Ад древних северных поселенцев был домом Хель, миром вечного холода, бесконечной смерти, земли, которая не родит, рощ, которые не цветут, промозглых пещер, где ютятся проклятые богами, отвергнутые своим родом и изгнанные из племени. Тотенвальд в дни, когда эти края принадлежали короне Айзена, носивший имя Северные земли, знал и сезон цветов, и сезон плодов, и сезон сбора урожаю. Нежные эдельвейса пробивались в ущельях здешних гор, подснежнике резали истончившийся лед в долинах. Росла здесь крепкая рожь, твердая и горьковатая, не похожая на ту, что давали житницы Кастилии. Здесь собирали морошку, клюкву и голубику, многочисленные грибы, крепкие груши и яблоки. Но больше славилась эта суровая земля, укутанная густыми лесами, богатой дичью. Смотреть сверху на долгие фоды еловых пиков и осиротевших без листьев, путанных вековых ветвей, тянущих к поджарому драконьему брюху сухие ветви, были и светло, и тоскливо. Лоран успел привыкнуть к стылому ветру, бьющему в лицо и забирающему дыхание, даже если пригнуться к драконьей шее.

Необходимость следит за линией фронта стала его отдушиной, единственными краткими минутами тишины, когда никто не следил за ним сами – ни некроманты, недоверчивые еще в обретении нового командира, которого они никогда не ожидали увидеть по эту строну реки, ни эльфы, обменявшие услуги охраны и обучения его странной, диковатой магии своего народа на голову Рхаора, которую принц не планировал отдавать. Но об этом он подумает год спустя. Ни люди, темные здесь, дикие, точно за 80 лет оккупации их мир откатился назад на 5 веков. Ни мертвые глаза ходящих трупов, в каждый миг умеющих быть шпионами для своего кукловода. Его Высочество и прежде во Фрайбургском дворце, в Академии, а после в корпусе никогда не был один и всякий миг с самого рождения за ним следило множество глаз, но сейчас это внимание стало давящим, удушающим.

Темные стада перешли через Гьелль месяц назад и теперь пожирали северные форты и прибрежные крепости – форпосты, над защитой которых глава корпуса столько бился. Пожирали с его собственной легкой руки. И сколько бы разум не говорил Лорану, что истинная, подлинная и пугающая война требует времени и сил, знаний, которые надлежит собрать, и никаким другим способом выиграть время сейчас невозможно, сердце его по-прежнему ужасалось опустевшим замкам на правом берегу, там, где линия фронта двинулась южнее. В этих разоренных владениях не осталось ни одного покойника. Только гулкое эхо бродило под сводами осиротевших галерей и в колодцах каменных дворов. Они плыли под брюхом Рхаора, как брошенные на землю обглоданные кости, вычищенные добела и снаружи, и внутри. Кости Его империи. Всякий раз при виде этого ужасающего опустошения, которое он клялся предотвратить всеми силами, изморозь пробирала между лопаток. Едкая помесь вины и долга.

Темная точка родилась на горизонте внезапно. Самку Рхоар скорее почувствовал, чем увидел, и в ощущениях Лорана тоже всплыло ее напряженное присутствие, не враждебное, но настороженное. Так чувствует всякий зверь, обнаруживший свое неодиночество и еще не решивший, чем это открытие угрожает. Сблизившись, драконы закружились в незнакомом Лорану, но грациозном танце, гоняя валы стылого воздуха тяжелыми крылья и опускаясь к земле по спирали, словно оживший смерч. Точно обнюхивали друг друга. Дочь герцога де ла Серда он узнал с первого взгляда, но ожидал ее увидеть едва ли не меньше, чем она его.

Эвелис училась годом младше, но тренировки магов и в фехтовании, и магических дисциплинах подчас происходили сообща. Они не были друзьями, но были хорошо знакомы, как все отпрыски благородных семейств, запертые в одной клетке. Ко всему знакомства эти политически были куда важнее, чем всякая сердечная дружба, и дети, выросшие во дворцах, понимали значимость таких отношений с пеленок. Маги с древней породистой родословной не называемо, но очевидно, были отдельной кастой. Скоро именно они станут хозяевами этого мира.

- Донна де ла Серда, - спрыгнув на хрусткий наст, Его Высочество одарил Эвелись почтительным поклоном. Манеры его, не отличимые от самых изящных принятых в Альтамире, в безупречности своей могли бы показаться насмешливыми, на деле же мальчиков фон Гессенов воспитывали с мыслью, что в любой момент своей жизни и в самый пьяный, и в самый скорбный, и в самый светлый миг триумфа – они лицо правящего дома.

- Я рад вас видеть в землях северной короны.

Явившись в Тотенвальд, Его Высочество занял политически сложную, но твердую позицию: это Айзен. Земли Айзена, завоеванные, порабощенные и украденные не перестали быть землями Айзена и владениями дома Гессенов, пока в здешних церквях хранятся останки святого Отто, по легендам объединяющие некогда завоеванные королевства в одну империю клятвой крови преклонившихся перед Отто правителей, и империя эта цела, пока останки целы.

- Отчего вы удивлены, благородная донна? Это земли северной короны. Едва ли я мог быть где-то более уместен и более нужен сейчас, чем здесь.

Рхоар устроился брюхом на снегу, демонстрируя полное равнодушие к происходящему.

- Позвольте мне обнять вас, Эвелис! – наконец, принц улыбнулся, и его выражение потеряло царственное высокомерие, а взгляд согрелся, точно сейчас они не были наследниками, но лишь недавними кадетами и членами узкого братства магов.

- Я не видел вас несколько лет. Как вам удалось обрести дракона? А главное, как вы здесь оказались? Нужна ли вам помощь в этих диких и безблагодатных краях? Мои возможности здесь мало что может ограничить. Чем я могу вам служить?

Каким бы ни было ее происхождение, Эвелис в первую очередь оставалась дамой, а во вторую – дочерью человека, фактически правящего Кастилией. А еще женщиной, приручившей дракона. Принесла ли она вести от южного корпуса или своего отца?