При всей неоспоримости возможностей, обещанных переводом в отряд главы корпуса, Марика отбивалась бы от сего события с норовом необъезженной кобылы. Последние месяцы многое перевернули с ног на голову и обратно несколько сотен раз к ряду, вызывая мучительное брожение в желудке.

И она бы отбилась, не знай одного - лишь безграничности материнского терпения Марики по силам вынести неуемный вздор, извергаемый в в стычках Клайда и Данкеля и не убить при этом последнего. Пара огненных магов, известных амбициозными бойцами с прекрасной выучкой, все чаще напоминала сварливых супругов, выясняющих, кто и за что испортил другому жизнь. Баронесса нередко шутила об этом с Витольдом. Герцог в унисон с ней порой отпускал усталые вздохи, наблюдая очередную перебранку файтеров. Они оба избрали невмешательство в цирк, который нравился многим - только сами наблюдали представление такое количество раз, что могли предугадывать диалоги спорщиков.

Жизнь сосуда непроста и полна душевных терзаний. Например, в остром желании остудить горячих парней, не интересующихся такой фигней, как экономия сил в условиях неизбежной войны. В домыслах этих Марика нередко получала поддержку от герцога Сконе, благодаря которому именно баронесса оказалась в роли паладина отряда. И лишь неуемная энергия фигуры Вустерского оставалась причиной тому, отчего взгляды ее нередко путали адресата.

В глубине души за десятком замков Марика недовольна. Ей бы чуть южнее греть места, кои теперь приходится отчаянно морозить. И хоть тщательно заплетенные кудри ее отливали медью и золотом в отсветах мажеского огня, хоть солнце следовало за ней, расцеловывая щеки, в самой Марике было не пламени. В душе ее вились лозы - сухие и ездкие в рукавах, что прячутся в тени размашистых бархатных листьев. И Марика мерзла, нудела внутренне, не лишая окружение свое удовольствия лицезреть хоть задумчивую, на светлую свою улыбку. Новая роль ей к лицу. Нежная дама, несущая знамя над стройным рядом войск, что бьются за само понятие жизни. Напоминание о том, что мертвых можно упокоить, и Бог избрал для этой миссии таких, как фро Васс. Слабейшие из магов, но преданные короне, духом стойкие, обретшие возможность встать первыми против Смерти и вернуть ее к граням, в которых она естественна. И звучало бы в тысячу раз лучше, не знай баронесса о том, что именно прячется под расшитой серыми нитями праведности маскарадной маской. Ее подпитывает лишь вера в то, что Благу жизненно необходимы клыки. Совести своей же она позволит сжать пальцы на горле чуть позже. Когда это все закончится. Если это все закончится.

Марике больше нравится стоять за плечом, чему она добросовестно обучалась добрый десяток лет своей юности. Желательно - за парой сотен крепких рядов плеч. Жизнь же раз за разом швыряет баронессу в эпицентр событий, заставляя демонстрировать чудеса адаптации. Иначе и не назвать то, каким образом  Марика Васс, сплевывая кровь с гниловатым привкусом реки Гьёлль, осознала себя живой.

***

Осознала не сразу, в несколько циклов повторяя смазанные, вразброс идущие события, словно память отчаянно пытается избавиться от последних часов. Марика не была обычным сосудом, ожидающим, когда партнеру потребуется новая порция энергии. Хоть огненный мальчик Отто и редко заботился тем, чтобы тратить силы с умом, ценность его состояла в исключительном количестве ресурсов. Баронесса же была условлена последней его стрелой, и потому собственную энергию ей приходится отмерять по каплям. Основная ее задача состояла в том, чтоб уберечь членов отряда от последнего в их жизни удара. Мертвецов много. Сладковатый смрад, к которому паладин так и не смогла привыкнуть. Чертово море из копошащейся гнили, костей. И массивное, увенчанное жутью клыкастых изгибов короной. Кто бы не управлял этой тварью, лишь короткий импульс в ее сторону был сравним с ощущением отрубленной руки. Наспех обученные, бестолковые, как щенки, паладины уступали возможностям опытных некромантов. Марика помнит трупную кровь, сочащуюся из пустоты глазниц прямо сквозь прорези промятого шлема твари, что бросилась под ноги коню Данкеля. Помнит предупреждающий крик и жар по щеке, когда пришлось направить собственную лошадь чуть ближе - не могла дотянуться, нащупать контроль, уберечь Отто от неминуемого. Достаточно дернуть. Хоть на секунду, рывком отсечь мгновение, в котором один из сотен мертвых не занесет кривой клинок, а упадет, обожженный до костей, втоптанный в тревожную дрожь земли, что разверзнется в следующий миг. Марика видела коронованного исполина, слышала крики указаний Генриха. Глотала воздух, дрожащий от всплесков магии. И все равно не была готова к тому, как земля, опоенная кровью, расколется. Если кто в суматохе и видел падение слетевшей со вставшего на дыбы коня Марики, то похоронил ее в тот же миг.

