***
[indent] Когда наследник престола пускает коня в галоп в сторону поселения, откуда доносятся звуки боя, у Вольфганга фон Эдлера нет иного выбора, кроме как последовать за ним. Делаться глухим к чужой беде из собственной безопасности и правил иерархии не могли заставить кронпринца ни кайзер, ни августа, так что же говорить об остальных? Возможно, такова была обратная сторона богоизбранности Его Высочества Каспара фон Гессена. Который ещё в отрочестве начал учиться находить способы делать то, к чему стремилась душа и вёл его Глас Божий, так, чтобы меньше беспокоить венценосных родителей. Или, по крайней мере, просить позже прощения, а не раньше позволения, постепенно уяснив, что второе в ряде случаев, где они не считает возможным поступить иначе, слишком маловероятно. Постепенно он собирал вокруг себя приближённых, официальных и не вполне, слишком разных сословий, чтобы всех их можно было считать и называть свитой, кто был впечатлён его устремлениями и отчасти весьма нетрадиционными и удивительными для представителя монаршей семьи взглядами на то, сколь далеко может простираться и какую форму принимать долг правителя, достаточно, чтобы быть готовым рисковать скрывать безумства наследника, или имел иные, но также крайне весомые причины делать при необходимости то же. Впрочем, к чести наследника, следовало бы заметить, что он не имел обыкновения избегать родительского неодобрения, откровенно подставляя по монарший гнев людей, виновных лишь в том, что последовали его приказу или уступили убеждениям. За то, что не удавалось скрыть, он стремился отвечать исключительно самолично, сожалея, что не всегда это удавалось вполне, однако обнаруживая вместе с тем, что принятые последствия не лишают по-настоящему верных и верящих людей верности.
[indent] Ныне Каспару фон Гессену было двадцать два года. И обрушавшаяся на него в восемнадцатилетие тайна, или вернее, тот способ, который он нашёл, чтобы её пережить, всё реже позволяли традиционной совести упрекать его за то, что у него были его люди. Те, кого он мог убедить и вдохновить поставить его решения выше решений правящего кайзера.

***
[indent] - Взять живым! - голоса тех, кто с рождения знает о своём праве отдавать приказы, людям свойственно распознавать подспудно, что дворянам, что простонародью, даже не зная лица и не видя знаков отличий.
[indent] Хотя бы одного. Чтобы выяснить, что это за шайка и нет ли других. Каспар предпочёл бы больше, для суда, но кто-то уже был убит, очевидно, к их с фон Эдлером появлению, другие не оставили выбора. Пара бросилась бежать, наконец поняв, что неожиданно встретили противников совсем не по зубам, а умирать в планы не входило, - но поздно. С исключительной точностью брошенный нож входит беглецу в ногу, почти под ягодицей, и заставляет повалиться наземь почти сразу за частично уничтоженной деревенской оградой. Судя по движению, что принцу удалось уловить краем глаза, нож принадлежал... наёмнику с неожиданно южным лицом. Которое Каспар замечает только сейчас, когда бой окончен. Так же, как ландскнехты могут теперь различить на неброских, но явно дорогих дорожных одеждах прежде скрытый под ними медальон с гербом фон Гессенов.

***
[indent] Селяне, которые иначе принялись бы вновь виниться, что не могут заплатить господам ландскнехтам честную цену, как и признавались, а потому благодаря за спасение, втайне опасались, во что им встанет помощь и не окажется ли она сменой одних разбойников на других с иным названием, теперь смотрели уже не на наёмников, а на принца. Принца! И неважно, что подумать невероятно, как бы тот здесь оказался, что никто не видел того в глаза ни разу (только старик Свен говорил, что видал тому два года издали на богомолье) и что еще невероятнее представить, что наследник престола спасал их от разбойников, явившись из ниоткуда ангелом небесным следом за первыми внезапными спасителями, внявшими мольбам. Или это и не так невероятно? Ведь сколько говорили о принце Каспаре, - что душа у него святая, к простым людям отзывчивая...
И будут говорить ещё годами. Из уст в уста передавать, как своими глазами не только принца видели, но чудо исинное, им явленное, помимо всей не меряной милости.

***
[indent] Каспар только успевает заговорить с пленником, когда все голоса и перешёптывания вдруг прорезает полный ужаса и горя переходящий в стенания возглас женщины, которая, вероятно, и не заметила даже всего, разворачивающегося теперь в селении.
[indent] - Эрик!.. Эрик, сынок!..
[indent] И Каспару хватает мгновения, чтобы понять, что пленник подождёт, - и вот, не обращая внимания даже на то, кто именно останется следить, как будто, никого не зовя за собой, он уже спешит быстрым шагом на отчаянный плач. Среди разворочённого одного из первых в деревне дворов женщина обнимает, приподнимая с земли, парнишку лет десяти. Тот выглядел бы почти спящим, если бы не кровь, сочащаяся под соломенными волосами у виска. Кто-то из разбойников приложил тяжелой оружейной рукояткой или даже вовсе отшвырнул с дороги мальчонку, что, верно, кинулся защитить мать? Уже не имеет значения.
