Ад древних северных поселенцев был домом Хель, миром вечного холода, бесконечной смерти, земли, которая не родит, рощ, которые не цветут, промозглых пещер, где ютятся проклятые богами, отвергнутые своим родом и изгнанные из племени. Тотенвальд в дни, когда эти края принадлежали короне Айзена, носивший имя Северные земли, знал и сезон цветов, и сезон плодов, и сезон сбора урожаю. Нежные эдельвейса пробивались в ущельях здешних гор, подснежнике резали истончившийся лед в долинах. Росла здесь крепкая рожь, твердая и горьковатая, не похожая на ту, что давали житницы Кастилии. Здесь собирали морошку, клюкву и голубику, многочисленные грибы, крепкие груши и яблоки. Но больше славилась эта суровая земля, укутанная густыми лесами, богатой дичью. Смотреть сверху на долгие фоды еловых пиков и осиротевших без листьев, путанных вековых ветвей, тянущих к поджарому драконьему брюху сухие ветви, были и светло, и тоскливо. Лоран успел привыкнуть к стылому ветру, бьющему в лицо и забирающему дыхание, даже если пригнуться к драконьей шее.

Необходимость следит за линией фронта стала его отдушиной, единственными краткими минутами тишины, когда никто не следил за ним сами – ни некроманты, недоверчивые еще в обретении нового командира, которого они никогда не ожидали увидеть по эту строну реки, ни эльфы, обменявшие услуги охраны и обучения его странной, диковатой магии своего народа на голову Рхаора, которую принц не планировал отдавать. Но об этом он подумает год спустя. Ни люди, темные здесь, дикие, точно за 80 лет оккупации их мир откатился назад на 5 веков. Ни мертвые глаза ходящих трупов, в каждый миг умеющих быть шпионами для своего кукловода. Его Высочество и прежде во Фрайбургском дворце, в Академии, а после в корпусе никогда не был один и всякий миг с самого рождения за ним следило множество глаз, но сейчас это внимание стало давящим, удушающим.

Темные стада перешли через Гьелль месяц назад и теперь пожирали северные форты и прибрежные крепости – форпосты, над защитой которых глава корпуса столько бился. Пожирали с его собственной легкой руки. И сколько бы разум не говорил Лорану, что истинная, подлинная и пугающая война требует времени и сил, знаний, которые надлежит собрать, и никаким другим способом выиграть время сейчас невозможно, сердце его по-прежнему ужасалось опустевшим замкам на правом берегу, там, где линия фронта двинулась южнее. В этих разоренных владениях не осталось ни одного покойника. Только гулкое эхо бродило под сводами осиротевших галерей и в колодцах каменных дворов. Они плыли под брюхом Рхаора, как брошенные на землю обглоданные кости, вычищенные добела и снаружи, и внутри. Кости Его империи. Всякий раз при виде этого ужасающего опустошения, которое он клялся предотвратить всеми силами, изморозь пробирала между лопаток. Едкая помесь вины и долга.

Темная точка родилась на горизонте внезапно. Самку Рхоар скорее почувствовал, чем увидел, и в ощущениях Лорана тоже всплыло ее напряженное присутствие, не враждебное, но настороженное. Так чувствует всякий зверь, обнаруживший свое неодиночество и еще не решивший, чем это открытие угрожает. Сблизившись, драконы закружились в незнакомом Лорану, но грациозном танце, гоняя валы стылого воздуха тяжелыми крылья и опускаясь к земле по спирали, словно оживший смерч. Точно обнюхивали друг друга. Дочь герцога де ла Серда он узнал с первого взгляда, но ожидал ее увидеть едва ли не меньше, чем она его.

Эвелис училась годом младше, но тренировки магов и в фехтовании, и магических дисциплинах подчас происходили сообща. Они не были друзьями, но были хорошо знакомы, как все отпрыски благородных семейств, запертые в одной клетке. Ко всему знакомства эти политически были куда важнее, чем всякая сердечная дружба, и дети, выросшие во дворцах, понимали значимость таких отношений с пеленок. Маги с древней породистой родословной не называемо, но очевидно, были отдельной кастой. Скоро именно они станут хозяевами этого мира.

