Фро Васс не спускалась в казематы Академии св. Анны уже несколько лет, не имея в том ни потребностей, ни желания. Решение вернуться на службу корпуса привело новоиспеченную баронессу в число кураторов факультета целительства. Забота о тревожном сием муравейнике стала привычной рутиной, а подопечные ее хоть и были горазды натворить бед в горячих порывах юности, страсти здесь не кипели так, как у их боевых коллег. При весьма скромных на первый взгляд возможностях магической гармонии молодой куратор еще со времен собственного обучения отличалась склонностью к секундной диагностике, любовно комбинируя возможности целительного и ментального. Наука восхищала ее, приманивая возможностями открытия новых таинств. Может, оттого Господь и обратил на нее свой взор. Но прежде прислал испытание. Осознать его целитель не могла в полной мере, ошарашенная новостями на общем сборе Академии, даже в момент, когда властная рука коснулась плеча. Приглашение проверить таланты не вызывало сомнений до тех пор, пока вежливое сопровождение из троих человек не привело ее к стенам укреплений, куда не заглядывал солнечный свет. Не заглядывала бы и Марика.

У страхов человеческих хватает причин. Страх нашептывает об опасности, мобилизируя силы, разгоняя мысли и кровь. Есть же форма его, что приносит собой паралич, заставляя чувствовать себя виновным во всем. Таков страх неведения, и тем утром Марика познала его впервые.

Переделанное помещение маленькой кладовой теперь напоминало тюремное. В мерном шепоте человека за щербатым столом угадывалась молитва. Черты лица смазывались в тусклом свете дрожащего огонька на огарке единственной свечи.
- Садись, дитя. - Миролюбивый отеческий тон не подразумевает отказа, и тень за плечом мягко подталкивает вперед. - И сними распятие.

Неожиданно в дверь за спиной врывается нечеловеческий в неистовстве крик, приглушенный толщей каменных стен. Так звучит человек, которому ломают кости, а взгляд баронессы мечется от понимания, что дежурное тестирование выглядит не так.
- "Живущий под кровом Всевышнего..." - пробубнели за спиной.

***

Марика рванулась. Не из рук, но из пут скрученного одеяла. Села в постели, судорожно дыша сквозь медную завесь спутанных локонов. Сон сходит медленно в зыби предрассветного времени, обрывчиво путаясь с реальным. Первым днём сердца сезона плодов Марика Васс покинула допросную другим человеком. Прятала увиденное глубоко в сундук своего сердца под цветастое тряпье, сотканное из надежд и веры в святую необходимость. Фро Васс не была святой, но не была и предателем. Ныне свыше ей даровано благо стать чем-то большим, неся открывшийся талант во спасение родных земель. Она не упустит этот шанс, хоть на душе неспокойно. Неспокойно от того, какая магия практикуется за закрытой дверью, какой привычной становится ложь. Ложь великая, всеобъемлющая, не дамские ужимки куртизанок, не ловкая тасовка фактов-карт руками умелого шулера. Лжи той положено стать истиной во благо большинства.

Стряхивая усталую меланхолию, баронесса начинает неспешные приготовления. В череде событий уходящей недели вставать до рассвета и проваливаться, не раздеваясь, в подушки далеко заполночь становится привычным. Вряд ли это изменится. Уже с первого дня Марике и двум другим целителям-менталистам было велено в кратчайший срок перенять умения пленного некроманта, на ходу обучая все прибывающих курсантов новой специализации. Едва успевая сознавать все сами, вечера тройка объявленных паладинами проводила в закрытых залах, на следующий день уже проводя занятия у новичков. То был неструктурный хаос - любой методичкой по образовательной системе можно разве что подтереться. Одни "ученики" оказывались вдвое старше, поглядывая с башен самомнения. Другие едва умели читать, привезенные с родного гумна, дальше которого не совали и нос. Васс не жаловалась.

В безумной чехарде бесконечные визиты высокопоставленных лиц не казались чем-то из ряда вон выходящим. Визит Вустерского и вежливая просьба уделить время правой руке главы корпуса так же не вызвало удивления. Мало ли еще советчиков тут побывает прежде, чем все устаканится? А пока...

***

Сумасбродный ветер подхватил выбившиеся пряди и бросил, заигравшись мелким сором у ног.

- Неужели до этого дня не была так прекрасна? -  Марика усмехнулась бодрому статному мужчине, дежурно выполняя короткий книксен. Его улыбка заразна. - Всё в порядке, Ваша Милость.

Баронесса утвердительно кивает на вопросы. Утро и впрямь располагало к прогулке - свежее, звенящее осенней росой и как-то уж непривычно теперь спокойное. Марика охотно примет приглашение им насладиться, органично дополняя осенние краски. Из-под наброшенного на плечи легкого плаща виднеется терракотовый край подола.

- Позвольте полюбопытствовать - что заставило герцога покинуть столицу и почтить нас своим присутствием?

