Лучшая цитата от Francheska Orio Нельзя злиться, когда управляешь мертвецом на людях. Иначе его поведение станет неадекватным и подозрительным.
Сейчас в игре: Август-сентябрь 1562 года
антуражка, некроманты, драконы, эльфы 18+
Magic: the Renaissance
17

Magic: the Renaissance

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Magic: the Renaissance » 1562 г. и другие вехи » [1552] Ваша честь и моё бесчестье


[1552] Ваша честь и моё бесчестье

Сообщений 1 страница 10 из 10

1

https://i.imgur.com/fhwuQWR.gif https://i.imgur.com/R3V7Jyk.gif
— Вы его знаете?
— Я знаю его так хорошо, что не разговариваю с ним уже десять лет. (c) Оскар Уальд

15-19.02.1552/Академия Св. Анны
Laurent von Gessen &Alessandro Dianti
Глава, в которой кадеты познают коварство магии и друг друга.
продолжение банкета

0

2

Маэстро Эланхар, эльф, как половина преподавателей Королевской военной академии, оглядел выстроившихся в два ряда первокурсников, одетых в белые и темно-зеленые костюмы. Даже здесь, где учеников, казалось бы не должны разделять их магические таланты, команды были составлены согласно делению на лекарей и менталистов – в темно-зеленом и стихийников – в белом.
Шагах в пяти за спиной наставника стоял высокий, стройный юноша в темно-зеленом костюме, телосложением и чертами лица напоминавший античных богов, какими их можно было представить, рассматривая древние статуи. Овал лица, прямой нос и даже крупные кудри, спускавшиеся до плеч – все было при нем. Защитную маску он держал в левой руке и с непроницаемым выражением лица ждал, пока наставник произнесет приветственную речь, которую слушал уже в четвертый раз.

Эланхар выглядел лет на двадцать пять при своих трёхстах и вид имел столь надменный, словно это над его острыми ушами однажды будет красоваться корона, а не над тремя или четырьмя, если считать его ассистента, из двух дюжин юношей. Отпрыски королевских фамилий, родившиеся с магическим даром, нередко получали образование в Академии, вынужденные принимать здешние, оскорбительные для людей благородных правила равенства и отказа от титулов. Простолюдины, для которых засиявшая трехцветием диагностическая сфера, опущенная в ладонь при вступительном испытании оказывалась золотым билетом в блестящее будущее, могли не сразу узнать, что стоят рядом с будущим своим монархом, которому будут приносить клятву верности только потому что одного с ним роста.
Но вот быть вызванным на подиум мог на занятиях по фехтованию мог только отпрыск благороднейшей фамилии. И дело тут было вовсе не в титулах. Просто короли, герцоги и графы учили своих сыновей фехтованию с раннего возраста, тогда как простолюдины меч брали впервые только в академии.
- Мондрагоне, - назвал маэстро фамилию одного из курсантов, - на подиум.
Сегодня и впредь мне будет ассистировать Александр Дианти и тот из вас, кто лучше всех покажет себя на занятии.
Фамилия светловолосого мальчишки говорила сама за себя. Говорила о многом, и том, что едва ли на следующих занятиях его место займет кто-то другой – тоже. Принц. Тощий, тщедушный, рослый для своих десяти или двенадцати лет, с некрасиво собранными чертами, несомненно, благородного лица. Старший или младший из королевских сыновей Алессандро не знал.
- Мои ассистенты будут показывать вам стойки, выпады, защиты, вы повторяете и отрабатываете. Тех, кто готов к тренировочным поединкам, я разобью на пары.
Алессандро коротким кивком поприветствовал своего партнера. И зная, что тонкий слух эльфа позволит ему расслышать беседу, даже если бы он заговорил шепотом, спросил просто понизив голос:
- Кто был вашим наставником до академии?
Имя должно было быть, несомненно, известным. Но о своем учителе сказал первым:
- Меня обучал немец. Барон фон дер Ховен.
Их с юным принцем ждала скучнейшая часть урока, служить примером для прочих, правильно ставить ноги, держать спину и голову.

