил эльф довольно, - вне всякого сомнения я облагодетельствую своим обществом нашего нового друга, вынужденный оберегать свое право на вашу смерть, когда вы отправитесь с ним. Но это видится мне тем более скучным, что затея с самого начала обречена на провал. И вы станете одним из многих, кто умер так и не достигнув цели, какой бы она ни была. Но умрете быстро, как только я решу, что мне все это наскучило и убью вас. А это может случиться, к нашему с вами прискорбию, дня через три. Или через три года.
А идти придется вам, потому что вы добыли змей, вы развели огонь на алтаре, чтобы отдать лучшую часть этой добычи во славу Тараниса. Ибо все, что здесь вершится, вершится в его честь. И вы – лучшее, что ест в вашем роду. Но ваш сын или дочь может превзойти вас и выполнить данные вами обеты. Будь для этого годны мои дети от человеческих женщин, я отправил бы в этот храм одиннадцать из дюжины, о которых знаю.
Он на миг задумался и поправил себя:
- Десять. Служение Богу – все же обет, и жизнь монаха мне уже не принадлежит. Но лучшие из моих детей могут родиться лишь эльфами. И я мог бы выкупить вашу кровь за свою.
- Нет, - прошило сознание обоих резкая и чужая мысль.
Анейрин только отмахнулся от сида
- Не слушай его.  Я мог бы, будь у меня дети. И даже воспитал бы свое дитя способным дойти до края леса и победить великанов.
- Нет!
Вверху снова загремел гром.
- Это невозможно, эльф!
- Помолчи. Людей тебе дать могу и я. Но никто из них не сможет выкупить твою свободу, даже если сделается… необходимой частью ее обретения. А эльф может хотя бы сберечь человека на пути к твоей цели. Кстати, куда идти?
- Никуда. Она мертва. Я сам убил её…
Теперь Анейрин смеялся один
- Прости, - весело сказал он сиду. --  Допустим, ты считаешь, что она мертва. Но мы ее возродим к жизни. Потом расскажешь, кто она. Моей власти над мальчиком осталось несколько часов. А он вздумал упрямиться!
- Лоран, - Анейрин подошел к айзенскому принцу, - если вы откажетесь, тысяча последних дней вашего друга будут мукой, в сравнении с которыми выдуманный человеческий ад покажется невинной детской сказкой. И в своих мучениях, разлагаясь заживо, он будет винить вас, так легко забывшего о нем. Но, пожалуй, вам будет тяжело жертвовать лесу дитя, о котором вы знаете. Но почему бы не отдать того, о ком вы не знаете? Поступим так: я возьму в наложницы женщину из своего народа и, если она зачнет прежде, чем ваше семя прорастет в женском лоне, мое дите займет ваше место. Соглашайтесь, мой мальчик. Что вам стоит воздерживаться от женщин год-другой. Вы так юны! А я более, чем заинтересован в этом выкупе.

+1

51

Нелюди хохотали. Сидящий у алтаря мальчишка заметался растерянным взглядом между их влажными оскалами, рассматривая темные неба снизу вверх. Он-то не находил в своих словах ничего смешного! Весьма разумное рассуждение!
Вдумчивое пояснение Анейрина не внесло в его сознание никакой ясности. Почему бы не выгнать рогатого восвояси, откуда тот пришел?! Нет, Лоран понимал, что королю вовсе не нравится иметь под боком такого опасного соседа, но черт этот болтался здесь тысячи лет! Отчего именно ему нужно расколдовывать этого мокрого, трескучего гада?!
Его взбалмошное Высочество был вне себя.
Мысль о том, что дамочка мертва, обнадежила его лишь на мгновение и так же стремительно принесла исчерпывающую ясность: заклятью это не помогло и уже не поможет. Принц издал тихий, измученный стон и прикрыл лицо ладонями, припоминая словечки из тех, какими пользовался в Академии мальчишка-козопас. Прекрасный был маг, если не считать происхождения и всех вытекающих из этого особенностей. Наконец, Лоран впутался пальцами в волосы, прогоняя их с лица. Что за изумительный рогатый идиот!
Как Анейрину удалось все это подстроить? Или произошедшее действительно случайность? Он ошпарил эльфа разъяренным взглядом как раз в том момент, когда его аргументы сделались неожиданно исчерпывающе убедительными. Принц стремительно изменится в лице. Попятился, упираясь пятками в камень, и поднялся с пола. Кровь отлила от скул, и его привычная северная бледность сделалась нездоровой, и на этом меловом фоне даже живой глаз казался запавшей темной ямой.
Что в конечном счете означает жизнь одного безвестного ребенка, которые сотнями мрут, не прожив и трех месяцев, против жизни состоявшегося романского наследника? Воспитанного, обученного, рожденного править. Дышал Лоран поверхностно. Принимать решения о жизни и смерти близких ему не нравилось. Это совсем не то же самое, что принимать эти решения в бою, по правилам суда или дуэли.
Можно было бы воздержаться от женщин, вообще. Не два, не три, а долгие годы. Изобрести, почему это уместно и будет прощено его репутации. Но если отец решит женить его раньше, если этот наследник понадобится… Метания мысли Его Высочество ничем не обозначил, но они, наверняка, читались в его заполошной ауре. Лоран глянул на свои пальцы, и, наконец, решился.
- Верните мне леди Игрейн, - упрямство из его взгляда никуда не делось, но сделалось другим, не менее твердым. – Или любую другую леди. И я приложу все усилия к тому, чтобы она принесла двойню.
Пусть эти дети останутся рабами. Родиться рабом совсем не то, что стать или обнаружить, что таковым тебя считают. И, кажется, они будут принадлежать матери, а значит, Анейрину придется еще поторговаться.
Лоран помедлил.
- Я не хочу, чтобы Сандро когда-то об этом узнал. Никто не должен знать, что его жизнь покупается за случку.
На этом принц развернулся и вышел в дождь в полной уверенности, что в ближайшие три дня ему ничего не грозит, кроме мокрых чужих сапог. Удивительная способность держать голову высоко, а спину прямо, достижимая лишь крепкой северной розгой, не подвела его и теперь.

0


Вы здесь » Magic: the Renaissance » 1562 г. и другие вехи » [1552] Этот яд лучше пить с гренадином