Темная утроба коридора тянулась мимо крупными серыми камнями, завешанными стягами этого изумительного государства, самопровозглашенного и дикого, эхо шагов гуляло под сводом и отзывалось неприятной головной болью, которую Сандро мог бы унять, но принц задвинул ее куда-то в пыльный угол своих мыслей и не желал возвращаться к ней вниманием. Сознавала, что по мнению местной знати не имеет никакой власти над ними и их землями. Однако ближе к побережью лежали и прежние земли короны. Претендовать на них принц имел полное право. Даже если право это придется доказывать огнем и мечом. Но это всего лишь сделает его одним из лордов севера, не их сюзеренном. Отчего Сандро верил бывшим ученикам Академии, Лоран не мог взять в толк. Даже получив прощение и отпущение грехов, они не были так уж надежны. Предавший единожды, придаст в любой миг. В этом смысле в клятвах на крови был разумный фатализм. У Его Высочества нашлось достаточно времени, чтобы перелистать исторические хроники и родовые древа местной знати, и выяснить, что прямые наследники древних родов, отколовшихся северных земель, действительно вымерли во время вторжения: кто-то был убит пришельцами из леса, кто-то бежал, оставив земли, и умер на южном берегу скорой, но своей смертью. Если легенды об Отто верны, и он действительно держал север вместе, за счет вассальных клятв на крови, то вернет ли кровь Гессенов прежнюю целостность Айзену? Об этом, вероятно, следовало спросить сэра Бринмора, но по прибытии в Вайзель у Лорана не было времени для этой встречи, между сделанным открытием, казалось бы, подтверждающем легенды, и собранным советом. А потому он шел по правую руку от романского герцога, отставая на полшага, в тяжелом раздумье и с пустыми руками. Ромей предлагал держать совет силой, но любая агрессия влечет ответную агрессию, и начинать с этого не хотелось. Лорану же предлагалось повторить путь пращура, но тот был вождем собственной дружины, а племя его мало чем отличалось от соседних в варварских обычаях, тактике и политических решениях.

- Всякий путь начинается с первого шага.

Мысль утешительная и призывающая не торопиться.

- Все тайное непременно станет явным, а верность каждого будет проверена и измерена в жизнях его детей. Быть может, нам придется вырастить новую северную аристократию под своим крылом с самого щенячьего возраста. Новая Академия им не помешает. Новая политика и новый взгляд на Государство. Здесь же в Вайзеле или в тех землях, что прежде принадлежали Гессенам. Как только они ко мне вернутся. Если каждый маг в Северных землях начнет присягать с первым проявлением силы, а после десяток лет учиться верности Отечеству, этот мир станет другим.

Стража у дверей разомкнула алебарды и со звонким лязгом замкнула их за спинами вошедших. Дверь гулко захлопнулась, отрезай совет от мира, которым он помазан был управлять. Принц уклонился от горячего дыхания натопленной комнаты и движением мысли потушил огонь, гудящий в камине. Во Фрайбургском замке все давно привыкли к тому, что Лоран сам определяет температуру и освещенность комнат, в которых находится.

Лица перед ним были незнакомые по очевидной причине, но увидеть давнюю родню прежних айзенских землевладельцев принц ожидал. Не все были убиты, и не все бежали, кто-то предпочел сохранить родовое гнездо, предав присягу и сменив сюзерена, и погиб уже здесь, однако побочные ветви…

Он не спешил нарушать молчание, лишь встал позади королевского кресла и теперь смотрел на сидящих сверху вниз, как и стоящая у стола женщина. Новая встреча с Франческой оставила его равнодушным, теперь им было поздно что-то делить.

Впрочем, десятка лет для обучения верности Отечеству у них сегодня не было. И если прошлой ночью Лоран был уверен, что испепелит каждого, кто встанет между ним и намеченной им целью, то сейчас вовсе не был уверен, какое оружие и артефакты эти люди, уже сочинившие один бунт, принесли на совет, и полагался на власть ромея и кровавые руны сэра Бринмора куда больше, чем желал бы искать опоры вовне.