+1

3

По породистому «фамильному» лицу принца скользнула тень то ли отвращения, то ли презрения, точно имя легендарного фехтовальщика не говорило ему ровным счетом ничего, хотя тот прославился своей северной школой и даже написал классический уже фехтбух под название «О северной стали» в пику южной классике «Истинное искусство», которая, похоже, стояла у тщеславного северянина поперек горла.
- Что ж, будем надеяться, - он равнодушно принял стойку, точно быть примером абсолютно для всех Его Высочество учили с младенчества. Ни мускул не дрогнул. Двигался принц плавно и даже как будто нерасторопно, словно «убить» своего противника он всегда и виртуозно успеет. Тот был старше и уже крупнее, шире в плечах, но это, кажется, не произвело на наследника никакого впечатления.
- Будем надеяться, харр фон дер Ховен не посрамит мою родину, а вы – его мастерство.
Хвастаться собственным учителем он посчитал ненужной запальчивостью и совершено лишним для венценосной особы бахвальством. Особенно здесь, в зале полном разновозрастных мальчишек, впервые взявшихся за клинок сегодня утром. Да и то не с той стороны. Вон разве что для мелких дворян уроки фехтования - тема для великой гордости. Хотя «истинное искусство» Его Высочеству преподавал Карлос Орхо де Гусман, лучший ученик того самого классика Кристобаля де Фигейреду.
- Я желаю удачи вам обоим, дон Дианти, - он надел маску, дав собеседнику понять, что аудиенция окончена, и время разговоров вышло. Эта непроницаемая вежливость и ледяная гордость остались единственным оружием юного принца фон Гессен, нежданно вырванного из родного гнезда из-под опеки слуг, гувернеров и учителей и вынужденного теперь не только точить свое оружие, но и чистить собственную одежду наравне с другими кадетами, большая часть которых вовсе не находила стирку своего белья зазорной. К его пущей горести белый колет был невероятно пачкучий. Кто, вообще, это придумал?! Лоран же был уверен, что отец, без сомнения, имевший возможность нанять ему прекрасных учителей и магии тоже, как-то по-особенному его ненавидит, желает удалить от двора и даже, возможно, избавиться от второго сына. Мысль о том, что ему готовят маршальское звание, принца не посещала. Пока наследник был слишком юн, чтобы знать хитросплетения дворцовых интриг или мудрые помыслы своего родителя, и слишком раздавлен этой переменой. А внешняя броня льдистого обхождения стала той единственной плотиной, которая удерживала внутри его клокочущий внутренний шторм.
- Господа кадеты, - голос наставника оборвал их пикировку. – Ангард!
Шепот и шарканье ног в зале: мальчишки в меру своего умения повторили позу замерших на помосте ассистентов. Выходило пока жалко и комично.
- Прошу принять боевую стойку. Вес равномерно распределен между ногами, стопы перпендикулярно, - слова его зрителям ровно ничего не говорили: не всякий из них знал, что означает это «перпендикулярно».
- Продемонстрируйте, господа кадеты.
Мальчишки на помосте приняли позу, ставшую для них совершенно естественной, без комментария вскинув свободную руку для баланса.
- Больше вам нечем похвастаться, дон Диамано?
Едва ли принц совершил эту ошибку случайно, скорее подчеркнул незначительность собеседника.
- Мы направляем вооруженную руку вперед и посылаем вперед пятку впереди стоящей ноги, - продолжал наставник.
Мальчишки сделали выпад друг к другу, схлестнулись звонкие, пусть и тупые тренировочные клинки, наряженные пробками-навершиями из ткани.
- Для того, чтобы закрыться из выпада, мы делаем перекат с передней ноги на заднестоящую. Повторим.
И танец начался.

+1

4

И каждый из них был обучен его танцевать и держаться под прицелами десятков взглядов так, словно в зале только они одни.
- За всем остальным можете приходить в этот зал в шесть утра кроме среды и воскресенья, - негромкие слова сопровождались интригующей улыбкой.
Защитная маска скрыла лицо партнера, но Алессандро хорошо запомнил колючий взгляд серых глаз и мраморную бледность идеальной кожи.
На юге светлая кожа считалась одним из признаков красоты. Алессандро в этом отношении отличался от родителей, словно нарочно выбеливал кожу, словно какой-то жеманный модник или девица, для которой крайне важно избавиться от природной смуглости. Но против северного принца он был темен, как угольщик против герцога.

После того, как они с принцем исполнили основную стойку, выпады и уходы от атак, трижды поменявшись ролями, маэстро поднялся на подиум, чтобы видеть всех своих учеников, велев дону Алессандро показать дону Лорану в чем, собственно, заключаются его дальнейшие обязанности на этих, - тут наставник позволил себе едва заметную иронию в голосе, - занятиях.
Всего лишь, двигаясь за спинами упражняющихся студентов, указывать на совершаемые ошибки.

Практически каждый из преподавателей Академии имел в своем распоряжении нескольких ассистентов. Для многих усидчивых и старательных студентов-стипендиатов, такая работа была серьезным подспорьем, давая возможность позволить себе маленькие радости жизни в выходные дни за пределами Академии. Но фехтмейстеры Академии если и готовы были предложить такую должность, то только тем из студентов, которые точно не нуждались в скромном жаловании ассистента, поскольку их семьи нанимали лучших учителей фехтования для своих отпрысков и предложение работы оскорбило бы любого из мальчишек, будь то сын барона, герцога или кайзера. Потому ассистирование на занятиях по фехтованию стало почетной обязанностью и некоей любезностью, которую нельзя было не оказать наставнику, выбиравшему лучших из группы.
Сделать из толпы мальчишек, не державших до поступления в академию оружия, хороших мечников представлялось Алессандро задачей, которую невозможно было бы решить никакой магией. И все же, глядя на неуклюжих, смешно отставлявших задницы или сутулящихся первокурсников, он мог сравнивать их со теми, кто прошел пять и шесть лет обучения. Особенно упорные и целеустремленные добивались неплохих результатов.
Но не настолько, чтобы получить приглашение собираться в этом зале до начала занятий.