Подпись автора

Герцог Вустерский оставался, собственно, Герцогом Вустерским равно в той степени, в которой Марика его помнила, наблюдая мельком. Едва ли ранее им удавалось переброситься более, чем парой слов, а ныне первое лицо после главы корпуса расправлял павлиньи перья. Неудивительно, что дамы высшего света находят этого человека если не привлекательным, то до безумия харизматичным. И все же цели его визита оставались туманны, таясь где-то под валунами высокопарных речей. Впрочем, не теряя природной своей настороженности, баронесса искренне была рада столь легкому компанейству, хоть и явление Генриха накануне собственной свадьбы, о которой не знал только мертвый, говорило о многом.

— Это приглашение, харр Мортимер? — Марика не преминула поддеть герцога, хоть на щеках ее разлился легкий, отнюдь не осенней прохладой навеянный румянец, отражавший не то природное стеснение, но догадку о том, что картины все же были, и не в одном экземпляре. Впрочем, то уж совсем другая история. Сам же Вустерский в Академии если был не легендой, то сюжетом однотипных баек, в чьем содержании фигурировали обыкновенно скучающая дама, ее ревнивый супруг и, собственно, сам главный герой истории. Чего только стоил не первый год гуляющий по Академии анекдот про трех сестер?

Кажется, Генрих искренне наслаждался репутацией отъявленного повесы, не стремясь слухи ни подтвердить, ни опровергнуть. Так ведут себя люди, ожидающие, чтобы окружение требовало как можно меньше. Непростой человек - с речами его нужно внимательно, собирая слова по крупицам. Не обнаружить бы и себя в сетях, глядя в темные глаза.

Фро Васс отчасти понимала его, не будь положение дамы в обществе чуть более сложным. Сама же она отнюдь не обременяла себя спешкой в выстройке устойчивых связей, весьма успешно служение корпусу предпочитая служению патриархату. По крайней мере, слухи о ней ходили как о даме добродушной, но своенравной из тех, кто одинаково красил бы как домашний очаг, так и место куратора корпуса. Последнее она занимала без малого пять лет и явно была довольна жизнью стабильной и сытой.

Оттого пропустила тонкие пальцы под герцогский локоть с такой непринужденностью, словно делает это не впервые.
— Полно вам. Мы люди, такие же, как вы или они. — баронесса повела подбородком в сторону юных курсантов, чьи рассветные занятия развернулись перед чинно шествующей парой людей. Подготовка тренировочным боем все еще оставались им гранью игры, лишенная тяжелых осознаний.  Их хотелось оставлять детьми как можно долго, но… Но у этих детей иная судьба. Не знают еще, что в ладони их вверены сотни тысяч жизней других.
По своему обыкновению баронесса не впечатлялась фокусами стихийников, великолепно зная, на чьих плечах лежит груз поддерживать эту силу, беречь и подпитывать. Сосредоточенно сопящие мордашки будущих целителей и сосудов - вот, кому следует явить немалую долю героизма в бою. Не только выжить самому, но и поддержать другого, рискуя, рискуя снова... Марика много работала со стихийниками, перенаправляя тончайшие нити энергий, и как никто понимала, сколь тихим считался их труд. Но не теперь. Прогоняя тревожные мысли, баронесса мягко сжала пальцы на руке своего спутника. Здесь многие говорят о долге, долг неся в наплечном мешке от Фрайбурга до Академии, а от стен ее - прямиком на Север. Коллеги успели отметить, что из столицы баронесса вернулась глубоко задумчивой и молчаливой, что вовсе не вязалось с прежней ее любовью поддерживать беседы. Теперь Марика взвешивала слова осторожно и бережно, подобно ювелиру, перебирающему алмазы.

— Вы можете рассчитывать на мою компанию покуда долг не требует иного. — Марика устремила взгляд к стреле постамента, представлявшего собой большие солнечные часы. Страшась лучей взошедшего солнца, угловатая тень подползала к ногам. — У меня есть примерно полтора часа и, похоже, нам удастся выкроить время на завтрак. А после меня будут ждать ученики. Посещение лекции входит в программу визита его Светлости сегодня?

Обратный путь вел беседующих в тихие столовые, пустующие в ранний час. От фро Васс не потребовалась экскурсия. Как ни крути, они были птенцами из одного гнезда, хоть и разных видов, а святая Анна не имела привычки менять свои нравы с годами. Теперь Марике требовалось не только осторожно выяснить степень осведомленности герцога о текущих делах, но и понять, сплетутся ли пугливые нити доверия между людьми, которым, вероятно, предстоит стоять в битве плечом к плечу.

Подпись автора

Они были чужими и одновременно до боли похожими. В своей осторожности - нарочито прохожие, ведущие тревогу под руку каждый во внутреннем таинстве. Говорящие тихо, но такие громкие в мыслях, что по перепонкам бьет изнутри.