Никогда прежде он не видел, как Алессандро Дианти превращается в романского герцога, тем более в короля Севера. Тот оказался жутковатым в удивительной властной непроницаемости и от этого странным образом особенно притягательным. Невозмутимость в голосе привораживала внимание, и Лоран был рад, что не видит его лица. Вероятно, сам он выглядел не слишком отлично: в равной мере эту касту людей учили держаться с прохладной уверенностью и демонстрировать свое право решать судьбы, чтобы не кипело и не колыхалось под ребрами. А там кипело и колыхалось диковатое ощущение, что он разбойник, явившийся требовать дань с людей, прежде полагавших себя вольными. Отто, должно быть, чувствовал себя точно так же. Но Отто завоёвывал свои земли, и это давало ему право сильного. Лоран же требовал того, что утекло из рук и больше не принадлежало Гессенам ни по какому людскому закону. Мог ли он удержать то, что Алессандро готов был с ним разделить? Это гложущее сомнение изъедало изнури, вынуждая смотреть членам совета прямо в лица, разные и в равной мере чужие, не отводя взгляд. Рассматривать в их аурах негодование, сомнение и непонимание происходящего. Никогда прежде, принимая корпус или после, принимая присягу новобранцев, он не ощущал, что берет у мира в займы, а расплатиться еще придется. Но не спешил ни отвечать, ни спорить, ни доказывать. Лорды севера по его наблюдению разительно отличались друг от друга, ровно как старая и новая знать отличалась в Айзене, только наоборот. Пришлые южане, которых он знал со времен Академии, продолжали жить в просвещенном 16 веке, а те, кто родился и вырос здесь, на северном берегу, словно бы явились из того давнего прошлого, которое не сохранилось даже в районе фьордов.

Ардженти. Наконец, решимость маленькой женщины, посмевшей перебить обоих мужчин, сделалась ему ясна. Сестра? Тетка? И тем не менее отказываться от этого очевидного подкупа он не спешил. В Айзене Лоран поступил бы иначе, но здесь не приходилось разбрасываться союзниками. Страдания старика вызывали в принце брезгливую тоску. Даже ему был очевидно, что этой женщине хватает сил, чтобы подавить измученный дряхлостью и болезнью рассудок супруга, от чьего имени она призвана была говорить за этим столом. Он вынул из ножен собственный леворукий нож и полоснул поперек линий судьбы, отрезая прошлое от будущего. Протянул даме руку, чтобы помочь подняться, и кровь спуталась воедино, протекая сквозь пальцы.

— Да будет так, как вы поклялись. Я стану вашим верным господином и защитником.

Клятва сюзерена оставалась традиционной, и именно на эти слова уповала растревоженная отчаянным положением родственника и своего клана женщина, тем более что полагаться на помощь супруга ей не приходилось.

Наконец, принц обвел взглядом сидящих за столом и со всей очевидностью ожидающих хоть каких-то объяснений его появлению здесь. Новая знать ожидала увидеть его едва ли не меньше, чем старая, которая имела лишь сомнительное представление о том, кто этот пришелец собственно такой, и больше была наслышана о фамилии, чем о самом Лоране.

— Война, о которой говорит Харр Йокульманн, уже началась и продолжится, как только мы закончим с клятвами, которые послужат вам залогом моей преданности этой земле. Кто из вас намерен принять в ней участие и вернуться на родину победителем?

Он не спешил обещать то, что еще не успел обдумать и не обсудил с отцом, но в конечном счете объединение земель произойдет вне зависимости от того, вернет ли Айзен утраченные земли или в случае, если Тотенвальд поглотит земли южные.

— А как же корпус? – непонимающе выгнул бровь Эрнандо де Кастро, потомок побочной и обедневшей ветви древнейшей кастильской династии Хименесов.

- С корпусом придется воевать, пока он не перейдет на нашу сторону, - Лоран почувствовал, что не просто становится захватчиком собственной родины, но и сейчас порождает магократию.

- Но это будет куда проще, чем было бы, окажись я на южном берегу реки. Вы готовились служить своей земле под моим началом десяток лет, и вот Господь в неисповедимости своих путей предоставил вам эту возможность.

Он готов был поклясться, что сейчас эти люди уверены: второй принц намерен их руками отнять трон своего отца.  Это неплохое объяснение. Не худшее из всех возможных.