Не все из первокурсников были откровенно плохи. Но тех, кто явно уже был чему-то обучен были единицы. Возможно и эти графские или баронские отпрыски будут вскоре приглашены на утренние уроки, но сделает это сам учитель.
Признаться, Алессандро сомневался, что фон Гессен придет, руководствуясь только этим приглашением. Но отвечать на провокацию во время занятия Алессандро не мог себе позволить хотя бы потому, что связываться с ребенком на глазах толпы его одногодок было недостойно. Но и оставлять вызов без ответа – ущербом для гордости герцогского наследника.

Фон Гессен пришел. Интуиция, обостренная благодаря дару, заставила Алессандро вошедшего парой минут ранее в сопровождении кастильца и лучшего из своих соперников в этом зале, Хорхе Ринальдо - еще много имен -де Фигероа, обернуться.  Хорхе тоже повернул голову, заинтересованный тем, что могло привлечь внимание друга.
- Прошу прощения, дон Хорхе, - церемонно склонил голову Алессандро, - с вашего позволения мы продолжим несколько позже.
Кастилец только кивнул и тотчас был забыт. Алессандро стремительно направился к новичку.
- Вижу, вы не поленились встать раньше, дон Лоран фон Гессен, - произнес он, оказавшись подле айзенского принца раньше, чем фехтмейстер смог бы вмешаться, - представить вас юношам со второго курса, которые могут составить вам вполне достойную компанию или, - тут он указал на стойку с тренировочными мечами, - покажете, есть ли вам, чем хвастаться в этом зале?
Хрупкий, тонкокостный айзенец волновал воображение Алессандро достаточно, чтобы испытывать удовольствие уже только дразня его тенью возможного унижения фамильной гордости.
Впрочем, здесь собрались будущие игроки на политической арене мира, враги и союзники. И Алессандро был уже в том возрасте, чтобы понимать это и выбирать в друзья тех, с кем едва ли возникнут разногласия из-за границ, дорог и притязаний предков.
- Тренировочными мечами… для начала. Или вам еще не позволяли сражаться настоящим оружием и все, что я слышал о суровых северных нравах – лишь досужие вымыслы?

+1

5

Не деле фамилия у собеседника была «звонкая», таких фамилий и существовало-то не больше десятка, а, если быть совсем честным, не больше пяти, и Лоран расслышал ее прекрасно и теперь с интересом смотрел на этого запальчивого старшего мальчишку, норовя если не научиться чему-то от фехтования, то научиться чему-то от местной жизни, в которую ему неминуемо придется влиться на долгие следующие годы и в которой нужно так же поддерживать честь короны, заключая правильные союзы и уж точно общаясь с ровней. Ценность этих союзов он, несмотря на раннее отрочество понимал отлично. А потому приглашение хоть и не прельщало – уж очень Лоран был погружен в обрушившийся на него повсеместный чисто житейский дискомфорт – но требовало присутствия, чем бы по итогу не оказалось. Спросить ему пока был не у кого. Сквозь тонкую сетку маски он видел, как эльф смотрит на них, точно выжидает его решения.
А потому утром он готов был увидеть в зале все что угодно и знал, что ни одна мальчишеская компания не примет его без испытаний обычных мальчишеских доблестей. Не устроили темную и славно - возблагодарим господа.
Остановившись на пороге он легко наткнулся взглядом на кастильца и не мог взять толк, что тому за дело и нет ли в этом деле злого родительского умысла. И с облегчением – на наставника. А ведь его могло и не быть. Судя по технике все здешние мальчишки шпагу в руках держали не впервые – вот они сливки общества. Сколько бы Лорану не говорили, что Академия не делит солдат по классам, он никогда не верил. А теперь лишь получил доказательство.
- Доброго утра, благородный дон… - Лоран снова «запамятовал» чужое имя, это вошло в привычку. – Харр Лоран фон Гессен.
Коротко кивнул, акцентируя обращение, точно был представлен впервые и готов был милостиво простить эту оплошность.
- Отчего вы посчитали меня ленивым?
Искреннее недоумение скользнуло в четах и истаяло. Он двинулся в глубину зала, вынуждая собеседника следовать за собой, чтобы продолжить разговор. Лоран слушал внимательно и двигался неспешно, сложив руки за спиной, ровно как делал его отец. Рассматривал лица, обращенные к нему, и пытался понять, сколько угроз таит в себе этот неминуемый ритуал посвящения.
- Я не склонен хвастаться. Разве ваш учитель не говорил вам, что за шпагу стоит хвататься в самом последнем случае, потому что этот спор будет окончательным? – он впервые обернулся к спутнику, который, следуя, внезапно превратился в придворного его личной короны, и упрекнул его ровно тем, чем всегда иронично упрекали южан - горячностью. – А вы, кажется, обещали не посрамить его память…
Выбрав тренировочный меч, чтобы не сводить с ума и без того замершего наставника, который колебался между волнением за безопасность венценосных особ и желанием поощрить в мальчишках боевой азарт, он вернулся вниманием к собеседнику и сообщил, очень доверительно понизив голос:
- Вряд ли кому-то здесь польстит победа над первокурсником, – а после понизил его еще на тон, деликатнее приближаясь скулой к скуле, чтобы слова достигли единственного предназначенного для них уха. - Кажется, никому кроме вас. Итак… кому вы уступите свое поражение? Советуйте!
Неожиданно северянин сделал шаг в центр, прочь из-под опеки спутника, и теперь слова его звучали так громко и отчетливо, что слышались в каждом углу.
- Господа! Кто готов отстоять честь дона Дианти и скрасить мое утро?
Хорхе сделал шаг вперед импульсивно, уж очень строго был он воспитан в том, чтобы защищать своего будущего сеньора, а еще обидно забыт, и теперь желал напомнить о себе.
- Ангард, - принц кивнул, принимая стойку, внезапно, но, кажется, привычно окруженный общим вниманием, но не спешил, оставляя пространство всем и каждому выказать преданность. Наследник герцога, похоже, был заводилой.

