Жизнь без магии для некоторых эльфов становилась чем-то сродни развлечению, опасному и оттого заставляющему острее чувствовать все радости жизни. И таковые покидали  Лес, чтобы странствовать по давно захваченным людьми землям. Умом Бринмор мог понять подобный способ бегства от скуки, но ему самому он не пришёлся по нраву, хотя вольных людей, живущих своим умом за пределами Леса, он нашел забавными в их стремлении чего-то достичь любой ценой в самые короткие сроки. Пожалуй, в этом они были близки к голодным хищникам, только голод, побуждавший их к решениям и поступкам был порождением разума и действий других людей.
Или эльфов. Случись ему ждать приема у одного из эльфийский королей, могли пройти не то, что недели, а месяцы и даже годы, заполненные сделками и интригами, единственной целью которых было бы в конечном счете получить аудиенцию. Проще было бы встретить короля случайно в долине горячих источников или в одной из горных пещер, где время будто бы застывало в гирляндах свисающих со сводов гигантских сталактитах. Человеческий же король встретился с ними тотчас, словно со старыми друзьями, уставший с дороги и не переживший еще боли, терзающей душу. В этом спутница его, юная эльфийка Игрейн оказалась права, хотя и от подарка за устроение встречи не отказалась.
От творений сэра Бринмора не отказывались и эльфийские лорды. И случись хоть одному из них услышать просьбу, с которой он обратился к Королю мертвого леса, Бринмор не отделался бы каким-то годом службы вместе с братом. Потому, даже видя в сиянии жизни сомнения и желание человека слукавить и обмануть, он согласился, добавив условие, что если сам король пожелает его отпустить с наградой раньше, то служба его будет считаться оконченной. Роан же согласился, не желая оставлять его, не знающего человеческих порядков, одного. Да и год службы – ничтожная плата.

Вольность человеческих решений Бринмора развлекала. И после того, как Король Мертвого Леса пожелал разделить бремя власти с тем, к кому питал глубокие чувства, эльфы оказались приставлены именно к Лорану – охранять и служить, словно Алессандро не желал изменять своей эльфийке. Причуды человеческих отношений Бринмор понимать даже не пытался, как и причины, по которым король предпочел им, опытным воинам и магам, юную Игрейн, хотя основным чувством к ней была горькая, глухая ненависть. Его же интересовал только дракон, узы, удерживающие которого закованным в лед следовало не просто укрепить, но изменить, сбросив чары других эльфов, благо они не относились к тем, которые мог бы снять только тот, кто их наложил.
- Драконы могут довольно долго обходиться без пищи, - сообщил он Лорану, когда  они вышли из портала на берег озера, - но тогда его лучше погрузить в сон и оставить во льду. Или же поддерживать его силы магией. Второе предпочтительней, если придется регулярно брать его кровь. Для начала несколько галлонов. От моей службы, милорд, будет больше проку, если я укреплю твое тело и смогу заниматься тем, в чем искусен, нежели буду тратить время на то, чтобы сторожить двери вашей спальни. Ну и, раз дракона перевезти в Вайзель мы не сможем, мне понадобится жилище здесь, на берегу.

Он сделал было несколько шагов в сторону дракона, но, словно вспомнив о своем теперешнем положении, остановился и взглянул на второго из правителей Тотенвальда.
- К сожалению, поговорить с ним, - Бринмор кивнул в сторону поднимающегося из воды драконьего тела, схваченного  льдом, - я не смогу. Ты удивишься, но в искусстве кровавой магии имеет значение даже такой нюанс, как добровольность жертвы, будь то капля или вся кровь. Но даже если я возьму её без его согласия, силы в ней будет достаточно.

Человеческая жизнь коротка, но порой удивительно насыщена. Не каждый из людей сознает, сколь мало ему отмерено жизни, но те, кто сознают, успевают за какие-то десятилетия многое. Кто-то натворить, кто-то узнать. Бринмор знал это, как знал о повадках лис и о том, что некоторые птицы улетают с севера на юг, чтобы перезимовать в Кастилии, а иные – и вовсе стремятся куда-то за море. Но теперь мог наблюдать поистине детскую жажду знаний в отданном под его опеку человеке. Он знал, что любопытство такого рода неутолимо, и сколько не рассказывай вопрошающему, у него будут возникать все новые и новые вопросы, ибо сам был таков.
- Конечно, драконы не сиды, - он и не пытался сдерживать улыбку. – Их тела не исчезают после смерти, как тела эльфов и прочего лесного народа, но в них, в каждом, есть магия.