Чувствуя, как пальцы разъезжаются в болоте из талого снега, как жидкая грязь и субстанции, о которых не хочется думать, стекают по щеке, волосам, забираясь за ворот, Васс согласилась со смертью. Она сама бы себя не спасала. В миг, когда последние силы отряда брошены на борьбу с мертвым королем, такая попытка могла стоить всего. Игнорируя звон в голове, считает секунды. Она - графин с парой капель остатка на дне. Баронесса хрипит - не в агонии, а от шальной мысли о том, что из нее выйдет образцово красивый ходячий мертвец.

***

У Судьбы насмешка клыкастая. Рот - черный.
Если твой труп, милая Марика, уже подняли в миг, когда небо вдруг обнажилось, лишившись почти всех силуэтов над головой, то как сердце может биться в гортани?
Марика не поймет, что подняли ее не магией, а, взвывшую, неузнаваемо-грязную, за шкирку. И не цепким хватом Отто, не доброй рукой кого-нибудь из своих - чужой. Чужой, но живой.
- Вставай, блядь, вставай, потом подлечим!
Как трогательно - такая забота. Сквозь залипшие багровым веки баронесса просматривает с трудом, как часть мертвых тел поднимается вновь, смыкая плотный ряд вокруг нее и живого. Пытаясь коснуться его сознания, Марика едва не теряет собственное. Магия истекает, как кровь, и как кровь, излившись в большем объеме, чем нужно, заберет с собой и дыхание того, кто ею управляет. Наверное, живой слаб так же, как и она, отдавая остатки мертвому щиту. Или кретин. Марика не знает, да и по краю зрения медленно наползает темнота. Не позволяя себе провалиться в нее, такую желанную, она послушно волочит ночи. Жить хочется. В смерти героической есть толк, когда был результат. Смерть некроманта - на двоечку, а баронесса привыкла быть лучшей. Примерно так она бы обосновала свое решение, если могла бы рассуждать в тот миг. А потому лишь позволила погрузить себя на коня и довериться голодному зеву Рока.

Подпись автора

Земным богам земные храмы строя, нас жрец земли земле не причастит. ©

Марика привыкла трястись на лошади. Вообще ко многому привыкаешь, оказавших в числе кадетов. И на земле спать, и мечом размахивать с угрозой себе же выколоть глаз. Если лошадка мирная, кои на севере встречались нечасто, случалось и подремать в седле. Ехать же лицом вниз мешком продрогшего в зимней сырости мяса поперек крупа - нет. Тут подремать не получится. Только потерять сознание в момент, как стиснет легкие толчок о спину лошади, что с мерной рыси срывается в галоп. Потерять и очнуться, не питая надежд на свободу. Сил мало. Видя лишь завесу собственных промокших волос и бесконечность темноты, распахнувшей бездонную пасть, позволяет остатку магии пройтись по телу, осторожно проверяя. Ушибы и ссадины целителей не беспокоят - хоть и разольются буйным цветом от плеч до самых лодыжек, залечатся быстро. Тяжелее срастается плоть, с костями и вовсе беда. Баронессе не хватает силы унять ни боль, ни давящий, кровавым набатом бьющий гул в опущенной голове. Только тряска и тьма, и тошнотные, белые вспышки, что не исчезнут, как закроешь глаза. Кажется, Марика Васс больше не любит лошадей.

Время для разума, что уплывает порой и возвращается в толчке, заставляя тело скулить и цепляться подпруги седла, относительно. Марика очень хотела жить. Еще, конечно, простого человеческого покоя, но мысль о нем саркастична - женщина не строит воздушные замки, догадываясь, что в ее положении тихая мирная смерть - недоступная блажь. Значит, остаётся одно. Дотянуть до момента, когда корпус хватится своего паладина, но и это и не выручит. От осознания, что находится в сердце отступающей армии, баронесса едва не выплюнула своё. Мысли смешиваются, план осыпается, как аляпистый песочный замок. Она не знает, обязана всаднику над собой спасением иль грядущими пытками, - уверена лишь в его некромантской сути. Великолепно - убьет его первым, чтобы забрать с собой и долго, с неистовым упоением измываться над трупом, мордуя в ученических тренировках.