Герцог немногим старше, но все же их разделяли два курса, разные факультеты и суть самого предназначения. Вустерскому было предопределено войти в командование, Васс же - лелеять юные умы. Такие же, какими некогда были они сами. Пугливыми, скрипящими зубами в подушку, смелыми, отчаянными, амбициозными, нервными. Живыми. Марика любила их настоящими, и до строгости нравов Диа'льнонисена ей было непомерно далеко.

Над столом неспешно расходился терпковатый аромат, что мало с чем можно перепутать.
- Яблоки с черносливом, - улыбнулась фро Васс, провожая взглядом желтовато-бурую жидкость, что девочка аккуратно переливает в стакан. - считается, оказывают положительный эффект на.. пищеварение.

Знаком отпуская Амелию, баронесса с нарочитой неспешностью принялась за завтрак. Похоже, кухню и впрямь уведомили о предстоящем визите герцога, и на этот раз повар не пожалел для теста яиц и ароматного топленого масла. Разумеется, жизнь преподавателей и кураторов курса была лишена большинства тягот кадетской жизни, но и детей не обучишь дисциплине, не следуя им самому. Потому - не шиковали, кто шиковал - не показывал, умело скрываясь под масками равенства и общих идей. Вот и вытягивались по струнке, стоило завидеть светлый лик руководства.

- Быть может, - неопределенно отвечала фро Васс, откладывая вилку. Младшие из курсов целителей и менталистов, половинки, как здесь их порой называли, часто прислуживали на кухне или были приобщены к уборке. Принято было считать, что к делам подобным приобщают каждого из юных курсантов без исключений, однако реальность нередко давала сбой. Потому именно таких, как Амелия, с подносом в столовой или тряпкой в коридоре можно было встретить куда чаще, чем детей титулованной породы. Что, впрочем, даже фро Васс не помешало однажды не без удовольствия отправить провинного графского сынка выгребать дерьмо из конюшен. Она и сама не боялась работы, с первых дней в Академии прижившись в лазарете. Мало удовольствия выносить горшки от лежачих, но Марика никогда не жаловалась. - Но в нынешних обстоятельствах у нее тогда были бы другие задачи, нежели разливать компот.

- Важнейший закон этики целителя гласит, что в последний раз дозволено коснуться сознания страждущего в момент его последнего вдоха, чтобы облегчить его страдания. Дальше нас ждёт только тьма, в которой такие, как мы, рискуют погибнуть, - буднично продолжала баронесса, поднимая теплый, но нежданно прямой взгляд. И пока герцог сохранял безмятежную расслабленность, игра в обмен любезностями между мужчиной и женщиной для Марики закончилась. С первого дня наступившего месяца тема, поднятая Генрихом, была для нее чрезвычайно опасной. После всех аудиенций, допросов и проверок каждое слово взвешивалось с пером на соседней чаше. - Как оказалось - метафорически.

Баронесса лукавила. Смотреть на тающие осколки мыслей казалось чем-то притягательным. Провожая умирающих, коих и в лазарете Академии бывало в достатке, она порой заглядывала и дальше, глядя, как гаснут крошечные искры звезд в бесконечности черного ничего. Это было красиво. Трагично красиво.

- Чувствовала ли? Не думаю. Все, что заложено в нас от Господа, дается нам при рождении. Я не думаю, что так бывает позже и раньше. Как и не думаю, что ваша Милость вдруг поднимет волны Везера. Просто.. всему свое время.

Наверное, время пришло. Цель герцогского визита картой легла на стол между ними, и баронесса благожелательно согласилась с этой потребностью.
Марика отодвинула край тарелки, обозначая завершение своей трапезы, и сложила руки на коленях. Солнце, прорвавшееся в оконный проем за ее спиной, аурой подсветило округлые нити рыжих волос. Вероятно, ей стоит меньше внимания уделять фигуре, что во всех пониманиях выше ее. Марика нее могла. Генриху хотелось доверять.

- Я приоткрою завесу моей маленькой тайны, Герцог. Паладины - новоявленные и будущие -  не успели осознать ни себя, ни свои возможности, ни всецело даже то, как придется им эти знания применить. Увы, обстоятельства вынуждают форсировать этот процесс.

На мгновение баронесса отвела взгляд, сомневаясь, стоит ли обозначать тот факт, что сама она то и делает последние дни с редкими часами сна, что поднимает умертвий, чтобы другие учились отправить тех на покой. Сколько сомнений, угрызений преодолено и пройдено, чтобы служение общей цели не обременяло так сильно.

- Я не приглашаю вас на скамью, но в аудиторию. Маленькая просьба от скромной учительницы. Думаю, короткая речь столь важной персоны могла бы приободрить тех, кто боится своей судьбы.

Отредактировано Marika Vass (2025-07-16 11:21:55)

Подпись автора

Марика рассмеялась — чисто, звонко и совершенно искренне, бликами рассыпая свой смех по столу и одежде. Солнечный зайчик, отразившись от медальона на ее груди, умостился было в центре герцогского лба, но дрогнул и спрыгнул, устрашившись движения.