Он не стал рассказывать, что именно из-за этой магии преображения, прихотливой, но дарующей летающим чудовищам возможность меняться, обретая любой возможный в этом мире облик, ему и нужна была драконья кровь – субстанция, в которой эту магию можно было вынести за пределы существа, ею наделенного.
Признание Лорана заставило сэра Бринмора ненадолго задуматься, но едва ли раздумье отразилось на его лице, живом и обыкновенно имеющем веселое, почти беззаботное выражение, которому несколько придавали серьезности полные золотого пламени глаза.
- Вы Люди все пытаетесь понять, - произнес он, - но твоя магия существует независимо от того, понимаешь ты ее или нет. И не пониманием ты вызываешь свое пламя, а чувством и желанием. Магию вовсе не надо понимать и искать в ней каких-то законов. Если тебе дано почувствовать ее – бери, пользуйся, следуй за тем, что видишь и ощущаешь. Так делают эльфы. Некоторые облекают свой опыт в слова. Но чужое знание может оказаться бесполезным, как только ты обретаешь свое понимание мира. Потому дети перенимают чужие умения, а взрослые открывают свои способы. Но люди… во многом, как дети. Может, потому вам и нужны образцы и примеры…
Он не столько отвечал, сколько рассуждал вслух, делясь с собеседником тем, что сам постигал, живя среди людей и узнавая их, свободных от эльфийских чар и самолично решающих, что делать и зачем. И уже понимал, что люди вовсе не были глупы. Во всяком случае невысказанную просьбу взять на себя беседу с драконом, Лоран понял и не счел, что его положение не позволяет ему взять на себя роль посредника.

На ментальный толчок в полусонное сознание, Рхоар откликнулся не сразу.  И первой его реакцией оказалось удивление. Он и не думал, что недавний любопытный человек вернется. И вернется столь скоро.
Но стоило дракону ответить на столь нахальный для человека, пусть даже и мага, призыв к беседе, как гость обрушил на него такой поток информации и предложений, что у Рхоара засвербело в носу и ему нестерпимо захотелось чихнуть. Желательно на источник раздражения и непременно огнем.
- Слова «эльф» и «помочь» - ответил он меланхолично – странно воспринимаются рядом. Если он пришел убить меня…
Дракон замолчал, обдумывая это «если».
- Что мешает ему это сделать? Если ты освободишь меня, что помешает мне сжечь и эльфа и весь их Лес?
В рассуждении этом не было гнева, скорее обычное драконье упрямство, зиждившееся на инстинктивном стремлении показать свою силу через огонь и разрушения одному из тех, чьей магией Рхоар был скован. Но потом он вспомнил, что все еще скорбит и желает смерти и с ленивым смирением добавил:
- Да пусть хоть искупается в моей крови и снимет всю чешую и голову в придачу. Я жду смерти, человек, а не освобождения.  Почему он не хочет просто убить меня и взять желаемое?

Слышать от человека, присутствие которого он ощущал второй раз в жизни, что жизнь его ценна, а смерть может послужить каким-то значительным, пусть и чужим целям, было странно.  И странность эта неожиданно смутила Рхоара, словно человек вторгся в какую-то недопустимо интимную область, о существовании которой в своем сознании, дракон прежде и не подозревал.
А еще не думал, что когда выбор сведется к смерти через год ил смерти тотчас ради того, чтобы какая-то ушастая мразь клепала броню из его, Рхоара шкуры, в груди больно и обжигающе желание жить… Жить не затем, чтобы искать новое сокровище, но затем, чтобы умереть в битве, достойной драконьей отваги, а не превратится в кости, рога и чешую по воле этих маленьких и слабых существ. Слабых… физически.
Сознавать, что он скован не магией, но приказом одного из этих мягких, слабых и живущих немногим дольше червей, созданий сделалось как-то особенно противно.
Рхоар дернулся в своей ледяной броне, рванулся со всей силой, напрягая мышцы и силясь открыть пасть, чтобы огнем растопить окружавший его лед, но не смог даже пошевелиться.
Сможет ли через год он взлететь, или ослабеет вовсе в этом ледяном плену?
- Раньше, чем позже, - говоришь…
Повисла пауза. Дракон перебирал мелькающие в сознании человека образы, иногда, не специально, делился теми, которые поднимались в его памяти откликом на прожитую человеком боль.
- Хорошо. Я могу помочь тебе, даже не понимая твоих целей. Но могу попробовать их понять и… разделить.
Он купился… и сознавать это было и тоскливо, и смешно. Но человек говорил, что он нужен и чувство ледяного одиночества неожиданно отступило. В этом странном человеке, горящим желанием убивать эльфов, но приведшим эльфа с собой было столько желания жить, сражаться и вершить деяния, что этого с лихвой хватило бы на двоих.

Бринмор же, сохранявший свое присутствие в сознании Лорана до конца оставался безучастным свидетелем, не выдавая себя ни мыслью, и эмоцией. Его занимал этот странный торг и еще больше наглая откровенность нового правителя Севера, просто и честно открывавшего дракону свои планы при нем, эльфе, в планы которого входило заполучить драконью тушу к исходу своей службы.
Но пока, каким ни был итог этой договоренности, полагать себя обманутым у Бринмора не было оснований. Дракон вовсе не собирался улетать, ну а если так случится… На этот случай стоило обсудить с коронованным полукровкой плату, эквивалентную потере дракона. И торг этот обещал быть занятным.  Но начинать его Бринмор намеревался чуть позже, как только сознания дракона и принца разъединятся.

Когда же это случилось, он заметил, не изменяя ни веселости своей, ни беспечности:
- Правда – самая опасная манипуляция, милорд. Но мне нравится твоя честность, пусть даже ты собираешься выковать из нее мечи, направленные против моего народа. Но хочешь ты этого лишь потому что не представляешь, на что способны мы…  Пожалуй, тебе стоит понять это прежде, чем обрекать на гибель своих подданных. И я покажу, как только получу доступ к драконьей шее. Здесь мои силы ничем не ограничены.