+1

6

Айзенца Алессандро слушал, с трудом сохраняя серьезность. Мальчишка в своей рассудительности словно бы перерос себя за эту минуту и выглядел не умно, как, вероятно хотел, а удивительно трогательно и забавно. Ледяной принц из мест, где бывает настолько холодно, что этот самый лед, который в родной Романии подается с десертами, сковывает реки на несколько месяцев, Лоран фон Гессен вызывал у Сандро странное, раздражающее чувство, определить которое юноша сейчас даже не пытался – колкости принца требовали ответа, тем более что айзенец предпочел уклониться от тренировочного поединка именно с ним.
- Вы, дон Лоран фон Гессен, - переходить на айзенский и, соответственно использовать принятые для этого языка обращения, Алессандро не собирался хотя бы потому, что принц отлично владел кастильским, - говорите за моего наставника гораздо больше, чем он сам во время наших занятий. Или цитируете своего. Видимо он опасался, что для вас всякое прикосновение к оружию может закончится плачевно.
Алессандро не спешил прятать лицо под маской – его эмоции казалось, легко читались и всякий знавший здесь единственного сына романского герцога видел, что и всегда – вежливую любезность и расположенность к собеседнику
- Заведомый проигрыш опыту – не позор, но урок. Но раз вам ваш наставник подбирал соперников исключительно, чтобы тешить ваше самолюбие победой…
Взглядом он предостерег Хорхе от необдуманных действий. Тот стиснул зубы, так, что желваки заиграли, и вскинул голову, не слишком понимая, что происходит, и почему друг и, возможно, будущий сеньор, явно не желает такой замены.
Алессандро оглядел собравшихся мальчишек и, повысив голос, чтобы стоящие в десяти футах от них двое юношей лет тринадцати и четырнадцати, его услышали.
- Дон Юрген фон Райхенбах, будьте так любезны…
Имя выдавало в приглашенном айзенца больше, нежели песочного цвета волосы и простоватое, открытое лицо с каре-зелеными глазами.
Второй юноша последовал за Юргеном. По их лицам нетрудно было догадаться, что они братья, а цвета тренировочных костюмов говорили о том, что магия разделила их так, чтобы в своем пути под этим небом, стихийник и целитель прекрасно дополняли друг друга.
- Наш новый друг, дон Лоран фон Гессен, о котором вы без сомнения слышали, если не знакомы лично, отказавшись от поединка со мной, просил назначить замену, доверив мастерству другого дворянина защищать честь Кастилии. Вы, кажется, немногим старше, так что, надеюсь, такая замена будет принята.

Политические игры кастильцев и айзенцев во всей красе. Одни уклоняются, другие подставляют союзников первых под удары вместо себя.
- Почту за честь, - слегка поклонился Райхенбах.
И, кажется, смутился этого поклона, не уместного в стенах Академии, где студентам со дня зачисления говорили о том, что одно из правилах королевской академии гласит о равенстве всех в ней обучающихся, независимо от происхождения и пола.
Куда вот только девать предшествующие десять лет принадлежности к своему сословию, правила не говорили. И подобное тянулось к подобному. Дворяне трапезничали за одним столом, рассаживаясь согласно титулам родителей без каких-либо споров, а там, где титулы оказывались равны, полагаясь на личной старшинство, пусть даже в несколько месяцев, а то и дней. Дети военных держались друг друга, как и маги из семей богатых торговцев и ремесленников. Разве что ребята из богатейших торговых династий, чьи матери были из бедных, но благородных семей, искали дружбы с аристократами или покупали ее.
Лишь к старшим курсам, после месяцев службы в приграничных фортах, студенты начинали держаться проверенных друзей, а не ровню по происхождению.

- Вы так же боитесь проигрыша старшему, как ваш соотечественник, дон Фридрих? – обратился Алессандро ко второму из братьев.
Тот с вежливой улыбкой покачал головой и выбрал тренировочный меч.
- Мы прийти сюда за тренировка, - его кастильский звучал так, словно Фридрих лишь год перед академией мучился с дрянным наставником, а не проучился уже два года.