— Ах, ваша Милость! Вы уж своё отучились...

Прогоняя смущенные мысли о том, что со стороны кафедры все выглядит куда страшнее, чем с кадетской скамьи, Марика подала герцогу руку. В конце-концов, сегодня положено случиться дебюту баронессы в роли паладина-наставника, и она не хотела бы оплошать ни перед учениками, ни тем более перед столь важной личностью в составе Корпуса. Время неумолимо приближало час, когда возможным будущим паладинам предстояло воочию столкнуться с тем, как выглядят их новые умения.

Продолжая тихие беседы о годах, когда коридоры Академии казались лабиринтом, а потолки бесконечно высокими, баронесса и герцог проследовали из трапезной прочь. Неведомо, кто кого вел — теперь они оба могли путешествовать здесь и в кромешной тьме. По крутой мощеной лестнице они проследовали на уровень выше к тяжелым дверям старого скриптория. Раньше мудреные мужи корпели здесь над страницами талмудов, пополняя сокровищницу монастырской библиотеки. С основанием Академии многое изменилось, но просторная светлая зала с длинными рядами книг вдоль стен почти не ощутила перемен: всё так же методично поскрипывали гусиные перья, отпечатывая знания на пергамент. Только теперь это были не писцы и монахи, а обычные кадеты. Само же помещение органично дополнила скромная кафедра и добротный дубовый стол, заботливо застеленный белоснежной скатертью. О будущем его назначении оставалось только догадываться.

— ...И никакого дракона не нужно. — тихо заметила Марика, уступая своему спутнику возможность толкнуть створку двери, пропуская даму в лекционную. Каждая крупица ее внимания и без того принадлежала Мортимеру.

Внутри их уже ожидали.
Марика давала лекции прежде, хоть и занималась по большей части организационными вопросами вверенного ей факультета. Но эта лекция, эта аудитория, и люди на ученических скамьях были особенные. Империя собрала под крышей святой Анны всех, кого потенциально могла обучить святой, но опасной профессии. С задних рядов устроенных на манер амфитеатра скамей на нее взирали растерянные лица действующих старшекурсников, с передних - незнакомые, разных возрастов и очевидно разных сословий. Одного сбоку словно вчера оторвали от выпаса свиней. Даже запах остался. Кого-то Марика знала своим сослуживцем, что давно выпустился из Академии. Объединяло присутствующих ничтожно мало и невообразимо много. Цель.

Фро Васс догадывалась, что властвовать в стенах старого скриптория ей придется недолго. Она все еще числилась сосудом одного из талантливейших молодых файтеров, и место таких, как Данкель — на Севере, там, где таланты его необходимы как рыбе вода. Призвание его и боевых товарищей искрится в лихорадке битвы, а не протирке штанов на южных границах Империи. Жаждет ли Марика сменить кураторские покои и высоту каменных стен изнеженной солнцем Анны на полевые казармы и прозябание в несущихся с Тотенвальда ветрах? Определенно нет. Сделает ли она это, получи молодой барон подобное назначение? Определенно да. Чувство ответственности на грани материнского требовало совмещать текущие обязанности с привычными. Но пока что...

Пока что это всё домыслы. В отличие от нескольких десятков пар глаз под арочным сводом скриптория - здесь и сейчас. Марика невесомо коснулась герцогского плеча прежде, чем выступить на несколько шагов вперед. Она чеканит уже не жеманный, но выверенный офицерский шаг. В аудитории стоит забыть о том, кто ты. Откуда ты. В чем сомневаешься. Ты - то, во что веришь, и то, чему можешь обучить других. Собираясь с мыслями, баронесса огладила столешницу кафедры, к которой проследовала. Неспешно представилась, считывая эмоции своей аудитории. Здесь было много. Предвкушение и замешательство с примесью страха - присутствующих уже оповестили о том, что сегодня их ждет практическая часть после вступительной лекции, что уже была проведена ранее другим наставником.

- Прежде, чем мы начнем, позвольте представить вам нашего почетного гостя. Его Милость герцог Вустерский прибыл лично, чтобы напомнить нам, насколько важна наша миссия в сей темный час... - баронесса задержала взгляд на глазах Генриха. Глубокое и темное море - серое с молниями отраженной грозы. Захочет он что-то сказать? Отмахнется? Для Марики важно одно: изменит ли Мортимер отношение к происходящему, когда осознает вещи, едва ли принятые ее собственной душой.