[indent] Ещё мгновения принцу довольно, чтобы сделать выбор. Он сознаёт опасность, - как каждый раз, когда последние годы прибегает к помощи своих способностей, которые могли бы однажды в одночасье обратить его для людей из избранника Божьего в слугу Нечистого. Вот только наверняка получил он их, - и неважно ему уже, каким путём, - не для того, чтобы лишь скрывать в страхе за себя. Чего стоили бы, позволь он себе поступать так, все его молитвы с детских лет Всевышнему с просьбами дать сил спасти свою страну и народ? И пусть он не Гессен, пусть даже вовсе не северянин по крови, а светлые волосы достались ему совсем не от кайзера Бьорна... это по-прежнему был, остался для него его народ, его страна и земля. Во Фрайбурге, среди дворцовых коридоров и столичных улиц, и на границах захваченного Тотенвальда, и здесь, - может, даже, особенно здесь, в этом крохотном селении. Где мать, не слыша никаких "Ваших Высочеств", взывает к Богу о спасении сына.
[indent] Каспар понимает, что Бог не спасёт всех. Что он не спасёт всех. Что он увидит ещё многих матерей, оплакивающих своих сыновей. Но... этого мальчика с храбрым сердцем, быть может, он ещё может спасти. Даже если после однажды душа его отправится ко Всевышнему с другого поля боя.
[indent] Может. Эту мать Господь услышит сегодня. Он опускается коленом на землю крестьянского двора, протягивает свои руки, укладывая в них обмякшее тело, глядя лишь в недвижимое детское лицо, ловит никому не видимые, но ощутимые им ускользающие нити ещё такой короткой жизни... И не только для этих людей вокруг он шепчет почти неслышно слова к Всевышнему. Он и теперь, узнав природу собственного дара, просит о помощи, сознавая, что пользуется тем лишь по наитию.

***
[indent] Каспар ещё не знает, кто этот южанин, его ровесник с виду, метко бросающий ножи, не знает, что завело его так далеко на север вместе с двумя ландскнехтами типичной айзенской наружности, и тем более не знает, кем тот станет. Но среди благоговейных взглядов селян, потрясённый - Вольфганга, несмотря на всю настороженную сдержанность, в этих глазах, встречаясь с ними снова, он видит словно нечто отличающее их, а вернее, чувства, что они выражают, от всех. В них есть что-то, чего нет в других. Понимание?.. Согласие?.. Потрясение словно бы чудом воскрешения, но не стремлением? Или потрясение это имело будто бы иные истоки?
[indent] Однако необходимо вернуться к пленнику, успокаивая толпу, твердящую о чуде, святом принце, том, что воистину всё же, раз есть он, Бог не оставил Айзен, поднять рыдающую уже от счастья мать, упавшую к его ногам, стоило Каспару только подняться, заметить, что не он сам являет чудеса, но Господь его руками, откликаясь в милости своей на молитвы, и... предстать совсем иным, обращая взор на последнего из тех, кто посмел поднять оружие на безоружных. А потом наконец узнать кое-что о ландскнехтах, которых, как оказалось, отличало нечто куда более ценное в своей неожиданности, нежели удивительный факт нахождения среди них кастильца.
[indent] - Как я понял, вы решили помочь этим людям без платы? В таком случае вы тем более получите её. От меня. И я хотел бы узнать ваши имена.

Отредактировано Hugo of Freiburg (2025-08-10 02:11:31)

[indent] Поклон кастильца говорил Каспару больше, чем имя, на юге весьма распространённое. А именно — то, что к имени этому в данном случае наверняка прилагалась, может, более, может, менее известная, но в любом случае благородная фамилия. Благородная достаточно, чтобы, неожиданно столкнувшись лицом к лицу с принцем, даже посреди деревни его поклон выглядел поклоном того, кто выражает искреннее почтение, но не испытывает робости. Из всех присутствующих поклониться так же мог бы только фон Эдлер, наследник старого графского рода. Но что молодой кастильский дворянин делает в Сконне у компании двух ландскнехтов, которые, хотя выражают ему уважение, явно являются не нанятым сопровождением? С которыми он, очевидно, уже знаком некоторое время и... взялся учить одного из них, немого, грамоте. Каждая следующая фраза южанина вызывала у Каспара всё большее желание это выяснить. Он принимает все три поклона с одинаковой благосклонностью, однако двоим за спиной кастильца это явно куда важнее, а потому на них при этом принц ненадолго и переводит взгляд, чуть кивая, улыбается в ответ немому юноше, названному Бьорном, с такими выразительными честными глазами, замечая:
[indent]  — Обучившись грамоте, можно будет не только изъясняться, но и найти занятие, где это умение пригодятся и тебе, и другим.