- Донна де ла Серда, - спрыгнув на хрусткий наст, Его Высочество одарил Эвелись почтительным поклоном. Манеры его, не отличимые от самых изящных принятых в Альтамире, в безупречности своей могли бы показаться насмешливыми, на деле же мальчиков фон Гессенов воспитывали с мыслью, что в любой момент своей жизни и в самый пьяный, и в самый скорбный, и в самый светлый миг триумфа – они лицо правящего дома.

- Я рад вас видеть в землях северной короны.

Явившись в Тотенвальд, Его Высочество занял политически сложную, но твердую позицию: это Айзен. Земли Айзена, завоеванные, порабощенные и украденные не перестали быть землями Айзена и владениями дома Гессенов, пока в здешних церквях хранятся останки святого Отто, по легендам объединяющие некогда завоеванные королевства в одну империю клятвой крови преклонившихся перед Отто правителей, и империя эта цела, пока останки целы.

- Отчего вы удивлены, благородная донна? Это земли северной короны. Едва ли я мог быть где-то более уместен и более нужен сейчас, чем здесь.

Рхоар устроился брюхом на снегу, демонстрируя полное равнодушие к происходящему.

- Позвольте мне обнять вас, Эвелис! – наконец, принц улыбнулся, и его выражение потеряло царственное высокомерие, а взгляд согрелся, точно сейчас они не были наследниками, но лишь недавними кадетами и членами узкого братства магов.

- Я не видел вас несколько лет. Как вам удалось обрести дракона? А главное, как вы здесь оказались? Нужна ли вам помощь в этих диких и безблагодатных краях? Мои возможности здесь мало что может ограничить. Чем я могу вам служить?

Каким бы ни было ее происхождение, Эвелис в первую очередь оставалась дамой, а во вторую – дочерью человека, фактически правящего Кастилией. А еще женщиной, приручившей дракона. Принесла ли она вести от южного корпуса или своего отца?

Мысленно он только обозначил себе добродушное «поди сюда» и прижал крошечную южанку к груди, как ребенка, как младшую сестру, которых у принца было две. Бережно и тепло. Никто не чувствует себя уютно в этом месте. Не то это место.

Недоверие вызвало у него скорее усталость, чем раздражение. Даже подумав о том, как объяснить Эве происходящее, он понял, что хочет закончить этот разговор. Вздохнул.

- Это долгая история, донна Медина. И я бы лучше рассказывал ее у камина. Но армия ждать не будет.

Привычно заложил руки за спину и сделал несколько шагов по хрусткому снегу в сторону и прочь. Такова была его привычка обдумывать ответы и взвешивать слова, годная, как для совета, так и для будуара в равной мере.

- Рхоара я выкупил из эльфийских чар и добыл из ледового озера, - представил дракона, точно запоздало вспомнил о манерах. - И он решил остаться.

Две пары драконьих глаз следили за принцем, предвосхищая всякое новое движение, но шаг его был легким. Крутнувшись на каблуке, Лоран снова смотрел Эве в глаза.

- Этот север, и он принадлежит эльфам больше, чем некромантам. Больше, чем людям. Больше, чем мы думали. Все здесь так или иначе связаны тайнами, клятвами или гейсами. Алессандро привез меня сюда, чтобы разрешить войну, которую не мог остановить сам, но должен был возглавить. И когда здешняя знать устала терпеть восьмилетнюю паузу в своих завоеваниях, они подняли бунт. Бунт нам удалось подавить. Мы с герцогом прибыли как раз вовремя.

Он терпеливо взвешивал слова, не надеясь убедить Эву ни их смыслом, ни их звучанием. Скорее донести их до ушей ее отца. Убедить можно только делами. Пока она стояла на северном берегу реки Гьелль, была жива и совершенно невредима.

