Рикардо де Медина
наследник герцогства Серда

toby sebastian

ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ: 20.04.1543 г., 19
РАСА: человек
МАГИЯ: маг-файтер; огонь 80/10/10
РОД ЗАНЯТИЙ: офицер мажеского корпуса Кастилии
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Кастилия, герцогство Серда, Калабра

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ:
Мать: Маргарита Медина (урожд. Сен-Совер), мертва.
Отец: Диего Медина, герцог де ла Серда, 45 лет.
Братья и сёстры: Макдара (24), Эвелис (23), Монсеррат (18), Камилла (13), Нихасса (16), Гвенллиан и Мэйлир (по 8) Медина.

ИСТОРИЯ ПЕРСОНАЖА:

Рождённый в любви и достатке, окружённый заботой и вниманием, Рикардо довольно долго пребывал в убеждении, что мир вокруг прекрасен и удивителен, а люди, по большей части, честны и доброжелательны. Верил, что данное слово нужно нерушимо держать, любить страстно – один раз и на всю жизнь, дружить преданно, поступать благородно. Знал, что его мать – самая добрая, умная и красивейшая из женщин, отец – строгий, но великодушный и справедливый, а все братья и сёстры – семья, о которой именно Рикардо надлежит позаботиться в будущем, пока очень далёком, как наследнику герцогства.

Солнце, щедро ласкающее Кастилию тёплыми лучами, словно шутливо поцеловало Рико в макушку при рождении – ему всё удавалось, легко или благодаря доле настойчивости, но без особых проблем. А может, он просто не поднимал планку до заоблачных высот и не был слишком уж требователен к себе – но все учителя – музыки, живописи, истории с географией, танцев и прочих премудростей оставались довольны своим учеником. Он с детства отлично ездит верхом, умеет плавать, удачлив в охоте.  Рикардо мечтал стать магом, и не просто владеть даром – а именно огня, - когда способности проявились у Эвелис, и его мечта сбылась!

Поступление в академию, где каждого окунали в трудности быта и строгих занятий, особо Рико не остудили. Уборка и прочие мелочи воспринимались им как весёлое приключение, а наличие вокруг сверстников с даром – вызовом стать лучшим и шансом завести друзей. Его смех звучал громко, шутки подхватывали, рискованные проделки прощали, за щедрый беззлобный нрав. Беззаботность течения жизни омрачила смерть матери – Рико впервые, наверное, ощутил тоску и безысходность. Тень печали навсегда осталась поблизости, но солнце всё так же ярко светило, играло бликами в зелени листвы – печаль была светлой. Он по-прежнему не слышал шёпота за спиной, верил, что люди улыбаются ему из симпатии, ну или настроение у них хорошее, а не заискивают или стараются избежать проблем. Он даже дуэли считал скорее упражнением на ловкость, выносливость, мастерство, а не стремлением убить ближнего.

Всё начало меняться лет в семнадцать, когда Рикардо впервые влюбился всерьёз. Не в трепет ресниц или переливчатый смех на пару дней, а действительно серьёзно. Ему ответили взаимностью – это ли не счастье? Правда в пылу первого ответного чувства он не замечал, что его признания звучат громче и чаще – девушки ведь бывают застенчивы. Что о планах пожениться и завести с пяток Медин рассуждает только он, так ведь рожать не ему. А он действительно планировал поговорить с отцом, считая, что тот даст согласие. Предупреждения, что его избранница, скорее всего, не закончит обучения, потому что с малолетства сговорена за сына барона из соседних земель, Рико не желал слушать – да ерунда, все эти обручения в младенчестве.

И что девушка покинула академию, потому что за ней приехали из дому, готовиться к свадьбе, стало для него потрясением. Он тут же придумал, что её увезли чуть ли не насильно. Что стоит догнать и вернуть, как всё станет лучше прежнего. Задумано-сделано, и вот он уже несётся по дороге, изо всех сил подгоняя чужую лошадь, следом за каретой. Вот только вместо ожидаемых восторгов и слёз радости, что рисовало воображение, его встретили с откровенным недоумением.
- Зачем? Она должна возвращаться, если всё устраивает? Если на летних каникулах заказан свадебный наряд, который почти готов, а обе семьи во всю готовятся к торжеству. И двадцать пять – хороший возраст для зрелого мужчины, куда лучше, чем мальчишеские семнадцать. И наследник баронства – надёжная синица в руках, большего не надо. И ей вовсе не хочется в столицу, это гнездо похоти и разврата, в семью, где за одним столом сидят с прижитыми от кого попало детьми. А что до их поцелуев и остального, так она попросила подружку-целительницу всё подправить, муж ни о чём таком не догадается. Она надеется, что всё э т о останется между ними. Она будет вспоминать, но писать – нет, не надо!

Рикардо остался на дороге, а пыль от колёс уезжающего экипажа оседала, казалось, прямо на сердце. Мир утратил часть красок, зато обрёл более резкие жёсткие линии. И шёпот за спиной зазвучал внятнее, и вопросов, чтобы обдумать, появилось больше. Один из них – а случайно ли погибла мать? Почему после её смерти отец не чтил её память, не горевал, как говорил, безгранично, а в доме появились ещё дети? Бунт Цветочников, в подавлении которого пришлось принимать участие, лишил Рикардо части друзей по академии и заставил окончательно повзрослеть. Слово «политика» теперь уже не кажется чем-то далёким и скучным, а «преданность» просто красивым и пафосным.