  [indent] И только начиная осваивать грамоту, этот юноша уже мог бы помогать писать письма, а выучившись достаточно, и составлять прошения. В простонародье было немного тех, кто умел читать, хотя бы по складам, а уж тех, кто умел писать, — единицы, к которым стекались со всей округи. Даже это уже могло служить заработком, честным и уважаемым.
  [indent] Тот, кого южанин представил как Йонаса, может быть, и имел внешность довольно сомнительную, однако поступки принц всегда считал куда более красноречивыми. Было ли причиной его бескорыстной помощи то, что, выросший в соседней деревне, Йонас, вероятно, знал многих из жителей этой? Сделал бы он то же, если бы они были ему не знакомы? Отчего-то Каспар склонялся к мысли, что скорее да, чем нет. А каковы мотивы Диего? Истинный христианский альтруизм?.. Йонас и Бьорн едва ли знали, что совершённое ими так называется, Вольфганг же явно не одобрил последних реплик кастильца по другой причине, или, скорее, даже по целому ряду. Но принц не дал своему спутнику одёрнуть говорившего, жестом остановив Эдлера, и отозвался, снова переведя взгляд на южанина, поразительно в тон, словно не было ничего такого в фамильярном обороте кастильца с этим "давайте не будем", обобщающего наёмников и кронпринца Айзена в принятии решений:
[indent] — Мы и не будем, — голос принца звучал совершенно спокойно, не было похоже, что он счёл себя оскорблённым этой попыткой отказа или её формой, вместе с тем его взгляд, также серьёзный, свидетельствовал о том, что у него имеется достаточно аргументов и собственное решение для него важно с не менее идейной стороны, - Наём подразумевает предварительную договорённость об оплате. И, уверяю, у меня не было намерения обесценить ваш поступок. Но вместе с тем такой ответ лишь укрепляет меня в желании и ощущении необходимости вознаградить вас. А наградой этой вы сможете распорядиться как пожелаете.
[indent]  Можно заметить, что принц говорил с простыми людьми проще, чем ему было бы наверняка привычнее изъясняться, однако это упрощение подразумевало именно простоту слов, а не обхождение. Наследник престола не считал ниже своего достоинства говорить так, чтобы быть понятым теми, кому негде было выучить "умные слова". Которые явно знал кастилец, — однако, если Йонас и Бьорн и сочли правильным, чтобы он говорил за всех, принц полагал, что должен ориентироваться на знания менее образованных собеседников.
[indent] — Однако мы поговорим об этом позже. Сейчас... да, я хочу знать, кем были те, кто решил жить разбоем. Не осталось ли от этой шайки бандитов других и где они устроили себе логово. Даже если там никого больше нет, наверняка есть, по меньшей мере, часть награбленного, которое следует вернуть людям.
[indent] Увы, судя по комментарию кастильца, пленник уже был обречён. Нож был отравлен? Каспар всегда считал подобную практику подлой и недостойной, а потому, возможно, на миг испытал разочарование не только оттого, что нельзя будет заставить пленника говорить обещанием сохранить жизнь, но и оттого, что это несколько портило впечатление о кастильце. Но в данный момент принц готов был оставить сей факт без обсуждения. Пока важнее было другое.
[indent] — Так "скоро" или "долго"? - спросил он у Диего. Лицо его теперь стало суровым, потом обратился к пленнику. Голос звучал ровно, но жестко, - Мне претят пытки. Однако я не позволю тебе утаить то, что может всё ещё угрожать людям, уже пострадавшим от ваших рук. Так что советую тебе облегчить душу, и Господь услышит твоё покаяние.
[indent] Опасения оказались не напрасными. Посчитав крестьян легкой добычей, в деревню явилась только часть шайки. Это, как и место, где скрывались оставшиеся с награбленным ранее, всё же сообщил пленник. Заслуживший признанием более быструю смерть. Отправляться сразу же было бы не лучшей идеей. Почти стемнело, и вместе с тем летние ночи были коротки, а потому куда разумнее было дождаться предрассветного часа, когда большинство бандитов будет спать. Йонас и Бьорн должны были остаться в деревне на случай, если кто-то всё же заявится в деревню в поисках товарищей, в разбойничье логово же принц желал отправиться самолично, с фон Эдлером и кастильцем Диего. Расчет был прост. Второе нападение на деревню было маловероятно, судя по тому, что было выяснено у пленника, - количество мёртвых тел соответствовало количеству нападавших за вычетом его. И все же Каспар не хотел рисковать, оставляя деревню совсем без защиты, пусть та и вряд ли понадобится. Главный же бой предстоял в логове, а потому, в сопровождение он выбирал тех, кто владел оружием лучше всех. Фон Эдлер попытался убедить принца, что тот может ограничиться отданными приказами, но не преуспел.