- Эх, двум смертям не бывать, а одной не миновать, - двинул свое кресло лорд, а некогда выходец из черни Эрик Бьернсон, присутствию которого Лоран нисколько не удивился. У этого человека была удивительная способность попадать в самые патовые ситуации и выкручиваться их них. Удивило принца то, как быстро этот человек сумел стать членом совета. За какие заслуги? Или Алессандро намеренно приближал соучеников в противовес старой знати?

Преклонив колено, Бьернсон так же скрепил свою клятву рукопожатием, и кровь снова потекла между пальцами.

- Я с тобой, - отозвался Уилльям Эшкомб, он был здесь самым молодым и, надо полагать, вошел в этот совет для того, чтобы Алессандро всегда мог рассчитывать на его голос. Принцу было очевидно, что эти люди провели в торгах всю ночь и не пришли к общему мнению. Сколько кошелей было передано по кругу, оставалось только догадываться. Так обычно случалось при избрании архиепископа. Случилось ли здесь?

- И я, - с глухим кастильским акцентом отозвался дон Родриго де ла Вега. Отец его был обезглавлен после восстания цветочников, а семье удалось исчезнуть. Теперь Лоран знал, где они скрываются.

Кровь снова менялась на кровь, и де Кастро, наконец, отринул свои сомнения, взявшись за собственный нож.

- Я, Эрнандо де Кастро, лорд Хаврехольма, клянусь быть верным и преданным Лорану из рода Гессенов, защищать его владения, соблюдать его законы и хранить ему верность до смерти.

Дело осталось за леди Орио, негодующим харром Йокульманн, который так и не опустился в свое кресло, продолжал нависать над столом, попирая его широкими ладонями, и немолодым человеком, что прежде говорил с предприимчивой дамой из род Ардженти.

Беда в том, что помазание на трон для этой страны было бессмысленно, если при каждом следующем Гессене не будет наследника верной эльфийской крови. Найти же этих породистых детей невозможно без участия их отца. Но возможно… принц наблюдал, как медленно, но неотвратимо тяжелой снежной лавиной разворачивается внутренний бунт Йокульманна и сгущается буря Раудтспьётта, и понимал их. Он бы не поклонился. И сейчас, к сожалению, тоже не сможет уступить.

Так вот, возможно, менять нужно артефакты, управляющие этими мертвыми стадами, а не искать верно зачатых полуэльфов. И после, если это удастся, больше никогда не зависеть от эльфов в том, что касается престолонаследия в этих землях. Если сэр Бринмор сумеет смешать кровь Гессенов и Дианти воедино и зачаровать ею новые артефакты… Бринмор был нужен ему немедленно ради этого разговора. И Бринмор, и Алессандро. Но между Лораном и его новой грандиозной и пока неподкрепленной никаким магическим знанием и возможностью идеей стоял рокочущий гнев северян.

В воздухе невольно потянуло гарью, захлебнулась огнем пасть камина, дрогнули свечи, и люди, из тех, кто принес свою присягу своевременно и благоразумно, обменялись тревожными взглядами. Манера жечь всех несогласных подданных никому не понравится.

Но и раскол этот неминуемо приведет к конфликту, даже если господа покинут сейчас зал совета, это лишь даст им время подготовиться к новой войне. А если покинут в пепле, даст время их кровникам и знаменосцам.

- Благородные лорды, - голос женщины, мягкий и мелодичный, колыхнул вязкое напряжение. Прикосновением к плечу она успела исцелить и успокоить страдающего старика и как будто бы говорила с ним, пока нарастал шторм: взгляд ее ненадолго сделался зеркальным и отстраненным, обратился внутрь.

- Мой господин лорд Каймарен напоминает вам, что род Гессенов владел этими землями за 5 сотен лет до того, как они стали вашими, и имел свои владения равно лежание отчасти и на вашей территории, лорд Йокульманн, и на вашей, лорд Раудтспьётт.

Принц не был уверен, что женщина эта говорит правду. Он с детства помнил, где лежали за рекой земли короны, но не успел выяснить границы земель местной знати. Быть может, она рассчитывала, что эти дикари не слишком хороши в землеописании?

- Если сейчас лорд фон Гессен пожелает вернуть их семье, никто не сможет его осудить. А если умножит эти владения, и тогда будет в своем праве. Мы не сомневаемся в вашей храбрости и силе вашего оружия, но события в долине Халлингдал и поддержка совета призывают вас к благоразумию. Мой же господин лорд Каймарен предлагает решить этот спор, вернув земли с приданным, если лорд фон Гессен еще никому не венчан. У вас есть две дочери на выданье, лорд Йокульманн, и у вас младшая, лорд Раудтспьётт.