Подпись автора

Как бы не стремился герцог преуменьшить свои достоинства, речам его стоило аплодировать. Этот человек определенно знал, что и как говорить.
Оваций не последовало. В ответ ему лишь сонная осенняя муха исполнила предсмертную браваду. Кто-то проникся. Кто-то же, вроде внучатого племянника графа Сконе харра Блутрайха, рассеянно провожал взглядом кривоватый мушиный зигзаг. Кадетов можно было понять. Большинство взглядов аудитории были прикованы к усопшему на столе, чьей последней волей было послужить во благо Академии. Сам по себе мертвец - недвижимый и равнодушный - не мог никого напугать. В отличие от вуали неведения, кою Марике положено снять.

Но Марика смотрела в сторону. А На миг баронессе показалось, что там, под грубым кровом полога лежит не тело простолюдина, а кого-то... кто может сломать. Сестры или брата. Дражайшей матушки. Фро Васс так страшилась надломиться, если фантазия вдруг обратится реальностью, что не заметила трещины.

С кивком благодарности баронесса выступает вперед с усилием, словно делая шаг с обрыва. Падения не последовало - твердь камня не шатнулась. Мягкое сердце баронессы забилось о сталь офицерской брони. Они выстоят. Иначе не может и быть.. Но трещина медленно ползет по металлу.

- Благодарю вас, герцог, за столь пронзительные слова. А теперь...

Теперь их ждёт самое неприятное.

- Каждый целитель, сочетающий в своей магической гармонии ментальные навыки, руководствуется важнейшим правилом этики, -  текуче произнесла баронесса давно заученную речь, частично повторяя слова, что герцог слышал нынешним утром. - В последний раз мы касаемся сознания умирающего, чтобы проводить его до момента, пока мысль его не погаснет. Но … теперь вы больше, чем целители и менталисты, потому именно это правило нам придется нарушить.

Марика обвела скрипторий тяжелым взглядом. Там, где появляются запреты для одних, для других начинаются обязанности.

- Суть некромантии кроется в возможности оживить мертвую плоть и через создание связи управлять ею, оскверняя святое таинство смерти. Призвание паладина - обнаружить эту связь и оборвать нити так, чтобы некромант не мог больше ими управлять. К сожалению, для наглядной демонстрации нам не удалось привести в Академию настоящего, но есть и другие методы.

Под пристальным взглядом наставницы молчаливый ассистент выудил из-под столешницы квадратный футляр и откинул крышку. Блеском опаловых граней, вставленных в пустоты глазниц, на присутствующих воззрился до глянца выбеленный человеческий череп.

Подошедшая Марика осторожно выудила артефакт из футляра, практически ощущая, как взгляд Вустерского прожигает лопатки. Страшная декорация удостоилась почетного места на столешнике кафедры. Прекрасная, смешливая, солнечная женщина, половину своей жизни носившая зеленое, задержала ладонь на костяном темечке. Недобро блеснули опалы.

- Познакомьтесь с Горацио. Он поможет с практической частью. - Буднично произнесла паладин, словно представляла близкого друга.

Аудитория не сдержала волну сдавленных вдохов и восклицаний в момент, когда тело, до сих пор мирно покрывавшееся трупными пятнами, не пошевелило рукой. Марика не смотрела. Губы ее были плотно сжаты, а невидящий взгляд затерялся в корешках талмудов за спинами кадетов. Со стороны скамей было не разглядеть, как подрагивают пальцы самой баронессы.

Полная аудитория целителей-менталистов с ужасом наблюдала, как вздымается впалый живот, как бьется разлагающееся сердце, гоняя сукровицу по сталым жилам. Марика знала, что кадеты посмелее и опытнее уже разыскивают мысли в голове ушедшего, но находят пустоту.

Знала наверняка и о том, что руководство Корпуса не получало известий о таинственных артефактах, способных поднимать умертвия.

- Вы в безопасности, - предупредительно отрезала паладин попытки паниковать, лишь боковым зрением наблюдая, как мертвец садится на столе, неестественно выпрямляя спину. - только демонстрация, никакой угрозы он не несёт.

За демонстрацией последовали мучительные минуты с подробным разъяснением методов борьбы с мертвецом. Как и большинство преподавателей, принципа повторения усвоенного Марика не гнушалась. На лекции хватало и тех, кто подобные вещи слышал впервые. Вербовщики не просто так загнали лошадей, в самых отдаленных уголках империи разыскивая каждого, чья скрытая магическая гармония могла быть полезной в взращивании новых бойцов.

Непосредственное участие в нагнетании обстановки принимал усопший, не забывавший время от времени взмахивать руками и хрипеть о чем-то своём мертвецком. Путешествующая по скрипторию муха высадилась за затянутый слепой поволокой глаз. Мертвец не смутился. Муха тоже.

- ...харр Блутрайх, - обратилась наставница к юноше с задних рядов. - Не желаете применить на практике полученный опыт?

Кадет не желал. Впрочем, будучи прекрасно осведомленным в том, что меж просьбой фро Васс и приказом на лекциях различий бывает мало, с места все же поднялся. Раздался глухой звук удара - оживший мертвец повалился на стол, сраженный невидимой силой. Не без удовольствия ощутившая, как рвутся нити контроля, Марика ограничилась парой негромких хлопков в ладоши.