Оставив младшим достаточно пространства для поединка, старшие, уже оба при оружии, обменялись вежливыми поклонами и после нескольких выпадов, закружились в поединке, который, как не раз замечай фехтмейстер иллюстрирует все лучшее и худшее одновременно в северной и южной школе. Парадоксальность именно этой пары соперников состояла в том, что южанин был обучен как раз тактике, бывшей в ходу в Айзене, а выходец из хоть и южного, но айзенского баронства – традициям сложной, полной обманных финтов кастильской школе, но за годы тренировок у маэстро Элонхара манера боя каждого значительно изменилась, и рисунок боя сделался более гармоничным. Нюансы же прежней науки эти двое использовали лишь для того, чтобы доставлять сопернику как можно больше неудобств.

Разочарован Алессандро был вовсе не проигрышем Райхенбаха. Тот был скорее подачкой заносчивому кайзерскому сынку. А подчеркнутым небрежением Лорана, каковое можно было бы счесть просто чертой характера айзенца, принять, как данность и не обращать на это внимания.
Это получалось прежде, и время само стирало остроту в общении, когда начинались общие боевые тренировки. Но отчего-то теперь это детское небрежение уязвляло.

С того первого, не случившегося поединка Алессандро знал о том, о чем первокурсник с самым высоким среди студентов статусом, едва ли задумывался, еще не представляя, что его ждет – на совместных тренировках преподаватели будут ставить к нему парой именно Алессандро Дианти, потому что титулы родителей все же сказываются на поведении детей и аристократу проще прислушаться к подсказкам равного, нежели «торгаша» или «гончара», а еще потому что боевому магу нужно привыкнуть пользоваться силами напарника и доверять тому, кто стоит за спиной настолько, чтобы быть готовым к оглушающему удару, отправляющему в бессознательное, если напарник решит, что боевой маг вот-вот выгорит, исчерпает до дна собственные силы.

Минул год.

Лорану в пару поставили графского отпрыска, откуда-то с восточного побережья Айзена. Мальчишку той славной солнечной породы детей, которые располагают к себе одним только видом – удивленно распахнутые голубые глаза, едва заметная россыпь золотистых веснушек на пухлых щеках, льняные кудри до плеч. И только нарочно вызнав, что Гюнтер фон Ланген целитель с толикой огненной магии и минимумом ментальной, Алессандро понял для себя отчетливо и ясно, что ревнует.
Это стало для него открытием тем более удивительным, что флирт кастильской инфанты, оставившей маковый цвет своей невинности на его простынях во время службы в приграничном форте на западе, оставлял его равнодушным вне зависимости от того, кто был целью этой рослой девицы с крутыми бедрами и пышной грудью. Инфанта Диана же, кажется, избрала его в качестве будущего супруга, во всяком случае была весьма изобретательна в устройстве свиданий в выходные дни за пределами жилых корпусов академии.
И если свободной от занятий жизнью Алессандро распоряжалась теперь одна из младших кастильских принцесс, справедливо полагавшая себя бесценным подарком для будущего герцога стоявшей, как кость поперек горла, кастильскому королю Романии, то в мыслях жил ледяной айзенский принц с колючим серым взглядом, насмешливой полуулыбкой, лунным шелком гладких практически белых волос, спускавшихся ниже лопаток.

«И это пройдет» - гласила мудрость, начертанная на кольце древнего правителя.
- Отец благословит нас, когда ты попросишь моей руки, - сказала, словно продолжая начатую накануне беседу, Диана, скатывая тонкий коричневый чулок с ноги, когда они в очередной раз уединились в «их» номере в небольшой, но баснословно дорогой гостинице «Белый павлин».
- Ты беременна? – невозмутимо спросил Алессандро.
- Конечно, нет.  Кристина, мой сосуд и целительница, умеет возвращать кровь. Мужчин такому, кажется, не обучают.
- Отчего же… В теории.
— Вот и отлично. Наследником обзаведемся лет через пять.
- И сколько раз уже… она возвращала крови? – слова дались Алессандро с трудом.
Диана подняла на него черные, с неразличимыми зрачками глаза. Ночная бездна, пропасть, в которую можно падать бесконечно.
- Дважды.
- Ты все решила за нас двоих?
- Я всегда буду решать за нас двоих, - улыбнулась девушка, - потому что это будет лучшее решение. За мной отдадут графство Искию,  графы, земли которых лежат между Искией и Романией будут вынуждены примкнуть к нам, если мы продолжим политику герцогства.
- То есть, тебя не смущает, то положение, которое Романия удерживает сейчас?
- Ничуть. Наш союз увеличит её территорию. А Хорхе и другие, верные тебе, тоже примкнут к нам. Представь теперь карту.
Алессандро прекрасно понимал, о чем она говорит.
Это будет новый сильный союз, земли которого разделят Кастилью практически пополам. И если восток со столицей можно предоставить себе, то подчинить Западных графов становится задачей… вполне посильной.