К моменту остановки Марика уже не открывала глаз, старательно изображая безвольную куклу. Она слышит смардное дыхание смерти на своих устах, но не ищет возможности к ним прильнуть. Дышит, упрямая, затаилась. Ждет, не делая попыток сползти с крупа коня. Обещать - не значит жениться, с целительством точно так же, а остатки резерва стоит приберечь. Притихшая Марика силится разобрать слова в приближающихся голосах.

Резкая вспышка огня в опасной близости от волос заставит лишь беспомощно дернуться, а ругательства, пронесшиеся в голове в ответ, не найдут выхода иного, кроме как в сиплом стоне. Уже почуяли, что чужая, и обходительности теперь не жди.

Подчиняясь отрывистым указаниям, стражники подошли с другой стороны лошади, без лишних церемоний сдергивая находку за ноги. Отродье труповодное, никакого уважения к леди! Удерживаемая за плечи, Марика чертыхнулась. Грязная, злая, с залиплей прядью по центру лба, лихорадочно проверяла блоки. Стоят. Паладину положено беречь голову. Хоть с плеч, но не в разум, ибо тайны реквиема должны оставаться таковыми - это баронесса Васс усвоила в первый же день освоения новой для себя дисциплины.

Марика храбрится, едва переставляя ноги. Подогнутся колени - поволокут, как тряпку, - такого баронесса не стерпит. Кружится голова, мешая фокусировать взгляд, и зрачки беспомощно мечутся, не разбирая лиц. Ощущение легкой щекотки в висках отзывается осторожному касании магии менталиста. Не разбирая, которого, баронесса проверяет блоки, а темнота и грязь услужливо скроют нервную усмешку. Ну, нет. Марика Васс получила титул учтивости определенно не за форму дамских прелестей, что мешают заглядывать в лучистые голубые глаза, и не просто так была избрана светочем божественной миссии. Одмунд из нее душу вытряс, матерым взломщиком вскрывая защиту легче, чем задвижку на трухлявой двери. Баронессе до сих пор неведомо, какие эмоции испытывает к человеку, принесшему подобный опыт - не то безграничную ненависть, не то всеобъемлющую благодарность, ведь стараниями Бьерна в этой шкатулке не так-то просто теперь порыться.

Лапы заснеженных елей тяготились обвесом снежного крова, словно привычные к мерзлоте. В отличие от людей: некоторые из них, включая вашу милую Марику, отстукивают зубами молитву по теплу уже которым кругом. Кроме натужного сопения это единственный звук, который она издает. Кого молить о пощаде? Пленителя? Бездумную стражу, запакованную в жестяные болванки? Не знать, где находишься, гадать, чем закончился бой при Отмаре - пытке подобно. Обнадежить могло только то, что баронесса невольно стала частью организованного отступления, - в нем не было слышно ликований. Скорее уж псы уползли в свои дыры зализывать раны. Празднует ли сейчас неприступная крепость на том берегу? Вестимо. Скорбь о потерях подоспеет к утру.

Марике рано печалиться. Неведение ее ходит об руку с надеждой, а надежда заботливо обнимает плечи. Волей своей, способностью принимать решения, мыслить - этим живые страшнее мертвых, и Марика тоже жива.

Холодные коридоры мерцают в тусклых отсветах огней поют сквозняками. Старый замок, суровый, казалось, обжит лишь частично. Перевалочный пункт рядом с местом, где сужается в изгибе река. Не поднимая головы, пленница считает шаги. Один поворот, второй - направо, вглубь.

В одном из пролетов Вико ловит за локоть пугливую служанку с велением натаскать воды. И пока девчонка вихрем унесется исполнять приказание, стражники втолкнут разобиженную на весь мир добычу в тесную комнатку для омовений и, пропустив за ней некроманта, войдут, блокируя выход. Ошарашенная свободой, баронесса рванула плечом, отступая к невысокой, добротно сколоченной овальной ванной у стены. Вико расположился на длинной скамье у другой, беспечно вытянув ноги. Глядя в тусклые, лишенные сочувствия глаза, Марика не опустит взгляд. Зная, что некромант не оставляет попытки проникнуть в сознание своего трофея, выдерживает с дерзким спокойствием. Молчит. Торопливые шаги и плеск воды сопровождают появление слуг.

- Быстрее давай, - осклабившись, поторопил ее Вико. - У тебя уже двадцать минут, а смердишь похуже трехнедельного… - задрав подбородок, мужчина выразительно провел оттопыренным большим пальцем по шее.

- Лия, можешь ей помочь, если захочет. И никакой ширмы. Госпожа весела не. Спускать. Глаз.