- Идеально! Не забывайте, что некромант может восстановить утраченный контроль. Потому друга лучше, чем хороший файтер, вы не найдете на поле боя. Огонь забирает много сил, но все так же действенен... Кто следующий? Вопросы?

Вопросов ожидалось много. Особенно после лекции.

Подпись автора

Возможно, Марика была слишком заботлива. Бережливее и сострадательней любого из преподавателей Анны, интуитивно опекая там, где дисциплина требует розги. Она могла показаться мягче. Слабее. Словно судьбы ошиблись, приведя ее, золотой цветочек, за исщербленную временем стойку кафедры. Марика порою размышляла подобным образом о себе, но сегодня... Было что-то гордое в том, как смелы ее ученики, как пылают сердца и пляшут искры в глазах. В них она видела будущее. В расползшейся сладости от покойника, в стойком запахе старых бумаг чудился будоражащий аромат победы. В паладинов нового света верил Святой престол, народ возлагал надежды. Оставалось фро Васс по-настоящему поверить в себя.

Импульс за импульсом, рывок за рывком. Баронесса почти не двигалась, но и дело касаясь черепа, что даже не был настоящим. Бестолковая эльфийская игрушка с эффектным всполохом черного огня, удачно выкупленная из частной коллекции, пригодилась как нельзя кстати, иной магической ценности в себе не несла. И пока ее гордость, ее ученики столь различных возрастов и сословий учились обрывать нити, фро Васс практиковалась их восстанавливать.

Это первое, чему ее и других паладинов научил мальчишка, запертый в глубинах кайзерского дворца во Фрайбурге. И это же было то, к чему руководящий состав Академии не счел аудиторию готовой. Тогда фро Васс и предложила идею с Горацио, предпочтя полуправду против истины, которую стоит подавать с превеликой осторожностью. Сложнее всего было трансформировать свой опыт, пережевать и трепетным птичьим родителем скормить желторотикам. Цепкие лапки кузнечика могут навредить нежным создания. Липкие пальцы истины задушат неокрепший ум.

Усталость накатывала волнами, грозя обернуться унижением немощи. Наставница не позволяла себе останавливаться. При невообразимых объемах задач, нерешенных вопросов, необученных кадетов время резало осколками секунд. Его мало. Времени не станет больше и... фро Васс сморгнула с ресниц удивление, вызванной герцогской дерзостью. Ни в юности ни в зрелости глаза и руки фон Гессена не отличались уважением к учебному плану. Отмечая с неудовольствием, как пошатнулось царствие знаний в гулких стенах скриптория, Марика подчинилась. Ей стоило признать и глубину благодарности по отношению к Генриху, но уязвленная гордость лишь молча приняла руку. Начиналась самая сложная и самая важная часть демонстрации. Только теперь ее слушателями стали безмолвные стены без окон и Вустерский единолично. Нервные всполохи факелов выхватывали лица двоих, предвкушая скорое раскрытие тайн.

- Кто им соврал, ваша Милость? - Марика фыркнула, словно наблюдательный ум герцога, с легкостью отделивший истинное от бутафории, не был достоин ее уважения. - Быть может, вы заметили в аудитории некроманта?

Тихий перебой шагов уводил беседующих прочь от аудиторий. Оба понимали опасность случайных ушей. Крыло целителей межевало с учебным корпусом, соединялось парой вен-коридоров. В размеренной, практически будничной речи герцога таилось куда больше сказанного за все минувшее утро. Марика рассеянно кивала. Умение читать между строк и понимать несказанное служило ей добрую службу. Баронесса подняла воспаленные глаза на Генриха, словно гадая, стоит ли ей отвечать. Глубокая вертикальная борозда легла меж сдвинутых каштановых бровей.  Вустерский держался необыкновенно тихо и выдержанно, а Марике впервые за десяток лет хотелось кричать. Она вильнула, отвела взгляд, уступая напору вопроса. Звякнула связка ключей, снятая с пояса. Несколько мгновений спустя скрипнула одна из ближайший дверей. В это крыле старые монастырские кельи совмещали с малыми классами, некоторые отводились под личные кабинеты кураторов. Меньше всего фро Васс жаждала говорить, зная, как голодно эхо академии до слов, которые не каждому положено слышать.

И только когда дверь с силой захлопнулась за спиной приглашенного внутрь герцога, Марика заговорила. Голос дрожал, рискуя сорваться.
Наверное, такой разговор и не мог быть простым.

- Вы были знакомы с Каталиной де Толедо, герцог? Ваша ровесница с потока целителей, тихая, скромная донна из кастильской провинции. Мы с ней соседствовали в казармах почти десять лет. Знаете, неплохо ладили. В казематах она кричала так громко, что мой дознаватель сквозь двери и стены не мог вспомнить, какие задавать вопросы...