Он поцеловал ее, не дав ей аккуратно раздеться и впервые скользнул в ее сознание с мстительным каким-то желанием заставить эту гордую девушку сделать теперь, после того, как она не оставила ему выбора на остаток жизни, то, в чем она отказывала вовремя прежних свиданий.
«Только во благо больного, который не может сам понять причину своих страданий…»
Кто из обладающих способностями проникать в чужое сознание руководствовался только этим правилом?
Диана не ощутила этого вторжения…

Въехавшие через ворота Академии груженые сундуками, повозки числом десять, вызывали всеобщее любопытство. На памяти Алессандро здесь не обновляли ни мебели, ни портьер, разве что простыни меняли раз в две недели на неизменно свежие. За более частую перемену постельного белья приходилось тайком приплачивать кастеляну.
Большинство студентов склонялось к мысли, что на территории Академии оборудуют алхимическую лабораторию или кабинет для создания артефактов, на деле же все оказалось прозаичнее.
И Алессандро узнал о содержимом сундуков одним из первых. Притом из уст ректора, к которому явился по приказу, полученному через одного из секретарей.
- Из имения покойно графа де Ривейры по приказу Его Величества в Академию перевезли библиотеку, - сообщил ректор, - поскольку свободных людей для того, чтобы принять книги согласно описи и разместить в архиве, у меня сейчас нет, вынужден обратиться к вам, дон Алессандро, - фамилию ректор в силу статуса и возраста позволил себе опустить, - во всяком случае, вы ничего не напутаете. Можете взять себе помощников из числа студентов, о которых сами того же мнения, что я – о вас.

Примерно в тех же формулировках он пригласил в архив за библиотечными залами Лорана фон Гессена, добавив прохладно:
- Возможно, благородный дон, вам будет любопытно знать на будущее, какие книги можно отыскать в нашей Альма Матер. Лично я согласился исключительно из этих побуждений.
Помимо принца, Алессандро привлек еще шесть человек, руководствуясь не физической силой, а способностями в воздушной магии – носить сундуки таким было бы не в пример легче, чем слугам.
Участь графа де Ривейры обсуждать не хотелось. Достаточно было того, что его имуществом распоряжался теперь король и сколь бы прекрасной ни была библиотека покойного, не пожелал пополнить ею дворцовую.
- Опись, - он раскрыл кожаную папку и раздраженно поджал губы, - сделана явно человеком подобной работой никогда не занимавшимся. – Оставим господам Сантьяго и Сейнсберри выделить в этом списке содержимое отдельных сундуков, пока осмотрим архив.  Двадцать названий на листе, и листов тут не меньше пятидесяти… Как думаете, сколько дней нам понадобится?

Он мягко коснулся сознания принца, чтобы поймать мысль прежде, чем она будет облечена в слова, а после влил в поток чувств Лорана фон Гессена толику собственной радости от встречи, подмешивая ее к подлинным эмоциям принца, которые теперь, после того, как Алессандро решился на этот шаг, перестали иметь значение. Ведь подлинным станет именно то, что будет прожито и останется в воспоминаниях.
- Хотите взглянуть?  Здесь несколько листов названий на айзене. Жизнеописания святых и сказания о северных землях. Северные земли в Айзене, это территория Тотенвальда или так называют другие места, не столь далекие?

+1

7

Лорану же напротив очень хотелось обсудить участь графа де Ривейры. Что может быть интереснее Кастильской политики? Но он привык уважать Сандро за его природную ловкость и деловую хватку, или как еще назвать это свойство? Способность замечать возможности там, где их не заметил бы Его Высочество.
И теперь с любопытством рассматривал долгие стеллажи книг в тяжелых бычьих шкурах и сундуки со свитками.
- Интересно, у них есть здесь эльфийские магические вещицы? – мальчишка свернул прочь от спутника и двигался вдоль стеллажа параллельно, кончиками пальцев блуждая по корешкам книг. Часть их них была подписана, часть вовсе нет. Тогда он поднимал взгляд над книгами, чтобы поймать им собеседника в просвете между полками. А после отвлекался на книги снова.
- Хоть одна?
Прошлой осенью принцу минуло 14, он пребывал в своем почетном изгнании больше года и ко многому успел привыкнуть. Успел он привыкнуть и неотступной компании герцогского наследника и даже притерпеться к его ершистому неравнодушию, к его задиристым нападкам и принял это как часть  беспокойного деятельного южного нрава. Компания кастильца если и не нравилась Его Высочеству, то была по-своему очень полезна: тот успевал познакомиться с каждым, с кем имело смысл быть знакомым, и влезть в любое дело, в котором стоило участвовать, невольно вовлекая в это и Лорана.
- И какие книги вы намерены найти?
Кажется, Дианти требовался от собеседника лишь простор и свобода, в которой его не связывают и не направляют. Лоран же был так погружен в приручение своего дара, что на остальное не хватало времени и внимания, и южанин мог наслаждаться его рассеянным присутствием, точно стоял посреди бескрайней северной пустоши, любуясь инеем в прозрачном воздухе – ни души.
- Известно, что приключилось с графом? И почему его книги переданы в Академию? Едва ли из щедрости.
Стеллаж оборвался, и он снова наткнулся на кастильца, вынужденный теперь вместе с ним смотреть на опись, сделанную невыносимым, но убористым почерком.
- Северные земли, - Лоран добыл из сундука, успевшего оказаться здесь до того, как к делу привлекли магов и ставшего символом тщеты труда слуг, - северными землями мы называем фьорды Райхенбахов и их соседей… Когда земли Тотенвальда станут землями Айзена, они будут севером севера. Иначе меня бы здесь не было.
Распахнув книгу, принц рассматривал крупный, но изящный текст, начертанный древними северными символами, смысл которых был, конечно, непонятен.
- Инквизиции стоило бы об этом знать, - тревожно похмурился, захлопнул пыльный фолиант и вернулся к собеседнику. – Интересно, откуда бы этой книге оказаться на юге? Графа сожгли?
Неожиданно его мысли сделались теплыми, доверчивыми, словно в распахнутое окно задул мягкий весенний ветер.
- Ты ведь не хуже других понимаешь, чего от меня ждут? – внимательный светлый взгляд больше царапал южанина мелкими льдистыми осколками и встал ровной голубоватой водной гладью. – Мне нужно выбрать спутников по себе.
Не драться на каждой дуэли, не упустить время, справиться с даром, окружить себя надежными людьми и забрать этот север. Никто не станет рисковать первым сыном, если для войны есть второй.

