АНЕЙРИН
Король неблагого двора.

David Bowie

Эльф любой рождён для радости,
Ну а если её нет,
То от всякой людям гадости
Чувством радости согрет.

ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ: 1758
РАСА: эльф
МАГИЯ: эльфийские чары
РОД ЗАНЯТИЙ: король
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Эльвендор

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ:
-

ИСТОРИЯ ПЕРСОНАЖА:
Эльфийский король давно стал героем легенд и сказок, как тех, которыми пугают своих детей рабы в человеческих деревнях Эльвендора, так и тех, какими развлекают человеческих детишек. Да и сиды, из тех, чья память способна хранить что-то за пределами вчерашнего дня, знают немало былей о приключениях юного Анейрина на Великаньей горе, в долине озер, о его ссоре с племенем хранителей Священной рощи и краже двенадцати веточек мирдрева, укоренив которые он создал на юге дюжину волшебных рощ.
Великанья гора уже давно носит человеческое название, Озера обмелели, а мирдрева разрослись повсюду и нет смысла их охранять. Даже такие, что растут вблизи к краю леса, неустанно вырубаемого людьми. Все прошло, а сказки остались.
И хроники Неблагого двора тоже. В них можно прочесть о последних днях короля Ллевелина, о том, как тот принял вызов собственного племянника на состязание в чародейской охоте и о том, как выиграл дважды, изничтожив буйных кельпи из Белоречья и изловив тысячу змей за три дня против девятьсот девяноста девяти, добытых Анейрином. И все насмешки, которыми осыпал семисотлетнего выскочку тоже записаны слово в слово. Куда мальчишке бросать вызов столь могучему магу? Но условились на три испытания – значит, трем и быть. Оставалось ограбить сокровищницу дракона. Любого в общем-то. Да принести оттуда заплечную сумку, полную золота.
Вот с драконьего острова Ллевелин и не вернулся.
Вернулся же Анейрин, высыпал перед пустым троном добытые драгоценности, человеческие, грубые, годные только на металл и со словами: «Полагаю, возражать не будет никто» занял трон и велел подать ему корону.
Здесь, конечно, нашлись недовольные, и те, кто советовал ждать Ллевелина еще хотя бы три дня, а то и год, были и такие, кто собрался вызнать у дракона, что там на самом деле произошло. Но и сторонников занявшего трон Анейрина оказалось немало.
О том, что на дюжине островов Анейрин не самолично, но наняв смельчаков из людского рода устроил железные ловушки, в хрониках нет ни слова. Мог Ллевелин выбрать дракона, в чьем логове не было ловушки – мог конечно. Но Анейрин действовал, исходя из предположения, что король выберет для ограбления кого-то из ближайших и это предположение оправдалось.
Может и не был Анейрин в те годы неоспоримо сильным магом, но вызов ему не бросил никто. Главы двенадцати домов присягнули на верность, и это уже вошло в хроники правления короля Анейрина.
Следующие столетия прошли в интригах, подвигах и пирах. В спорах за территории между домами – теснимые людьми эльфы переселялись на запад и искали помощи у своего короля. Желая обрести в лесах новые земли для своих семей. Да и территория нужна была такая, как раньше, чтобы и за сутки ворону не перелететь ни вдоль, ни поперек.
Анейрин  раз перекроил все так, чтобы всех устроило, сделал это  второй  раз, затем третий,  а после понял, как же ненавидит людей уже потому что главы эльфийских домов смотрят на своего короля косо, предвкушая, что не пройдет и ста лет, как снова придется тесниться.
У Благих эльфов были те же проблемы, вот только более суровый для людей климат заставлял тех активнее вырубать леса.
Воевать против людей на их территории, на землях, откуда ушла магия, полагаясь лишь на выносливость силу и меткость? Такой вариант обсуждался. И Анейрин сам провел среди людей несколько лет, прежде чем решительно от него отказался. Сколько сынов и дочерей потеряют в этой войне эльфийские дома? Сотни против тысяч людей? Все равно цена слишком велика.
Говорено было о том и с королем Благого двора, и тот оправдал свое название, ибо с севера пришли благие вести и идея изжить людей с помощью самих же людей.  Оставалось только собрать не армию, но тех, кто ее поведет из числа наделенных определенным магическим даром, обучить и пообещать награду.
Идея с похищением и обучением себя не оправдала. Обучать под зачарованием, когда человек восхищенно и преданно взирает на своего эльфийского господина, конечно, можно, но тогда на всякого погонщика мертвых придется отряжать эльфа, который будет его контролировать, да и то сможет это делать лишь до границ Леса. А что потом? Морок спадет, и погонщик мертвых сбежит к своему лорду, барону ли, королю ли и все расскажет?
Тогда в светлую голову Анейрина пришла идея все сделать человеческими руками. Пусть сами находят, сами обучают. Ну а эльфы… эльфы уже заберут самых недовольных и обделенных из тех, кто им подходит, примут, одарят, возьмут клятвы. Тех, же, кто откажется присоединят к мертвому воинству – всякая рука, годная, чтобы держать меч найдет себе применение.
Дело было за малым – убедить людей в наиболее цивилизованной части мира, что магия, которой они страшились и которую искореняли, вовсе не зло, а сила жизненно им необходимая. На это ушло немало сил и золота. Подкупы, манипуляции, воспитание полукровок, не как тупых слуг, но как будущих шпионов – все это потребовало времени. Эльфы выставили на кон мифическую красоту своих женщин, сказочную, а потому желанную для людей. Не для всех, лишь для достойнейших. Будущих правителей Айзена и Кастилии.
Готовые служить своим домам и на годы отказаться от магии эльфийки уходили в семьи человеческих лордов, чтобы родить и воспитать детей с магическим даром, среди которых непременно будут и такие, кто сможет поднимать мертвых и захочет остаться среди себе подобных, чтобы перекроить этот мир.
И перекраивать будут так, как угодно эльфийским королям, чтобы тысячу лет спустя лес снова простирался до восточного побережья и рощи мирдрева дарили силу всем волшебным существам.