Марика скрестила руки на груди, нервно постукивая указательным пальцем по локтю.

-... а глухой брат Гонсало, наш добрый библиотекарь? Говорят, он не отучился и трех курсов за скромностью своих талантов, но милостью ректора остался служить трактатам. Вы знали, что его гармония такая же, как у паладинов? Только с первого дня оглашения Святейшеством нашего предназначения Гонсало никто не видел... Быть может, Готфруа, мальчишка, едва смахнувший с усов молоко? Не уверена, что вы встречались, но, говорят, он серьезно ранил двоих в попытке дезертирства... Вы догадываетесь, о чем я говорю? Или вы не получали отчетов с допросных, Генрих?

"Или Ганс..."
Мягкая, утонченная Марика вдруг обратилась обидой и яростью, делая шаг вперед.

- Мы ведем счет тому, сколько потеряла Академия, - "сколько я потеряла..." - и учебный Комитет, и Святой престол солидарны с тем, что новые паладины должны слышать то, что слышать готовы. Конечно, они узнают. Догадаются или им помогут догадаться. И это не должно произойти раньше, чем окрепнет вера в их предназначение. Так скажите же, герцог... Вы прибыли удостовериться, знаем ли мы, с чем имеем дело? Пошатнуть нас после всего? Проверить, не ударим ли в спину? Знаете, сколько раз мы трое предали себя, чтобы этого не случилось?

Слова горше полыни. Слова хлещут яростно, и дерзкий их пробой, казалось, не остановится.
Трещина зияла дырой, обнажая не темные помыслы, не кости в креденцах. Она изливала то, что большинство мужчин опасались больше боя с разъяренным быком. Раскрасневшееся лицо баронессы сияло в потоках слёз, что не было смысла ни вытирать, ни прятать.

Подпись автора

Многогранность сплетен, далеких от святости в святых стенах, порой напоминала доску объявлений. Листовки на ее полотнище, видимо, писали слепой и глухой, а оттого содержание и действующие лица в них варьировались. Святая Анна горазда была обсудить, но осуждала реже. Часто ли в ее стенах звучало имя Марики Васс без присутствия самой баронессы? Пожалуй, не чаще, чем большинства. Поговаривали, в кадетские времена ее часто встречали в компании старшего юноши-водника, чья история завершилась в трагедии при Стоунгейте. В дальнейшем же фро Васс предпочитала мужчин и юнош, не склонных писать баллады о подвигах на поприще любовном. Некоторые задавались вопросом, отчего миловидная баронская дочка не озабочена поиском достойной партии так, как заинтересована в том ее мать. Имя же ныне вдовствующей баронессы в свое время прозвучало под балдахинами столичных спален достаточно раз, чтобы старшая дочь Элеоноры к вопросу собственной репутации относилась с некоторой небрежностью. Есть вещи, о которых ведомо всем, кто имеет уши, но уже не посмеет озвучить в глаза. Сама же матушка искренне полагала, что любая фро по сути своей является куртизанкой. Различие лишь в количестве мужчин и нескольких росчерках на бумаге.

Не сказать, что младшая Васс всецело разделяла подобные взгляды, но бережливостью по отношению к собственной репутации не отличалась. А оттого ее совершенно не смущали ни слушки о разгульной герцогской жизни, ни томная пустота класса. Спокойно проигнорирует возможную байку о том, что дочь куртизанки вдруг заимела виды на того, кому обещана рука самой принцессы.

Куда более ее беспокоила собственная несдержанность, излитая слезами. Совсем неэлегантно она хлюпнула носом, уверяя себя, что слёзы ей не помогут. Быть может, совсем наоборот. Упрямый и стойкий - вековая скала под плеском прибоя - Генрих едва изменился в лице. Старший по чину, способный распорядиться дальнейшей судьбой новоявленного паладина не был ей близок настолько, чтобы явление слабости не имело последствий. Сцепив зубы, Марика приняла платок, спасительно пряча лицо в шелковых складках. И разревелась вновь.

Герцог не отступал, баронесса не отстранялась. Сложно разобрать, в какой миг высокий светлый лоб уткнулся в расшитую ткань жилета, а в классе вдруг стало теплее. От него все еще пахло яблоками и черносливом.

Невыносимо оставаться другом, когда каждый взгляд, каждый помысел ищет в тебе врага. Баронесса пожертвовала каждым секретом, отдала менталисту то, о чем не говорят и с духовником. Этого было мало. И оттого словам, что и впрямь желала услышать, Марика не поверила.

Ровное биение чужого сердца под ладонью отрезвляло лучше любых слов. В тот момент и пришло осознание - ничего кроме смирения с жизнью в подозрениях ей попросту не остается. И фро Васс приняла этот выбор.

Время шло. Растворялось в молчании, тихой горечи. Когда над головами пронесся тяжелый удар колокола, отметивший наступление полудня, Марика отстранилась, пряча смущенный взгляд. Совершенно измокший платок бессильно повис в женских пальцах. Пламя на влажных щеках угасало.