Пламя в камине медленно унялось. Но рано.

- Если лорд фон Гессен намерен править этими землями, как того желает Его Величество, мы хотели бы, чтобы его наследники жили здесь, а не во Фрайбурге. Так говорит мой господин лорд Каймарен.

Под скулами принца проступили желваки.

- Не бывать! – тихий, но нутряной рык Гуннара выцедился сквозь густую рыжую бороду, он, наконец, оттолкнулся ладонями от стола, на который так грузно опирался, и если бы не дубовая тяжесть и устойчивая конструкция широких ножек, легко перевернул бы его. Простившись с советом тяжелыми печатными шагами, он глухо захлопнул за собой дверь, и гулкое эхо новой войны прокатилось под сводами замка.

Лорд Вигго Раудтспьётт же неожиданно обнаружил себя возможным зятем монарха, в то время, как Лоран смутно подозревал, что он не столько против присяги, сколько подзуживал соседа к конфликту, надеясь принять в нем участие, а потом получить часть его земель, возможно, спорных на границе их владений. А после принц вспомнил, как увлеченно разговаривали Вигго и это женщина, названная Марией, когда они с Алессандро вошли в зал. Не придумали ли они этот спектакль прошлой ночью?

- Если лорд фон Гессен готов последовать мудрому совету лорда Каймарена, - Виго точил принца взглядом, - я возьмусь образумить своего соседа и сродника или вернуть Его Высочеству его земли.

- Привезите вашу дочь, лорд Раудтспьётт. Если совет желает – и это желание кажется мне справедливым – видеть моих наследников в Вайзеле, я должен сперва убедиться, что девица Раудтспьётт способна мне из принести.

Напряженные губы Виго сделались каменными.

- Но не раньше, чем вы преклоните колено. Рассматривать женитьбу на дочери отступника я не могу.

Невольно стиснул плечо Алессандро, на котором прежде ладонь его лежала спокойно. Прежде Лоран никогда всерьез не рассматривал никакой женитьбу, а сейчас, обретя свою хрупкую близость с герцогом, желал ее меньше всего.

Раудтспьётт помедлил, но Лорану уже казалось, что это лишь часть игры его новых подданных, и, наконец, взялся за нож.

- Быть может, Его Величеству тоже стоит обратить свой взор на северных наследниц, - завершив свою клятву, Виго Раудтспьётт поднялся с колен и обвел взглядом присутствующих, точно искал общей поддержки и судя по меняющимся взглядам людей, сидящих за столом, обрел ее полностью.

– Мы желали бы видеть союз нашего сеньора с достойной женщиной, принадлежащей благородному северному роду. И на этот раз живой, способной продолжать род и освободить донну Орио от ее утомительной обязанности, вернув ей ее свободу, что особенно важно для всех нас в преддверии грядущей войны.

- Но… - Лоран не спешил продолжать, ощутив, что не понимает нечто крайне важное, очевидное всем присутствующим. Только пальцы дрогнули на плече ромея.

- Он прав, Ваше Величество, – первым опомнился де Кастро, бывший сверстником Алессандро, однокурсником и, быть может, поэтому ставший здесь человеком, близким к трону настолько, чтобы обращаться в тоне доверительном.
- Этот маскарад пора прекратить. Он может быть достаточно хорош для Романии, но Академия уже тренирует некромантов, значит тайна скоро перестанет быть тайной, и подвергнет вас риску на родине.

- Здесь знать ропщет давно, - откликнулся Бьернсон. – Мы не ждем наследников, но ждем, что ваша жизнь будет проходить здесь, и семья привяжет вас к этой земле.

Похоже, северные лорды решили, что день присяги – лучший момент выдвигать условия. Так и до хартии вольностей недалеко.

Лорды не заметили, но Его Высочество не мог не заметить. Однако не имел сейчас времени всерьез озаботиться тем, сколько усилий ему понадобиться, чтобы выкинуть даму Орио из совета и Вайзеля подальше, туда, где она не сможет причинить неудобств по замыслу или случаю. Алессандро зачем-то в ней нуждался, и после принц выяснит зачем. Человек, неготовый присягнуть, армию водить не может, — мимолетно умозаключил Лоран и мысленно смел фигуру со стола, как еще осенью расшвыривал шахматы в отцовском кабинете.