+1

8

Последние месяцы, всякий раз глядя на айзенского принца, Алессандро болезненно-остро ощущал холодок неизбежной разлуки. Через пару недель их ждут тренировки в реальных боевых условиях, ради которых младших отправят на границу Айзена с эльфийским лесом, старших -как раз в один из наиболее укрепленных фортов на землях Рейхенбахов.
Первые увидят хотя бы небольшой отряд мертвецов, если очень повезет, вторые – насмотрятся вдоволь на нескончаемые ряды готовой к атаке, но замершей, кажется, в ожидании чьего-то приказа армии.
После Дианти, как и всех выпускников ждет период экзаменов и не успеют отцвести апельсины – отъезд домой. И все, академия останется лишь чередой ярких воспоминаний, среди которых будет и Лоран фон Гессен такой, как сейчас, серьезный, собранный, рассуждающий о будущем так, словно у него не было иных вариантов.

Потом, если они встретятся, оба будут уже взрослыми мужчинами, действия каждого из которых будут обусловлены не личным желанием, но долгом перед своей страной. Если встретятся.
- Я тоже думаю, что сожгли или отрубили голову, - рассеянно откликнулся он, - но едва ли только за интерес к древним рунам. Иначе бы такой книги тут не было. В прошлом, ты же знаешь, еретиков сжигали вместе с книгами, а ересью считалось то, чем мы занимаемся теперь каждый день.
Он подошел к Лорану достаточно близко, чтобы забрать книгу.
Будь сейчас здесь господин библиотекарь, он пришел бы в ужас от того, что один из лучших студентов, способный к светским наукам вопреки отсутствию должного прилежания, просто перевернул книгу страницами вниз, раскрыв ее и встряхнув, а после, захлопнув, небрежно бросил на сундук.
- Если те, кто собирал книги не проделали ничего подобного, мы можем забрать все, что найдем. Романтические письма, засушенные лютики, локоны любовниц графских дедов и прочее. Кто, знает, может граф хранил в книгах и артефакты. Но едва ли так, чтобы они вываливались. Будем вскрывать форзацы? Или…
Слова скользнули с губ сами собой.
- Найдем занятие поинтереснее?

Открывая для себя мысли Лорана, Алессандро поразился, до чего же тот... далек от мыслей о земных радостях и вместе с тем по-взрослому серьезен. И, кажется, верит в то, что говорит. Север севера, надо же…
- Твои рассуждения вгоняют в тоску, - сообщил он, - второй сын, ты свободнее, чем наследник. Ты можешь ведь просто жить в свое удовольствие. Остаться здесь, в Кастильи, драться на дуэлях, пить лучшие вина, писать кайзеру о том, что достижение договоренностей с королем – это только вопрос времени.
Он так живо представил себе Лорана в нижней рубахе и штанах, без неизменного на занятиях форменного дуплета, полулежащим среди подушек на низком диване в солярии романского своего замка с  томом «Блистательных речей Альвизия из Сармы против пороков человеческих» в опущенной к полу руке, что задохнулся. Что ему мешает пригласить принца в романию на каникулы? И сделать это на следующий год?
- Или ты и в самом деле хочешь делать то, что должен?
Вопрос совершено простой и обыденный был окрашен такой болью, что прозвучал, наверное, странно.
А к первой капле яда собственных мыслей, вливаемых аккуратно в сознание юноши, добавилось это вот желание, не слишком оформленное в слова или образы, лишь сиюминутная эмоция – остаться, там, где нет всех этих политических дрязг, к которым принц не готов.
Совсем не готов. И никогда… готов не будет.
Почему?
Алессандро ужаснулся собственного ответа, честного и простого: «потому что я так решил».
Потому что после первого шага и второго так легко сделать третий.

