Город затих, как оглушенная рыба. Немая и мутноглазая.

Пугливые и сгорбленные, беспокойно озирающиеся, точно крысы на свалке, некогда гордые жители Альтамиры разбирали завалы каменных строений и рубили обгорелые стены домов, чтобы на месте их возвести новые постройки. К храмам несли погибших из бедноты, выкладывали у ступеней завернутые в ткань или укрытые в скромных гробах обезображенные, а потому заколоченные крышками трупы. Понуро брели лошади, влекущие повозки с изуродованными телами. Точно на город легла чума. Стенали тихо, надрывно - подавлено. Иногда вскидывался и резал эту гнетущую скорбь одинокий женский крик, не уместившийся в груди. И затихал глухими всхлипами. Столица погрузилась в опустошающий траур.

Вопрос «как хоронить?» родился сам собой. Он разрастался, словно нарыв, гудел шепотками на устланных трупами площадях близ соборов, тянущих крестные ходы и молебны за усопших, дымящих ладан и монотонно воющих хорами, призывая Господа, который, похоже, отвернулся от южной столицы. Люди опасались тех, кто еще несколько дней назад был им бесконечно дорог, и приходя оплакивать к панихидам, укрывались в проулках из страха, что мертвые встанут, и весь пережитый ужас повториться вновь.

Но этого давящего молчаливого кошмара Фрида не застала. Первые несколько дней после трагедии в Альтамире она провела в монастыре Энкрансьон. Разбираться с архивами ей было пока не с руки. В монастырскую богадельню стекались раненые, ища не целителя, а чуда. Не составило труда договорится с настоятельницей о доступе в архивы. Та согласилась не обнародовать визит магессы, чтобы слух не дошел до кастильского корпуса слишком быстро, и те не пришли с вопросом, чем обязаны, или желанием вернуть ее на родину. Фрида же обещала матери Эуфемии исцелений паломников, приходящих к чудотворным мощам, святой Каталины из Оренсе. А стало быть, мощи заработают сметливой настоятельнице столько золота, а монастырю такую известность, что Господь закроет глаза на этот крошечный обман. Все во славу Божью.
Жертв оказалось много. Куда больше, чем Фриде было по силам вылечить, не принимая решений о чьей-то жизни и смерти. Куда больше, чем она готова была увидеть, – снова.  Всякий раз северянке мнилось, что она привыкла, что она готова. Но к людскому отчаянию подготовиться невозможно, к смятению, к потерям, разлуке, горю. Боль тела – самое простое страдание, которое только можно вообразить. Боль души – истончает саму ткань бытия.

Ухаживая за ранеными в числе других монахинь и послушниц, магесса делала свою работу незаметно. Коридоры монастыря заполнились подстилками. Люди лежали на плащах на холодной камне, под сводами смрадом клубились стоны, детские крики и женский плач. Стены пропахли подгнившей кровью, точно камни впитали разложение. Кастильские зимы не чета Айзенским, но холод забирал даже здесь в забитой людьми святой утробе.

Тех, у кого осталась крыша над головой, монахини торопили прочь, как только чудесные мощи силами Фриды приносили им облегчение. К концу недели святая Каталина из Оренсе облегчила участь сотен жителей Альтамиры на радость монастырской настоятельницы, и даже богадельня осталась почти пуста. В Энкрансьон начали заезжать прослышавшие о чудесах благородные донны. Мужчины сейчас были руками божьими и руками этим восстанавливали разрушенную столицу – не до молитв. Фрида, наконец, получила возможность выйти в незнакомый ей огромный город. Зимние сумерки рано кутали его темным саваном, и так же привычно, как во Фрайбурге, фонарщики зажигали на центральных улицах масляные фонари. Плащи с меховым подбоем южане не носили, не было в этом нужды. В зимней Альтамире навсегда замерла поздняя весна или ранняя северная осень. И в этой весенней осени занималось новое зарево.

Сперва взбунтовались могильщики. Бунт этот был молчаливым и простым, как все в текущие тягостные дни. Никто не хотел вскапывать и без того потревоженную землю на старых кладбищах, опасаясь нового нападения. Храбрецы же брали в три дорога. Знать, имевшая возможность упокоить своих почивших в склепах, плотно закрывала те на засов. Прочие покойные остались лежать на улицах возле храмов. Фрида, как всякий человек, переживший потрясение, пришла к сгоревшему собору Сан-Висенте-Реаль, чтобы убедиться, что тот на месте, что работники подчищают окна от вышибленных витражей, чтобы установить новые, что вырезаны ему свежие деревянные двери, сейчас наглухо запертые – что все закончилось и кошмар миновал.

Но другие люди сюда приходили, потому что - это магесса услышала еще в богодельне, куда городские пересуды проникали со взволнованными искателями исцеления, – герцогиня Риарио, узнанная горожанами, утишила здесь дракона и велела ему сжечь бродячих покойников, а после вывела из города всех, кого смогла уберечь. «Святая женщина», - шептались страждущие. А еще шептались, что регенты никак не найдут управу на церковь, что более нельзя хоронить покойных, а следует поступить по примеру севера. Другие возражали, защищая церковную традицию и уверяя, что в этом случае некромантам придется убить живых, чтобы вновь поднять их. Круг замыкался, вспыхивали свары. Однако под сводами монастыря свары эти слышались приглушенным ворчанием, и Фрида не придавала им особого значения. Сейчас же, чудом не наступив на спеленатый холщовым саваном труп, она поняла…

Маленькая площадь у собора тоже была покрыта телами. Прохлада мешала разложению, но запах уже начал просачиваться в воздух тошнотворной сладостью, обещая скорое больное поветрие. Не сразу сообразив, в чем дело – на севере такой проблемы возникнуть не могло – магесса пугливо отшатнулась обратно в обгоревший проулок и кинулась прочь, леденея отупляющим, медленно приходящим пониманием растущей в городе катастрофы.

Катастрофа настигла ее внезапно и оглушительно. Хлынула навстречу толпой одуревших от гнева людей с факелами.
- Жгите трупы! Не дайте им снова встать! Спасем Альтамиру! Корпус боится церковников — сожжем мы!

Нырнувшая за угол мясницкой лавки, она во все глаза наблюдала за одичалыми от страха и гнева людьми, отлично понимая, что сами горожане не поднялись бы на этот бунт. Где-то есть зачинщик, на какой-то рыночной площади кто-то кричит с бочки «Регенты бездействуют – спасем Альтамиру!», «Церковь погрязла в грехе, и Господь отвернулся – спасем Альтамиру!». Толпа с факелами схлестнулась с теми, кто поджидал их в темных проулках вокруг площади. Люди эти, на которых магесса прежде не обратила внимания, приняв за родню усопших, преградили факельщикам путь к покойным. За спиной послышались звуки потасовки, удары, крики и хрипы. Фрида бежала прочь через центр города к монастырю в надежде укрыться за его стенами, но площади перед церквями вспыхивали одна за другой!

По улицам потек людской гнев…

Подпись автора