[indent] — Я не бросаю начатых дел, герр Эдлер. И помощь не должна оказываться наполовину, - лишь твёрдо заметил Каспар сначала, но когда граф вновь заговорил о разумности его намерений в разговоре вдали от ландскнехтов, не выдержал, - То, что я кронпринц, кронпринц, а не хрустальная ваза, Вольфганг, должно говорить тебе в данном случае о том, что я обучен держать меч лучше большинства в империи, - оборвал он доводы спутника резким полушепотом, и глаза его сверкнули. Правда почти сразу он готов был признать, что потерял на миг самообладание не столько даже из-за слов Вольфганга, по-своему разумных, сколько из-за допроса. Мало что столь резко задевало его за живое и способно было вызвать вспышку гнева в светлой душе, как угроза тем, кто был куда слабее, страдания невинных, причинённые ради низменных стремлений. Правители защищают свой народ. Это главное, чего ждёт от них Господь.
[indent] Деревенские жители, конечно же, не представляли, как могут устроить принца с его спутником, намеренных провести ближайшие часы в селении. Но принц готов был удовлетвориться самым простым угощением и разведённым костром. Чтобы в замке, который он в сопровождении фон Эдлера покидал, не предполагая столь долгого отсутствия, не всполошились, один из местных был осчастливлен честью доставить написанную принцем записку.
[indent] Некоторое время спасители деревни провели вместе. Каспар хотел узнать историю с самого начала. Однако постепенно становилось очевидно, что, при всём восхищении и почтении, Йонасу непросто пытаться поддерживать долгую беседу с кронпринцем. Зато они с Бьорном взялись сделать необходимое и похоронить тела. Немного позже Каспар намекнул фон Эдлеру, что хотел бы побеседовать наедине с кастильцем, которого общество наследника имперского трона смущало явно меньше. Это желание тоже не вызвало в душе Вольфганга понимания, однако он повиновался, отойдя с поклоном достаточно далеко, чтобы не подслушивать разговор, и всё же так, чтобы оставить себе возможность наблюдать.
  [indent] — Порой мне кажется, что моё присутствие стесняет людей куда больше, чем, как они полагают, меня стесняет их... — тихо посетовал принц, вздохнув и отламывая кусочек хлеба, - Я понимаю, отчего так, но это... неловко, — кажется, первым словом напрашивалось какое-то другое. "Печально"? — Осложнять своим появлением жизнь, которую желаешь облегчить. Поэтому путешествовать инкогнито куда легче. И нередко куда эффективнее, — медальон с гербом Гессенов уже вновь был спрятан под одеждами.
  [indent] Да, иногда Каспар задумывался, что, быть может, всё же не зря правителям якобы положено находиться на одном месте и быть для народа только именем и невидимой дланью под дланью Господней, что так привычнее и проще всем. Вот только разве привычнее и проще непременно значит правильнее? Едва ли. И во взгляде матери, вновь обретшей сына, немого Бьорна, бесхитростно просиявшего от обозначения перспектив, которых, может, и не понял даже, пока ему не разъяснил кастилец, всех тех, кто в своей неловкости искреннее многих вельмож повторял "Храни Вас Господь, Ваше Высочество...", Каспар чувствовал, что, даже если так многое в его жизни ложь, ему есть ради чего жить. Хранить свои тайны и сметь продолжать считать, что забота о будущем этой страны и этих людей — его долг, каким бы путём он ни пришёл в этот мир. Народ, который он с детства хотел спасти, в его тёмный час спасал его, того не ведая. Больше, чем кто-либо, кроме Господа.
Он делает легкий жест, приглашая южанина тоже сесть у костра. Человеку благородного происхождения этого, возможно, будет достаточно? Сложно ли понять, что монаршие особы не делали бы ничего подобного лишь из той вежливости, которую полагается принять и отказаться? Для тех двоих ландскнехтов это оказалось слишком трудной задачей, и принц почти что пожалел их, решив не настаивать.
[indent] - Вы далеко от дома, - произносит наследник айзенского трона теперь на кастильском, - Что привело Вас сюда и с таким занятием? - интонации давали понять, что кронпринц не испытывает к наемничьем ремеслу презрения, однако видит сейчас перед собой того, для кого выбор в эту пользу был наверняка не единственный, к тому же, наёмничьи отряды есть и в Кастилии.

Отредактировано Hugo of Freiburg (2025-08-12 02:36:54)

[indent] Каспар был рад, что кастилец оказался достаточно догадлив и верно заключил, что принц предложил ему сесть рядом не для того, чтобы любоваться его выделяющейся на общем фоне внешностью, а заговорил не затем, чтобы наслаждаться звуком собственного голоса.
[indent] - Мне кажется, что Вам уже не грозит быть как большинство, - улыбнулся он.