+1

9

- Будем ли мы удивлены, если это колесо повернет снова? – принц смотрел недоверчиво,.
Когда опасность, пришедшая к ним с севера будет исчерпана так или иначе, не пожелает ли церковь вновь очистить мир от магии уж на их веку? Если это случилось один раз, может случиться вновь. Академия ведет подробные записи, теперь «не таких» детей не придется слишком долго искать. Что мы будем с этим делать, мы с тобой? Убегать и прятаться, искать новые земли? Героически умрем в бою? Дианти сделал шаг ближе, взялся за книгу. Воздух между мальчишками сделался прозрачным и тонким, подвижным как прохладное марево.
- Я не хочу читать чужие письма. Это… неловко? Даже если они все давно мертвы…
Мысль о том, что части этих давно ушедших людей, могут попасться под руку, вызывал в мальчишке пугливое омерзение, точно не ему предстояло пепелить полчища ходячих трупов. Но трупы в его воображении были пока безлики, а авторы нежной переписки наделены душой, и мысль об истлевших признаниях неприятно тревожила, как предложение целовать сухие мощи. Целовать в противоестественном чувственном порыве. Принц-то и о поцелуях знал очень мало. Он вырос в куда более сдержанном, строгом мире, чем его собеседник и двигался к взрослению медленнее.
- … тем более, если они давно мертвы. Волосы… Почему не зубы? Зачем это собирать?
Лорану придется долго познавать тонкости куртуазной любви. Попытка справиться с омерзением вылилась в смешливую гримаску:
– Прекрати, это отвратительно!
Он отпрянул бы, смеясь, но оброненная, отброшенная книга, раненой птицей упавшая в лоно сундука, приковала его внимание. Что-то почуялось напряженное в словах кастильца, что-то чуждое, непонятное, непохожее на приглашение к шалостям вроде догонялок между высокими стеллажами. Южанин и впрямь задумал найти в архиве что-то серьезное? Во что Дианти сейчас пытается его вовлечь?
- Я маг, воин, сын моего отца, - Лоран был растерян. – То, о чем ты так просто говоришь, измена. И уж точно обман, недостойный наследника в темную пору истории.
Его отец пошел на большой риск, когда брал в дом эльфийку, и мальчишка привык знать, что он лишь часть плана, винтик со строго предусмотренной ему ролью. Если южан от Тотенвальда прикрывают долгие равнины севера, но его собственная страна стояла на краю гибели и на гране войны с чем-то по-настоящему ужасным. И предложение сбежать на юг, чтобы там - что делать? пить? зачем? – выглядело по меньшей мере странно.
- Неужели ты – один из лучших - потратил столько лет в Академии, чтобы пить вино в Кастилии? Это все, что ты намерен делать?! Все, чего ты хочешь?!
Второй наследник Айзена рос, чтобы стать героем или погибнуть на этой войне. У него не было другого предназначения. Он еще не вошел в тот возраст, когда с отцовским мнением спорят, выбирая свой путь. В 14 стезя героя еще кажется восхитительной! А еще он никогда не бывал южнее академии и не видел ничего красивее суровых земель южного Айзена, его цветущих вересковых пустошей и крутых скал, падающих отвесно в океан.
- Тебе случалось тосковать о человеке, которого ты никогда не знал?
Томительный образ менялся по мере того, как где-то на грани сознания остановился их общей фантазией, точно память северянина отравляла его южного воображение. Солярий обтекал высокими серыми стенами, узкими арками окон Фрайбургского дворца, за которыми в жемчужной, серой мгле диагонально лился снег, почти не пропуская поздний послеполуденный свет. По стенам плясали волны света – свечи колебались сквозняком, а широкая пасть камина роняла пунцовые блики на мохнатые медвежьи шкуры, на принца, отдыхающего в них с трактатом «История северного оружия» монаха Кнута из Гетеборга. Картинка изменилась до не узнаваемости, но осталась нетронутой.
- Как можно желать того, чего ты никогда не видел, что не происходило с тобой?
Лоран смотрел так внимательно, точно на этот вопрос и впрямь был ответ. И он, конечно же, был.

+1

10

- Романия – такая же часть Кастилии, как Тотенвальд – часть Айзена, - смешливо фыркнул Алессандро, -  кайзер может сколько угодно полагать лес Мёртвых своим, но сначала тебе придется завоевать его. А Кастильскому королю точно так же – мое герцогство. Но он скорее отдаст за меня дочь, чем положит тысячи солдат в попытке получить мою вассальную верность.  Этой истории лет пятьсот, но от прав на кастильский престол меня отделяют не больше шести смертей и не только меня.
Подобные беседы велись среди аристократов часто и Алессандро повторял уже не раз говоренное другим.  Здесь в Академии он стал гораздо лучше понимать родственные и политические связи кастильской и айзенской знати, чем на домашних уроках, именуемых «Историей», но, по существу, включавших в себя и философию, и географию, и геральдику. В те годы он был слишком юн, чтобы постигать каждую дисциплину отдельно, и разделение этой науки на несколько более узконаправленных случилось уже в Академии.
Здесь вообще многое случилось. Целая жизнь.
- Когда ты сможешь проводить выходные вне Академии, не я буду тем, кто напоит тебя до беспамятства. Но… вспомни об этом разговоре, - в голосе Дианти звучала тоска по будущему, - и закажи лучшего романского вина, какое смогут подать. И оно расскажет тебе о том, что может быть и самым лучшим другом и самым злейшим врагом.
>>Читать далее NC18+

0


Вы здесь » Magic: the Renaissance » 1562 г. и другие вехи » [1552] Ваша честь и моё бесчестье