*Мирдрево – дерево, природные силы которого сиды могут использовать, чтобы творить магию. Считается, что первые созданные Богиней деревья обладали такой силой. Но из их семян выросли уже деревья, лишенные магии. Потому мирдрево может быть выращено только из укоренённого черенка от другого мирдрева

ПРОБНЫЙ ПОСТ:

Пост

Всадник на вороном жеребце, въехавший через час или два после полудня в деревеньку Мейо, одним своим видом вызвал у селян массу пересудов. Не был он похож ни на священника, ни на мытаря, ни на рыцаря, ни на торговца.  Спутники его, четверо молодых людей с бледными лицами, не требовали от селян выказывать своему господину какого-то особенного уважения, как к аристократу, да и на охранников не походили. Одетые едва ли хуже своего хозяина, сосредоточенно-мрачные, они разделились, едва эта небольшая компания доехала до церкви.  Куда и кто отправился селяне, потом обсуждая случившееся, так и не смогли восстановить, хотя долго, не один день, сличали кто и что видел. А господин в черном зашел в местную пивную, которую держала пивоварша Мюриэл Дафф, знаменитая своей розовой бородавкой, размером с боб аккурат посредине лба. Бросил на скобленый прилавок две серебряные монеты и попросил лучшего эля и к нему достойной закуски.  Мюриэл схитрила: велела подавальщице поставить перед ним большой кувшин эля да подать к нему и жаркого из потрохов, и пирогов с морковью, рубленым мясом и луком и вчерашних с рыбой, надеясь, что гость не заметит, что душок у них уже нехорош. А сдачи насчитать, если сам попросит.
Не попросил.   
И обидно стало Мюриэл, что к еде он даже не притронулся. Сидел, рассматривал скромное, если не сказать убогое, убранство пивной, служанок и заходивших  селян, ждал. Оказалось, что ждал одного из своих слуг. А как тот явился и сказал что-то, склонившись в учтивом, словно перед бароном каким, поклоне,  встал господин в черном и вышел прочь,  оставив слугу за столом. И уж тот воздал честь поданному угощению, каким бы простым то ни было. Вскоре и трое других спутников человека в черном заявились в пивную и присоединились к трапезе.

А человек в черном проехал по деревне прямо к колодцу, где в тот час собрались поболтать женщины. Спешился, заговорил первым, спросив, может ли напоить своего коня,  но когда налил воды в  устроенную тут же поилку для скота, жеребец его фыркнул, застриг ушами и вскинул голову, пить отказавшись.
Мужчина же, словно и не заметил этого, потрепал коня по холке и, рассматривая девиц и женщин, спросил. ни к кому конкретно не обращаясь, но глядя на одну из них, темноволосую и миловидную с  грустными карими глазами:
- Слышал я, что в Мейо  живет хороший кузнец. В самом ли деле он настолько хороший мастер, что стоит обратиться к нему, чтобы моего жеребца подковал, или же лучше доехать до замка?
Он кивнул в сторону холма, на котором виднелся упомянутый замок.
- Кто ж вам запретит, ваша милость, в замок-то ехать, - сказала, выступив вперед вдова Мэлис Граш, - вот только нет там кузнеца, уже года три как нет. Помер Дарин. Только наш Джон и остался на всю округу.

Потом вдова рассказывала, что в этот самый момент глянула она на ноги жеребца и увидела, что тот и вовсе не подкован, а копыта глянцевитые, ровные и блестят так, словно не по земле шел конь, а по  дороге мехами да гобеленами выстланной. Но тогда решила она, что ей почудилось, потому что в иные дни, перед дождем, ей часто бывало  нехорошо, и голова кружилась, и виделось всякое: от кобольдов и кривляющихся брауни  до мужа-покойника, о котором она ни часу не жалела после  похорон. Тяжелая была рука у её Дилана, столь тяжелая, что к двадцати пяти годам не было у Мелис пяти передних зубов.
- Может, скажешь мне, добрая женщина, где мне сыскать мастера? – спросил пришелец.
- Да что говорить. Вот дочка его, - Мелис кивнула в сторону девушки, на которую минутой ранее засмотрелся человек в черном, - она и отведёт.
Мужчина улыбнулся, не размыкая губ, и кивнул, соглашаясь.
- Как зовут тебя, девушка? – спросил он без особенного интереса, чтобы только начать разговор, - так стало быть, ты и есть та самая дочь кузнеца из Мейо?

Этот вопрос мог бы звучать и с насмешкой. Но человек в черном лишь ласково улыбнулся.
- А я думал, это всего лишь старая сказка.
- Ну так не сказка! – белокурая, с веснушчатым лицом девушка, помладше кузнецовой дочки, заступила вперед неё, сжимая кулачки. – Только вот не ваше это…
Женщина лет сорока в линялом сером платье резко дернула девушку за руку, зашипев: «Не лезь, дура!»
- Может так, а может и иначе, - улыбка незнакомца стала задумчивой.
-  И лет тебе сколько? – задал он следующий вопрос, уже не обращая внимания ни на кого, кроме дочери кузнеца.

.