Встретился с Алессандро взглядом и прочел в темных его глазах, в мягких всполохах ауры вкрадчивую иронию, точно тому удалось загнать в ловушку всех, кто пытался его изловить.

— Если лорды севера готовы принять, что у них не будет иных господ и защитников от этого дня и впредь, кроме наследников, которых получат эти земли от этих союзов, - голос его отдавал прохладцей.

Давления Лоран не любил и принимал с неохотой, его лишь полностью осознавая правильность и выгоду сложенной мозаики. Принять под крышу, которую он только что разделил с Алессандро, двух незнакомых и вездесущих женин - тягостное бремя. Близость ради наследников – испытание. Дочь лорда Раудтспьётта могла оказаться чем угодно, но ему придется выбрать дни, наилучшие для зачатья, и раз в месяц по совету ее лекаря непременно посещать спальню принцессы, закрыв глаза. Чувства были в смятении, однако разумом Его Высочество все понимал и вынужден был принять.

Осталось изобрести новые артефакты для управления этой армией, и пассионарии вроде Арджети будут удивлены своей родовой беспомощностью. Принц предпочел бы поделиться этой мыслью со своим спутником прямо сейчас, но артефакт надежно закрывал его разум.

Лучиано Ардженти, приведенный стражей пред очи совета, оказался куда моложе, чем виделся Лорану в долине Халлингдал. Возможно, именно это юношеское нетерпение послужило причиной его бунта, а определенная харизма и древность рода – причиной успеха. Ему вполне удалось исцелить себя, но, видимо, исцеление это стоило усилий или бессонной ночи. Под темными глазами залегли фиалковые тени. Выглядел он измученным, однако слуги потрудились привести благородного лорда в порядок и даже переодеть, чтобы не оскорблять безобразием Его Величество и высочайший совет.

Стоял он ровно, высоко вскинув голову, обозначив этим уязвимую гортань и острый кадык, и оттого словно бы смотрел на совет сверху вниз, как на тех, кто не решился и на тех, кто не смог, даже решившись. И нескрываемо видел в Алессандро равного себе, оставляя ему такой же выбор решать его судьбу, какой хотел бы иметь сам в отношении любого своего соперника или противника. Но молчал под уловимо тревожным взглядом Марии Каймарен. Было в них того толка сходство, какое случается, если матери у детей разные, и от отца им досталась лишь часть узнаваемых черт, другие же - полная противоположность друг другу.

Молчание это не оттенялось ни тенью вины, напротив молчание – обвиняло и ожидало оправданий. Объяснений от Его Величества. Чего вам угодно?

Единственная невеста, кем бы она не была, устраивала Лорана куда больше ярмарки, хотя бы потому что являла собой возможность вернуть часть старых гессенских земель, а если благословить Раудтспьётта сожрать Йокульманна, то и большую их часть. Смотрины же обещали традиционные испытание, а в здешних землях, похоже, еще и старинные, которые ничего не скажут ему о предложенных девицах. Но удовлетворить совет принц не отказывался, за это время он запомнит, которая из девчонок дочь Вигго и прояснит, где в действительности находятся земли Раудтспьёттов и Йокульманнов относительно прежних земель короны, поскольку не намеревался основывать свой выбор на чем-то ином, если девица не калечна и способна выносить.

И сейчас для Раудтспьётта эта чужая, неизвестная ему мысль становилась, если не шансом выжить, то возможностью обеспечить будущее своих близких под покровительством короны.

Принц слушал перепалку с любопытством, неторопливо погружаясь в хитросплетение местных интриг. Задранный нос Ардженти его скорее забавлял и внушал некоторую симпатию. На собственную казнь не стоит ходить ни с каким другим выражением лица, иначе тебя запомнят жалким. Положа руку на сердце, Его Высочество готов бы признать, что сам бунт Лучиано ему симпатичен. Куда более симпатичен, чем годы никому не объясненного ожидания. Он помнил, как тяготился бездействием, и легко понимал чужую нетерпеливую натуру, ищущую движения куда больше, кажется, чем власти или славы.