- Я разделяю эти страхи. Будь у меня такое право, я бы советовала вам не искать ни врагов, ни друзей, и уж точно не подставлять спину. Если бы не знала, что так не получится. Вы же не считаете, что война не коснулась Академии...

Ладони нашли опору в столешнице парты за спиной. Баронесса не знала, чем обернется столь безрассудное проявление эмоций, да только эльфы еще не придумали магию, способную обратить время вспять. Иначе человечество не здравствовало бы по сей день. Драма окончена, маски на полу.

- Раз уж начистоту... Вам ведь уже поведали о различиях возможностей паладина и некроманта?
Пожалуй, баронесса ни за что не поверила бы в то, что Лоран фон Гессен не поделился бы со своим протеже информацией, способной перевернуть восприятие большей части народа не только Айзена, но и Кастилии. Колокол ударил снова. Марика рассеянно подумала о том, что возвращать платок бесполезно. И сколь бы не было ей приятно участливое общество герцога в интимном полумраке класса, время подгоняло.

- Урок не окончен. Продолжение нас ждёт в лазарете.

Подпись автора

Лазарет встречал вежливой тишиной. Сегодня жаждущих спасительных исцелений здесь не было, лишь пара улыбчивых фро по тихой просьбе оставили вошедших. Марика уверенно миновала длинную вереницу столов и коек, провожая герцога в куда более скромную комнатушку, где гнилостный запах не могли уж перебить никакие настои. В отличие от самого лазарета, посетитель в трупецкой был, уже привычно прячущийся от случайных взглядов под тяжелым кровом мешковины. Первые комментарии Генриха она словно пропустила мимо ушей, неспешно облачаясь в висевший на крючке фартук и плотнее перевязывая рыжие кудри золотисто-зеленой лентой, прежде повязанной на рукав. Отчетливый запах гниения, казалось, уж въедался в одежду и кожу. Привычная к неприятной стороне работы в лазарете, баронесса сохраняла прохладное спокойствие. Она не собиралась держать герцога здесь дольше, чем требуется.

- ... Так пошлите вечером за вином, кто ж откажет? - Марика пожала плечами, осторожно снимая пропитанное стойким маслянистым запахом меда и трав покрывало с покойника. Тон ее оставался будничным, на лице - ни тени брезгливости. Неприятие ее было иного толка, и пока мертвец лежал недвижимый и мирный, вид его откликался лишь эхом тихой скорби. - На кухне еще вчера шептались, к вашему приезду забьют поросенка. Пожалуй, с таким раскладом я не отказалась бы и от соглядатайства...

Ах, герцог! Стоило ли убеждать его в том, что сама паладин с превеликим удовольствием сменила бы смрад дыхания смерти на тихую беседку на берегу реки, услужливо скрывающую свое нутро плетением вечнозеленых лоз? Что не хотела бы лишать себя марев сновидений, день за днём выбирая неизбежность прогулок от трупецкой в лекторий и обратно? Марика надеялась, Генрих сможет простить ей все сегодня увиденное.

Как только взору герцога открылось лицо усопшего (вернее усопшей), тотчас же стало ясно, что причиной смрада в помещении был далеко не ледник. В отекшем лице, изъеденном черными кратерами опавших гнойников, едва ли можно было признать некогда молодую женщину. Наверное, перед смертью эти губы стерлись о болезнь и молитвы, но милость не пришла. Марика не стала показывать больше, догадываясь по выражению герцогского лица, что тот прекрасно знает, как выглядит оспа.

- Ее привезли с западной части Лихтенштейна, - поджимая губы, сообщила баронесса тоном, готовым прибегнуть к извинениям. - Целители поддерживали тело как могли, но в дороге это сложнее...
Пришлось подать немало прошений, чтобы тело попало сюда, в Академию. Что ж, в потребностях своих фро Васс умела быть весьма убедительной, в особенности когда дело касалось таинство необычайно важного дела паладинов. Бережливо избавив Генриха необходимости продолжать неприятное лицезрение, Марика вернула покрывало на место и отошла от стола. Покойница не шевелилась - паладин не имела ни сил, ни желания более касаться мертвого. На сегодня достаточно. Уже к вечеру останки сожгут, а баронесса примется за длиннейший в своей жизни отчет.

- Умелый целитель может долго сдерживать даже такую болезнь. Особенно в начальной стадии, когда человек еще выглядит, - быстрый взгляд за плечо отметил неприятие Марикой этих слов. - относительно неплохо. Но может и бросить вожжи. И, боюсь, у наших догадок множество подтверждений. Видите ли, Генрих, ее родные утверждают, что уже после того, как испустить дух, фро несколько раз вставала с постели. Понимаете, что это значит?

Отредактировано Marika Vass (2025-09-03 00:16:52)

Подпись автора