ПРОБНЫЙ ПОСТ:

тут

Две равно уважаемых семьи
В Вероне, где встречают нас событья,
Ведут междоусобные бои
И не хотят унять кровопролитья.
— Брось хмуриться, отлично же проводим время! – приятель хлопал угрюмого Тибальда по спине и ближе придвигал кувшин с вином. – А какие тут красотки! Ты только моргни, и любая будет рада скоротать с тобой вечер.
— Я вот думаю, не у Монтекки ли за столом вы провели последнюю неделю? На уме только женщины и выпивка, — слушать пьяную болтовню приятелей было скучно.
Если нельзя затеять очередную дуэль, то всегда можно затеять славную трактирную драку.
— А у тебя на уме только Монтекки и упражнения в фехтовании, — другу не хотелось отрывать зад от лавки в поисках приключений именно сегодня.
Хорошо же устроились – в приличном месте, — в меру шумном, в меру людном. А побродить по улицам, дружной ватагой, распугивая редких прохожих, что о такую пору жмутся к стенам, можно и потом.
– Это тоже скучно.

— Ты меня, что ли, назвал брюзгой? – Тибальд резво соскочил со скамьи и схватился за эфес шпаги, с которой не расставался ни днём, ни — поговаривают, ночью.
Преувеличивали, конечно, в обнимку с оружием в ножнах он не спал, но держал всегда поблизости от кровати, особенно, если ночевал вне дома.
— Святые угодники, никак я тебя не обзывал, Тибальд! – приятель, пусть и был изрядно на подпитии, но отлично смекал, к чему дело идёт. Поднял руки вверх в мирном жесте. – Нет-нет, даже не начинай, не буду я с тобой драться, кот ты бешеный. Иди лучше, гоняй крыс на улице сам, я на сегодня пас. Слишком пьян и мне давно подмигивает вон та рыженькая. Я твёрдо намерен ответить любезностью на любезность, смекаешь.
— А, чтоб тебя! – Тибальд в сердцах пнул лавку, что мешала пройти, и направился к выходу.

Бросил по пути горсть монет на стойку трактирщику, чтоб не зудел потом, что опять перебили посуду, а не заплатили, убытки немеряные! Скупердяй.
— Лови кры-ы-ыс! – донеслось из глубины зала вкупе со смехом, отчего Тибальд сердито громыхнул дверью. Какие дураки. Этот пустозвон Меркуцио придумал дурацкое прозвище, будучи ни на что больше не способен, а все вокруг и рады подхватить.
Вечер плавно перетекал в ночь, сумерки густели, лениво текли по улицам Вероны, сглаживая углы и окутывая фигуры прохожих мраком. В эдакую пору крыс действительно полно – под ногами пискнул мерзкий зверёк, унося подальше лысый хвост, чтоб не наступили. Другие сейчас выползают и прячутся в подворотнях, поджидая добычу.

Тибальд шёл посредине улицы, не таясь. За ним брёл Грегорио, время от времени припуская трусцой – шаг у сердитого Тибальда был широкий. Слуге было велено присматривать за молодым господином, в основном дотащить до дома, если вдруг выпьет лишнего, или же позвать на подмогу в случае опасности. Бедолага Грегорио зевал и спотыкался, жалея себя и сокрушаясь о тяжкой доле – мог бы второй сон видеть, а приходится шататься следом за молодым господином по всяким злачным местам, куда порядочному христианину позволительно заглядывать не чаще раза в неделю. В субботу, к примеру, чтоб воскресенье после службы было в чём покаяться.

Их даже искать не пришлось пришлось – мерзкие гнусавые обсуждения Тибальд услышал задолго до того, как выпивохи, копошащиеся в тени дома его заметили. Он успел вытащить шпагу, неслышно подойти и оценить происходящее. Голос девушки, зажатой в угол подонками, казался знакомым, хоть лицо скрывалось тени. Впрочем – знакомы они или нет, совершенно не важно. Выпивох же было трое, один из которых с трудом держался на ногах, но тоже туда же – лез приставать. А вот двое остальных, хоть от них и разило, передвигались вполне шустро.

— Кот не стал бы обижать кроткое создание. В отличии от обнаглевших крыс, — Тибальд ткнул одному из типов остриём между лопаток. Пока только так, чтобы припугнуть, но не причинять особо вреда. Его не впечатляло то, что выпивохи явно были вдвое старше – в его глазах они были всего лишь пьяным сбродом, а не достойными внимания противниками.

Тот, что пошатывался, оказался ближе всех – и глупее. Выхватил нож, явно припрятанный в рукаве, и попытался замахнуться. Грегорио, который под курткой носил короткую дубинку, как раз для таких случаев, быстро и коротко ударил его по руке. Нож отлетел в строну, пьянчуга взвыл, следом за ним заголосил второй, с которым разговаривал Тибальд, и попытался развернуться. То ли напасть, то ли увернуться – но клинок вошёл глубже, отчего тот заорал громче.

— Пошли прочь, — Тибальд брезгливо скривился и отдёрнул руку. Его благородное оружие не для того ковано, чтоб марать его в грязи. – Живо!
Кто знает, может у любителей подворотен и было желание задержаться, но на соседней улице загрохотали шаги стражи, пришлось им убраться. Тибальд тоже убрал оружие, слуга спрятал дубину – такие себе, вполне добропорядочные горожане, торопятся домой.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
Есть ли вам 18 лет? да
Если да, то нужен ли вам доступ в раздел NC18+? да