[indent] Да, этого южанина он видел второй час, но услышал уже достаточно, чтобы считать нетипичным. Кто-то свёл бы это к разнице традиций, манер, менталитетов севера и юга, однако наследник трона Айзена и первенец кастильской инфанты знал и о родине своей матери немало, - хотя когда-то жалел, что в основном в рассказах, - и нынешний собеседник уже начинал создавать впечатление не похожего на многих не только в Айзене, но и у себя на родине. Ведь дело было не в поверхностных манерах.
[indent] - И, возможно, поэтому я ошибся, предположив, что Вам было бы приятно получить возможность поговорить на родном языке, как бы свободно Вы ни говорили на айзене? - Каспар продолжал беседу на кастильском и на самом деле сомневался, что так уж ошибся. Ведь при первой фразе по губам южанина скользнула улыбка, такая, которая появляется лишь при встрече с тем, что радует душу.
[indent] Он вспомнил вдруг так ясно, как улыбалась мать в первый раз, когда он, ещё ребёнком, почти смог поддержать с ней почти полноценную беседу на её родном языке. Когда поняла, что за свойственной ему в целом прилежности в учении стояло на сей раз иное стремление. Он старался для неё. Хотел восполнить для неё то, чего ей не хватало в чужой стране, которая должна была стать её, однажды услышав (в её словах или её мыслях?), что она порой скучает по звуку родной речи. Да, у августы были служанки с юга, но ведь это служанки.
[indent] ..."Ты ведь жалела, что мало с кем можешь разговаривать здесь на своём языке... Я буду говорит с тобой на нём", - юный наследник престола светло улыбается матери, и, видя её лицо, чувствует, что старался не зря...
[indent] Они действительно завели традицию объясняться наедине на кастильском. Это было полезной практикой для кронпринца, которому следовало свободно говорить на обоих языках. Мать стала ему ещё одним учителем, и до восемнадцати лет Каспару нравилась эта традиция, нравилось узнавать новые необычные выражения и нравилось знать, что такой простой вещью он может порадовать мать. Но теперь ему часто хотелось перейти на айзен. Однако не потому, что ему стала претить южная речь, - нет, стало тяжело говорить на ней с матерью, словно каждая произнесённая в их разговоре фраза на этом языке теперь напоминала, что он принадлежит лишь к одной династии. Но зато сейчас собеседник-кастилец мог обнаружить, что Его Высочество говорит на его языке практически без северного акцента. И это было лишь началом открытия его познаний.
[indent] - Мир так хорош и так широк, и столько разных в нём дорог... - вдруг слетел с губ принца тихий полунапев одной по-своему популярной песенки из тех, что южная золотая молодёжь могла подхватить у бродячих артистов, за которыми, конечно же, не пристало ничего повторять приличным молодым донам. Хотя в конкретно этой строчке не было ничего неподобающего, судя по узнаваемости воспроизведённого мотива, айзенский кронпринц мог припомнить и другие части того же текста.
[indent] Но озорные строки, вдруг всплывший в памяти следом от слов южанина, неожиданно сменяются вдруг образом дракона, - не того, что жил в памяти четвёртый год и порой снился по ночам, но другого, серебряного, в совсем другом пейзаже, и другого, совсем крохотного, которого держат руки, на которых одни рукава сменяются другими, когда островной вид исчезает за дворцовыми, в южном стиле, интерьерами, мелькающими под стремительных шаг. "Он словно специально дождался восемнадцатых именин..." Кто? Чьих?.. "...отпустил..." "На неделе будет ровно три года..."
Каспар уже понимает, что вновь заглянул за завесу чужих мыслей незаметно для себя, слишком внимательно, вероятно, начав смотреть в лицо южанина. Просто задумавшись, о чём думает он.
[indent] Восемнадцатые именины и три года? Именинах Диего или кого-то другого?..  Если да, то принц верно угадал, что этот кастилец его ровесник - младше всего на год. Однако, безусловно, самым поразительным в мыслях собеседника оказался дракон. Он... тоже встречал одного? Но спросить прямо, конечно, невозможно. Может, найдётся предлог? Пока стоит снова поймать нить разговора.
[indent] - Далеко не каждый смотрел бы на путешествия так. Особенно среди знати. К Вашему имени ведь прилагается достаточно известная фамилия, я прав?

Отредактировано Hugo of Freiburg (2025-08-13 03:50:03)

[indent] - Да, здесь прямо сейчас может найтись только ротта, - признал Каспар, обнаруживая в себе при этих словах в самом деле долю сожаления, а потому добавляя следом с ответной улыбкой, - Но... я запомню Ваше желание. Может, его всё же будет случай осуществить? - вопрос звучал риторически (или не вполне?), однако намекал на то, что идея южанина пришлась принцу по душе и ничуть не показалась неуместной. Только, да, увы, была неосуществимой в настоящий момент, - Я люблю музыку.