Взаимные упреки обнаружили принцу истинное лицо Вигго, но, даже взяв от его крови, Лоран не спешил вступаться, напротив, если девица Раудтспьётт останется сироткой, с ней куда проще будет иметь дело, как и найти управу на ее дядей и братьев, без которых не обойдется.

Леди Каймарен переводила растревоженный взгляд с короля, улыбчивого, опасно ласкового, на собственного кровника, выточенного сейчас из воска, который вот-вот оплавится. Заметно искала лазейку, но, похоже, не находила ее. Только неровное дыхание поднимало вышитый серебром черный корсаж.

— Наш отец, — Лучиано впервые коснулся взглядом лица Марии, и принц смог, наконец, понять, что Ардженти все же брат и сестра, — предоставлял Господу в его вышней воле судить и всякому отмерять наказание. И исполнять его тут же. Он спускал виновных в ямы с дикими изголодавшимися зверьми и наблюдал, как неразумная тварь творит Божью волю когтями и клыками.

Взгляд у Лучиано сделался почти мечтательный. С детва привыкший травить зверье, разделивший отцовскую страсть к охоте, он был хорош и с ножом, но не знал еще, будет ли это дозволено. Магии никому из них, конечно, не оставят.

Мария всхлипнула, крепче ухватилась за спинку мужнего стула. Лицо ее потеряло всю краску, но вступиться за брата при всех она не посмела. Его Величество и без того оказал их семье все возможное уважение, возможное в нынешних прискорбных обстоятельствах. Брат же был не из тех, кто простит предательство, чтобы выкрутиться самому и остаться в общей памяти преданным трусом.

- Да будет так, - кивнул Лоран за обоих.  Ему случалось видеть разное, но боев со зверьми еще нет и принца вело эгоистичное любопытство.

- Кто я, чтобы распахивать полог в спальне моей матери? – приглашение присесть Лучиано не воспользовался, однако говорил без вызова, и производил впечатление утомлённого равнодушия. Лоран, привыкший к собственной ментальной немоте и артефактам, которые вынуждали всех, его окружавших, общаться вслух не сразу понял, что человек этот попросту не желает посвящать его в интимные детали жизни своих родных, абсолютно уверенный, что сюзерен прочтет необходимое в его памяти. Вместо этого Ардженти обернулся к нему.

- Вы человек пришлый, лорд Гессен. Вам будет интересно узнать, как этими землями управляют кровные узы. Мой род возник в лесах на северо-западе отсюда и множился среди эльфов задолго до того, они очистили эти земли. Если женщинам приходилось ложиться со своими господами и их гостями, дети оставались в семье. Магия, которая передавалась в нашем роду из поколения в поколение, отличается от всего, что – как я слышал – изучают в вашей Академии. А сотню лет назад, когда мой прадед, управляя первыми стадами мертвых, изгнал айзенцев из северного предела, господин подарил ему замок и земли у опушки и велел тщательно следить, как мешается кровь между нами и не допускать в семью тех, кто не принадлежит к нашему дому, если их родство с Его эльфийским Величеством не будет доказано так или иначе.  Не было ничего проще, чем проверить, способен ли этот человек управлять данными нам артефактами. Как видите, если кто-то и имеет право на трон Môri mirielëa súrion, то это мы.

Тень улыбки скользнула по узким бледным губам пленника.

- Но Его эльфийскому Величеству нравится отнимать его у нас всякий раз, когда погибает его предыдущий наследник. Отец мой был наместником в прошлые годы междуцарствия, и лорд Дианти щедро расплатился с ним за эту заботу.
Он не говорил этого прямо, но как будто бы предупреждал Лорана от скоропалительного союза с хозяином здешних земель, которые называл на эльфийский манер «пустошами, отражающими солнце». Принц впервые осознал очевидное: часть этих людей свободно говорит и, вероятно, читает на эльфийских наречиях.

Коридоры дохнули на их льдистым сквозняком.

- Полагаю, нам нужно избавить этих людей от власти, которая не дает им покоя и обсудить с сэром Бринмором, можно ли изменить королевские артефакты так, чтобы все многочисленные отпрыски Анейрина не имели к ним более отношения. В тебе есть и кровь твой матери, а во мне та, что и вовсе редко встречается на этих землях.