- Уверен, вы помните легенду о том, как мой великий пращур объединил земли севера, взяв с конунгов завоеванных им королевств кровавую клятву.

Легенда эта была широко известна и многократно приукрашена народными балладами на самые разные лады.

- Каждый отдал своей крови в чарку, ее смешали и испилили, принося клятвы верности до последнего колена. После смерти Отто его мощи разместили в храмах, в столицах прежних королевств. Легенда говорит, пока мощи на месте, они связывают Айзен этими чарами крови. Здесь верят в такие вещи куда серьезнее, чем на юге. Потому что в них верят эльфы, которых здесь множество. Но это я узнал после.

Он рассматривал южанку с затаенной улыбкой, словно ожидал, когда же она признает его сумасшедшим.

- Но после бунта я сообщил совету местной знати, который его затеял, что это Айзен, а я его принц и командую его армией. Такова традиция в доме Гессенов: удел второго сына – война. И предложил им выбрать между плахой и клятвой верности на крови. Такой же, какую побежденные конунги давали великому Отто. Почти никто не захотел готовиться к войне тем более, что половина этого совета – выпускники Академии, которых ты можешь вспомнить. Теперь они здесь графы и герцоги. И, конечно, хотят вернуться домой с новыми землями и титулами. У них есть свои надежды.
Он помолчал, остановившись напротив Эвы. В хрустком воздухе дыхание драконов рождало густой сизый пар.

- От несогласных пришлось избавиться.

Возможно, я буду последним человеком, когда на этом материк останутся только мертвые.

Он вздохнул. Эва не желала погружаться ни в тонкости интриг, диктующие множество условий – цепи и клетки политики, ни в сложности эльфийского мировоззрения, ни в дебри магических клятв. Разве правильное женское воспитание не требует от нее примерно этого – не лезть в мужские дела?

- Возможно, ты права. Однако в каждом моменте я принимал то решение, которое казалось мне наилучшим для дома Гессенов и людного мира.

Если после исповеди священник скажет тебе, что ты противен Господу, оставишь ли ты свои 50 золотых на индульгенцию во искупление грехов?

- Сейчас ты можешь отвернуться от меня и улететь. Я не буду тебя держать. Здесь много эльфов, часть из них охотится на драконов. Из костей и зубов они делают оружие, из шкуры доспех, из крови снадобья… Спеши и будь осторожна. Чем выше ты взлетишь, тем холоднее и злее будет надвигающийся буран. Но там тебя не достанут ни их зачарованные копья, ни их баллисты.

Он коротко кивнул на север, откуда тянулась глухая свинцовая туча. За долгие тягостные недели в окружении мертвых слуг, в промерзших замках принц успел привыкнуть ко многому и многому научиться.

- Или помочь мне уничтожать эльфов одного за другим, выжечь их Лес от опушки в глубину до западного моря. Я видел эльфийские карты, Леса сталось не так уж много…  Некроманты всего лишь люди, и как все люди они управляемы своими желаниями и слабостями. Эльфы сотканы из магии, хаоса и стихии. Иначе с ними не справиться. Ни купить, ни договориться, ни напугать. Драконы – единственная, сила способная противостоять их больному, но всемогущему разуму. Драконов мы сможем лечить. С драконами мы можем договориться. Драконам мы можем противостоять в самом худшем случае. Не эльфам. Рядом с ними люди беспомощны. Не мы изгнали драконов на острова. Эльфы. За долго до того, как первые люди ступили на эту землю. Мы можем вернуть им вольное и безопасное небо.

Он помолчал.  Северный ветер усиливался подхватываю полы тяжелого подбитого мехом плаща.

- Я вижу, ты любишь свою подругу, - взгляд коснулся напряженной, настороженной драконицы. – И не хотела бы ее потерять. Быть может, ты спросишь, что она думает на этот счет?