[indent] Каспару отчего-то в самом деле захотелось однажды послушать игру кастильца, которого он так неожиданно встретил посреди Айзена. И имя которого он знал теперь целиком. Значит, Диего... Медина. Фамилия звучит - и не удивляет. Должна была бы удивить других, но наследнику айзенского престола вполне верится уже, что перед ним герцогский сын. Просто... не такой, как большинство. Как тот сам и признался, а дал причины предположить ещё раньше. И принц как будто рад тому, что не ошибся. Просто потому что это позволяет и дальше надеяться на то, что неожиданный новый знакомый выдержит испытание его обществом и может предположить себя не настолько уж неподходящим для наследника трона собеседником, будучи пусть и всего третьим, а не первым сыном своего отца.
[indent] Рацио велит иметь в виду обратную сторону высокого происхождения собеседника из другого государства, однако оно же вынуждено признавать ряд доводов в пользу того, что государственных тайны кронпринц выдавать не станет, вот только и преподносить себя таким, каким точно не является, незачем. Особенно когда, судя по реакции дона Диего, то, что он видел, не ввергало его в шок и полное непонимание странностей наследника имперского престола. Скорее - приятно удивляло?.. И это наблюдение словно давало Каспару больше свободы, манило возможностью больше быть тем собой, которым удавалось побыть нечасто.
[indent] - У Вас есть серьёзные причины не желать, чтобы здесь знали о Вашем происхождении? - осведомился принц, заметив взгляд Медины, обращённый в сторону фон Эдлера. Этот вопрос звучит серьёзнее прежних фраз, однако Каспар не спешит спрашивать о сути причин. Возможно, он мог бы сохранить тайну южанина, и не требуя раскрывать их. Что он должен заподозрить? Шпиона под личиной наёмника? Нет, разумеется, в теории это не невозможно. Вот только... кастильский шпион, столкнувшись с наследником престола Айзена, думал бы не о том, как досталось бы ему от матушки за свои манеры, увидь та его сейчас. И этого Каспару было вполне достаточно, чтобы отмести подозрения подобного рода. Конечно, он не сможет привести подобный аргумент Вольфгангу в доказательство, но, что ж, некоторые вещи приближённым положено принимать от кронпринца на веру. Тем более кронпринца с ореолом богоизбранности.
[indent] И по тем же причинам в вопросе молодого дона о том, как оказался здесь сам наследник, Каспар видит не претензию на информацию о государственных делах, а лишь интерес и поддержание беседы, которого и желал. Дать вполне правдивый ответ несложно - он просто не вдаётся в подробности. Но прежде не может не отозваться на слова, столь созвучные собственному восприятию.
[indent] - Это очень верно, - он вновь улыбается, но в этот миг его улыбка мягко-задумчивая, - Потому никогда не стоит пренебрегать внимание к ним. Случайные события и встречи потому способны неси много больше значения, чем те, что создали, задумав, мы сами, - мысль, произнесённая Мединой, не нова, она старше них, и возникала не раз в текстах святых, однако при этом вспоминалась и воспринималась в своей важности далеко не всеми, а потому сейчас лишь больше располагает к гостю с юга, - Я был проездом в Линдесберге, что неподалёку, и решил, как делаю, когда представляется возможность, осмотреть окрестности. Внимания требует ведь не только то, что происходит в городах? К тому же, это позволяет провести немного времени ближе к народу в провинции, узнать о чём-то не только из докладов. А ещё просто полюбоваться красотой родных земель на её просторах.

Отредактировано Hugo of Freiburg (2025-08-15 01:33:15)

[indent] - Думаю, я могу сохранить Вашу тайну, - после недолгих раздумий произнёс принц, вновь легко улыбнувшись, и интонация этих слов не подразумевала, что у оказываемой услуги будет какое-либо условие, кроме того, которое кастилец мог несомненно предположить и сам, в виде серьёзной необходимости, выходящей за пределы личного общения, - По крайней мере, на данный момент, как мне представляется, мне ничуть не обязательно раскрывать кому бы то ни было вокруг Ваше полное имя, - "кому бы то ни было" по очевидным причинам подразумевало здесь и сейчас в первую очередь фон Эдлера: спутники молодого Медины и так знали его как просто Диего, даже если и подозревали, что простота эта сложнее их собственного происхождения, а селяне тем более удовлетворятся тем именованием, которое будет им предложено.
[indent] Но потом... многое сказанное Мединой потом принц, возможно, упустил, слова, хотя и долетали до слуха, оставаясь вполне ясными в своём как таковом значении, начали звучать так, словно собеседник, сидевший всё на том же месте и не пытавшийся его покинуть, начал отходить от него всё дальше и дальше. Только слова заглушало не расстояние, никак не изменившееся, но мысли. Чужие и свои. Столь пронзительные, невероятные, немыслимые и... болезненные.