Мысль он продолжить не успел. Сложив разговор вчерашнего вечера и нынешние откровения совета, он неохотно догадывался, что происходит с Дианой. Но не желал услышать об этом вслух, а менее всего увидеть ее. Немертвую и неживую. Судя по тому, что члены совета успели возроптать, умерла инфанта задолго до того, как ему случилось ее убить. Может быть, родами?Помедлил, с мрачным внимание рассматривая лицо Алессандро и, наконец, спросил:
- Как она умерла?

Не так он тревожился о способности эльфа выполнить задание, как о той магии, которую упомянул Ардженти. Какого рода эти знания, передаваемые в роду гордых эльфийских рабов из уст в уста, из поколения в поколение? Смогли ли они научиться у своих хозяев чему-то такому, о чем людской мир прежде не слышал? Кто еще в этой дикой земле способен к подобному и чем обернется конфронтация с новой старой знатью северных земель? Ведь люди, как известно, в покрове деревьев не нуждаются. Судьба никогда не была к Лорану слишком благодушна, и он почти привык, но нынче злодейка снова сумела удивить Его Высочество.

Один раз, а потом другой.

Мыслями от качнулся в прошлое, в горящий за спиной Стоунгнейт, окунулся в вонь копченых тел, разложения и копоти. С отвращением погрузился в свой детский отчаянный героизм, в свой ужас и одичалую растерянность, в которой вывалившись из узкого подземного хора, едва не сожравшего их живьем, не знал, куда дальше бежать, в тот миг, где в последний раз видел падающую Диану… И попытался в бездвижной, хоть и  полыхающей картинке своей памяти отследить, где в тот момент был Алессандро. Что еще тогда произошло? Кровь, заливающая лицо занимал весь его разум, заволакивала предчувствием катастрофы, уродства, позора, разрушенной жизни. Предчувствием, родившимся в теле, как отклик на внезапную боль и непоправимую потерю, и превосходившим ужас всего что происходило вокруг. Алессандро он не видел, но словно бы ощущал за плечом… И, наконец, с беспомощным раздражением поморщился, возвращаясь в натопленную комнату совета. В прошлом ответов не было.

- Ты настолько не хотел жениться? Но если не хотел, зачем?…

На лице нарисовалось растерянное недоверие и дурно, но все старательно скрываемая гадливость: Лоран невольно вскинул голову и отстранился, точно в лицо дало вонью разложения.

- Как ты?...  – он так и не понял, что пытается сформулировать, в надежде, что даже в Тотенвальде покойница не может ни зачать, ни выносить. Но с ужасом понял, что уже очень ко многому готов.  – Как тебе удается?...

Быть может, узнай Лоран, что Алессандро пожертвовал нареченной, чтобы он жил, принц на многое смотрел бы сейчас иначе, но этого он не узнал. Не узнал, кто мать маленькой Беатриче, кто водил куклу все эти годы и прочих нюансов, которые романский герцог счел или неважными, или потенциально конфликтными. Еще не понимал, как будет относиться к его супруге, да и к своей собственной, всегда полагавший, что детей Луи хватит, чтобы продолжить род. Родниться с Сандавалами дважды не получится, сестры тоже были удачно отданы, и принц чувствовал себя абсолютно свободным откладывать женитьбу, пока отец не найдет в Ойкумене еще одну выгодную партию, и теперь смутно догадывался, что получит на руки дикарку с непредсказуемой магией и характером. Как разделить на четверых одну постель, он не знал и сейчас не хотел об этом думать. Мыслей на сегодня хватало - не требовалось заглядывать в будущее, чтобы ломило виски. Но разговор несколько примирил его с необходимость встретиться с неувядающим и, возможно, даже разговорчивым трупом. Встретить Диану снова такой же 18-летней, какой ее, вероятно, сохранила смерть, означало пугающе рухнуть в собственное отрочество или, напротив, понять, насколько мало ты сейчас похож на себя из того жуткого, а потому почти вымаранного из памяти прошлого. Чувствовал, как невольно сжимаются зубы, как рисуются на скулах желваки, и ничего не мог с этим поделать. Вздохнул, развернулся к двери и только потом, чтобы уверить Сандро, что не отказывается от этой странной встречи, обернулся через плечо.

- Пойдем. Сперва встретимся с Дианой, потом с Игрейн.

Он и сам успел привязаться к живой непосредственности Сандро-Ло, но отчего-то беспокоился о нем куда меньше, чем его приемный отец. Быть может, потому что куда ярче чувствовал ведущее его предназначение, жестокое в своей бережности, не позволявшее погибнуть до срока. Не раньше, чем предназначение это будет исполнено. Похоже, герцог чувствовал свою эльфийскую часть иначе.

- Сандро-Ло, когда он вернется, - уже в каменной кишке коридора, равнодушно пропустив неживую стражу, он вернулся к этому разговору, - был бы хорошим наследником для этого трона. В конечном счете, он Гессен, пусть тебе и не нравится эта мысль. Сейчас я говорю о крови, не о фамилии. И если нашей жизни не хватит на это сражение с эльфами, он мог бы… мог бы обернуть все так, как мы, воспитанные в людном мире, никогда не сможем изобрести. Но нужно увидеть, каким он вернется. А раз Игрейн считает, что он готов, он вернется.

Ненавязчиво, не отпахивая полы плаща, он коснулся тыла руки своего спутника: костяшки огладились о костяшки сквозь плотные слои ткани и меха. Знал, но предпочитал не думать, какой помощи Алессандро ожидает от него в покоях Дианы. Но следовал за ним к дверям ее комнат, обозначив свою неохоту лишь тем, что отставал на полшага, полагая, что убийце стоит пропустить законного супруга вперед,

Я подумаю об этом после, - мысленно Лоран подвел черту под рассуждениями о наследовании. Идея женить детей была хороша еще и тем, что артефакты, переделанные пронырливым эльфом, должны бы – по видению принца – стоять не на эльфийской крови, а на крови Гессонов и Дианти, и тогда дитя, рожденное от этого союза, станет совершенным наследником севера. Но не будет ли отвратительна супружеская жизнь детям, выросшим вместе, как брат и сестра?
На этом он отложил мысли о будущем, окунаясь в прошлое распахнутых дверей в покои Ее Величества. Отвесные столбы перламутрового света падали сквозь окна, задернутые снегом, и свет этот бликовал на сияющих гранях саркофага. Изумительная работа и до того странная, что Лоран с трудом боролся с подкрасившим восторг отвращением. Желания заглянуть внутрь он в себе не обнаружил. Совершенно не важно, сохранила ли смерть цветущую юность Дианы прячется ли за искристым стеклом гниющая плоть, изъеденная червями, или давно истлевшие останки, иссохшие и побелевшие от времени кости.
- Дамы, насколько я знаю, пользуются услугами целителей для сохранения блаженной, неувядающей юности. Ты хочешь большего?
Разговор при покойнице тянулся тягостно и отчего-то казался принцу бесконечным, удушающим. Трупов в этом замке, впрочем, хватало, но именно этот был неприятен ему еще при жизни, не потому что вызывал ревность – от чего-то Лоран никогда не умел сравнивать себя с женщиной, да и друг его никогда не давал повода усомниться в своих приоритетах, – а потому что сам нрав Дианы, манера, лишняя напористость его раздражали. Теперь ее было почти жаль. 10 лет такого убого существования стали достойной расплатой за любую дурнохарактерность. Сандро перешел к своей просьбе отчего-то неожиданно. Принц хотел было спросить уверен ли тот, но понял, что трогательного прощания не будет и, преодолевая скрипящее внутреннее сопротивление потянулся волей к нарядной покойнице. Под прозрачной крышкой закрутились тонки щупальца дымка: тело медленно тлело изнутри.
- Научимся жить так же, как с огнем, колесом и книгами, - он неотрывно следил, как пламя пожирающее тело изнутри, заставляет проваливаться корсаж, обнимает горло воротником пепла, крадется серой этой ржой к губам, к скулам, к кончикам пальцев, пока не сожрет умершую целиком, оставляя в подушках лишь пепел, все еще точно воспроизводящий черты инфанты. Платье и драгоценности остались не тронуты, не лопнул изящный витраж, дерево не занялось.
- Ты прожил десяток лет в кошмаре. Мне жаль, что я стал причиной. Не каждую жертву легко принять.
Наконец, он обернулся к спутнику, точно сказанное не имело к нему больше никакого отношения.
- Хочешь развеять прах или похоронить?