[indent] Но что в этих мыслях невероятно и немыслимо больше? То, что "слуги Дьявола", "чудовища, которых Нечистый натравливает на людей", вдруг в жизнь двоих могли явиться в шаге от великого греха желания расстаться с этой самой жизнью, в час глубочайшего отчаяния души, и стать спасителями, встреча с которыми оставила след соприкосновения с чем-то неизведанным, несомненно опасным и всё же необъяснимо прекрасным?.. То, что наследников трона Кастилии и Айзена роднит не только кровь, но и общий грех садомии?.. Или то, что одному из них в этом грехе мало дела до того, кого и как он втягивает в этот грех?.. Вероятно, большинство сочли бы последний факт в сравнении с двумя предыдущими уже куда как менее ужасающим. Но Каспар фон Гессен не был большинством, и отнюдь не потому лишь, что был кронпринцем.
[indent] На мгновение он, должно быть, всё же меняется в лице, но, быть может, собеседник не успевает заметить этого, сам закрыв на миг глаза? А если успевает, что он мог бы различить в лице айзенского престолонаследника? Потрясение? Сочувствие? Гнев? Растерянность?.. Каспар хотел бы понадеяться на то, что противоречивость такого множества столь ярких чувств, испытанных почти что разом, привела к тому, что лицо его не нашлось, которое из них выражать. Ведь собеседник не сможет, и не должен, понять, что реакции принца вызвали не его слова, но его мысли и воспоминания - столь личные. Сознавая необходимость несколько запаздало, он отводит взгляд, поворачивает голову, словно на какие-то в самом деле звучавшие вокруг голоса, а потом, делая над собой немалое усилие, и чтобы вспомнить высказанные мысли собеседника, и чтобы выстроить фразы по их существу, а не о том, что теперь приводило в смятение собственные мысли и чувства, старается продолжить беседу.
[indent] - У каждого... свой долг на своём месте, свой крест, свои испытания, и своя удача, если Всевышний сочтёт их заслуживающими помощи. То, кем и кто родился, есть Божий промысел как раз потому, что не мы это выбираем, что это не зависит от людей никак. Как и то, каковы оказались те, кто воспитывал нас в то раннее время, когда и на это влиять мы не имели возможности. Людская же заслуга, если они исполняли свой долг родителя, наставника, как и иной, как должно, и сами учились на достойных примерах с прилежанием, к тому стремясь...
[indent] Речь звучит почти ровно, да и с лицом почти удаётся совладать, но глаза кронпринца смотрят теперь на третьего сына герцога де ла Серда как-то по-иному, словно в том, или в настроении наследника трона Айзена, что-то вдруг изменилось, создавая, однако, не отстранённость, а нечто прямо противоположное.
[indent] - Своими глазами увидеть иную сторону... Это не любопытство. Но причина моего желания увидеть самому, да, в том числе и в том, что  доклады, по разным причинам, могут быть не так верны. И я... вижу больше, чем многие, - в последней фразе нет ни хвастовства, ни претенциозности, будто бы лишь то, в чём принц утвердился на собственном опыте, - Между тем, раз мы коснулись тягот жизни простых людей... - ища в разрозненных мыслях темы для продолжения разговора, чтобы удалость с большей вероятностью не заострять внимание на чём-то, что могло привлечь ненужное внимание собеседника, Каспар находит новую в том, о чём намеревался поговорить ранее, - ...не думаю, что Ваши спутники не найдут как распорядиться с пользой наградой за помощь здешним жителях, которую я хотел бы, чтобы они получили. Для себя или для других. Не отказывайтесь за них от этого. Что же до Вас самого, то Вам я не стану предлагать монет, но Вы ведь могли бы позволить себе принять знак моей благодарности в виде чего-то иного?

[indent] Вероятно, в этой части разговора донна Рамона, - окажись она ему свидетелем, коим, по счастью, никак не могла быть, - на миг лишилась бы дара речи, а потом, за по-семейному закрытыми дверями, выколачивала бы из сына ответ на вопрос, был ли он вообще в уме и насколько потерял способность выражать мысли уместным образом, когда дошёл до того, чтобы вслух неприкрыто оценивать действия и мотивы кронпринца другого государства, меряя их степенью приятности, для него, Диего. И с чего он решил, что наследнику айзенского престола может быть какое-то дело, приятные ли его мировоззрения третьему сыну южного герцога. Не менее очевидно было, что любой благовоспитанный аристократ севера нашёл бы подобный комментарий откровенно дерзким.
[indent] Однако кронпринц не продемонстрировал никаких признаков негодования. Хотя если Диего Медина понимал в людях, и принцах в частности, хоть что-нибудь, - а это, несомненно было так, - он едва ли даже в ходе краткого знакомства, насыщенного уже немалым количеством событий вокруг, стал бы подозревать Каспара фон Гессена в том уровне святости и просветлённости, который бы никак не позволял кронпринцу указать кому-то на его место, даже тогда, когда Его Высочество ощущал бы подобную необходимость. А внимательность к словам и их сочетаниям Его Высочество уже вовсе продемонстрировал не раз.
[indent] Может быть, дело было как раз в том, что Диего Медине, третьему сыну герцога де ла Серда, хотя не досталось никаких перспектив на отцовское наследство, достался удивительный талант - понимать характеры, особенности и желания королевских особ, - или конкретно наследников престола? - куда лучше, чем это выходило у большинства, в том числе и тех, кто к этим особам должен был быть ближе по множеству причин?
[indent] Тому, что южанин больше не отказывается от награды, Каспар был рад, однако в данный момент лишь подтвердил своё намерение кратким ответом с улыбкой "Да, я настаиваю". На то, чтобы выдать награду двоим ландскнехтам, время ещё было, как и на то, чтобы подумать о том, что можно преподнести в знак признательности Диего Медине. Который сейчас произносит то, что Каспар слышал по существу уже не раз, но, по очевидным причинам, редко настолько прямо. "Айзену повезло, что Вы станете его кайзером..." Даже южанин считает так же? И, хотя в груди и мыслях не могут не всколыхнуться тяжёлые чувства, вызываемые тайными обстоятельствами, что затрагивают всем очевидный порядок престолонаследия в империи, Каспар чувствует, что ему приятно, и не отрицает перед собой. Но гордыня ли это или ещё один знак верного пути? Того, что презреть земную легитимность меньший грех, чем презреть божественное предназначение? Того, что в его жизни эти понятия не равны?
[indent] - Мне кажется, что сейчас Вы говорите с мной не вполне как подданный Кастильской короны, - проговорил он в ответ, выражая южанину тайную благодарность за его слова более тёплым, чем вежливость, взглядом ясных глаз цвета северного неба, - И... я тоже не хотел бы, чтобы мои слова прозвучали двояко, но мне приятно, что это так. Потому что именно это делает нашу беседу... более свободной.
[indent] Улыбка на губах принца подтверждала, что в этот момент "приятно" означало именно то, что означало, хотя, как и Медина в своей как будто бы неосторожной фразе, кронпринц мог выбрать более сложное светское слово. Хотя наблюдение это могло как затеряться, так и сделаться ярче среди серьёзности того, что звучало из уст наследника айзенского трона следом.
[indent] - Я не стану отрицать, что люблю красивые вещи. Хотя и вполне могу без них обходиться. Не стану говорить, что не умею или никогда не считаю нужным пользоваться дистанцией. Что не вижу никакой ценности в церемониале. Однако ритуалы не должны затмевать и тем более искажать суть, а атрибуты власти должны лишь подчеркивать её, но не представляться источником, - Каспар перевёл взгляд на нехитрый пейзаж ночного селения, в которой сегодня, верно, до самого утра будет виднеться свет свечей в окнах, - Я хотел бы, чтобы люди шли за мной и верили мне, независимо от того, сколь роскошны мои одеяния. Чтобы, когда настанет мой черёд взойти на престол... - тут он вовремя вспомнил о необходимости добавить, чтобы не выглядеть мятежным сыном, уже примеряющим отцовскую корону, и не позволить заподозрить разлад или расхождение во взглядах внутри династии, - ...да будут долгими дни моего отца... - и продолжил, - ...Чтобы тогда я мог чувствовать, что за мной следуют и преклоняют колено, не потому что я надеваю корону, но что, надевая её, я знаю, что народ моей страны хочет видеть её на моей голове, - он вновь обратил взгляд к своему собеседнику, - Власть всегда должна равняться ответственности, и больше чем ей. Долг подданных, от герцогов до рыбаков, - служить государству, служа правителю на своём месте.  Долг правителя - служить государству, служа народу, всех сословий, - принц поднялся со своего места, взял одно за другим пару сложенных неподалёку поленьев, бросил их в костёр, не слишком задумываясь о том, какое впечатление может произвести со стороны на тех, кто это заметит, тот факт, что при целой деревне наследник престола производит сие действие сам. Он прост не хотел нарушать уединенность беседы, как и прерывать ход мыслей просьбой к своему визави о том, что не требовало никаких усилий, - Последнее верно в миниатюре и для лордов на их землях. Тот, кто не стремится быть хорошими сюзереном людям на вверенной его роду земле, и вассалом правителю хорошими никогда не станет. Потому что не понимает и не принимает сути долга служения,  - всё это Каспар фон Гессен говорил со спокойной, но твёрдой убеждённостью, в которой проступало и чувство неподдельной значимости для него того, что звучало.

Отредактировано Hugo of Freiburg (2025-10-13 00:46:32)