Поджимая губы, баронесса качает головой. Пожалуй, Марика не станет убивать Вико быстро. Каждая секунда ее унижения будет стоить этому человеку втрое дороже. Отворачиваясь, дрожащими, плохо гнущимися пальцами Васс избавляется от формы корпуса. Не стоит бояться наготы - однажды поделилась с ней матушка - ни своей, ни чужой. И коль уж тебя раздели, стыдливость ничем не поможет. Так что любуйтесь, Вико и мальчики - изгибом крутого бедра. Вы его вспомните в конце.

Теплая вода мгновенно окрасилась в буро-коричневый цвет, а маг облегченно выдохнула. Сколь не считали в Айзене варварскими нравы жителей недружественного Тотенвальда, пленной баронессы касались только взгляды до тех пор, пока не затянулся последний узел шнуровки корсажа поверх шерстяного платья. За отведенное время Марика успела откиснуть не только в ванной, но и мыслями, лихорадочно выстраивая линию поведения.

Сидя за столом в покоях женщины, что отдавала приказы, Марика держала лицо, запрещая себе мольбы и панику. Она закрыта, не дает проникнуть в мысль и, значит, потенциально врет. Раскладывая на подлокотники руки, лопатками  находит опору высокой спинки стула. Баронесса не спускает глаз с темноволосой женщины, чьи уста осыпают вопросами, и жизнь Марики на левом берегу Гьелль определится тем, какие будут ответы.

Пытать бесполезно. Есть вещи, которые Васс при всем желании выдать не сможет. Сломать заслонку могут, но найдут ли достаточно сильного менталиста? Если так, то ложь бесполезна, особенно в спектакле почти радушного приема.

Искренне мечтая надраться до поросячьего визга, от вина Марика отказалась.

- Какой прок растягивать время ответами, если меня все равно придется убить?

Такие, как Марика, обожали одну интересную фразу. «Не нужно быть менталистом, чтобы…».

… Чтобы быть наблюдательным, определяя язык тела и жестов. Считывать намерения в коротких улыбках, напряжение в прищуре, растерянность в направлении взгляда. Ты можешь быть хоть маг, закованный в броню из артефактов - выдадут мелочи. Спасибо, матушка Элеонора. Знала бы ты сейчас, какую услугу оказывают дочери твои таланты. Хоть этими секретами ты делилась охотно.

Подпись автора

Земным богам земные храмы строя, нас жрец земли земле не причастит. ©

Стоящий над плечом некромант мог заметить, как ослабло напряжение в пальцах, сжимающих подлокотники что есть мочи - словно каждую из ушедших секунд пленница ждала удара. Несомненно, прекрасная фро перед ней, не жалеющая вина, ищет лазейки в сознании своей находки. Не найдет. Умей прятать мысли, намерения и маленькое распятие под корсажем - пусть до поры до времени. Опасение вызывали не яды в вине, а само коварство напитка, способного затуманить усталый разум порой не хуже ментальной атаки.

Во второй раз баронесса осторожно кивнула. В дрожащих всплесках настенных светильников влажные кудри казались тяжелыми, темными. Вино сил не придаст - не тех, что ей необходимы, а пища...

Марика протянула руку к столу только после того, как впервые еды коснулась сама госпожа этого замка. Это не было изысканное пиршество, но и не полевая кухня, ведь фро не откажут себе в удовольствии отведать до золота запеченного гуся. Темноволосая женщина улыбается, облекая слова заискивание в несомненно увлекательную историю. Когда прозвучало имя, меж каштановых бровей баронессы легла едва уловимая тень, словно далекое воспоминание тревожило ее разум, крутилось, ускользая из пальцев. Что-то близкое, невероятно знакомое. Обличенная менталистом, фро Васс отвлеклась.

- Человеку дарованы разум, инструменты и возможности, чтобы вершить свою судьбу. Если все предначертано - какой нам с вами смысл упрямиться божественному замыслу?

Говорит осторожно и взвешенно, не отнимая взгляда. Марика не дикий зверь, не ярая бунтовщица - ей жизненно важно понимать собеседника. Не меняясь в лице, осторожно потянулась магией к таинственным мыслям, обнаружив лишь вязкую стену оглушающей тишины. Взгляды встретились, повиснув в воздухе беззвучным звоном сошедшейся стали. У женщин свой бой. Без клинков и без выпадов, но с сетью словесных ловушек шла тихая охота друг на друга.

Пока баронесса мешкала с ответом, прикидывая, чего будет стоить ей правда и не окажется ли выше цена у лукавства, некромант, к которому обращались как к Вико, подал голос.

- На одежде видели эмблему корпуса - серебряный дракон кайзера, Госпожа.

Марика мысленно чертыхнулась, понимая, что ей не особо приходится выбирать. Ну что ж - нет лжи искусней полуправды.
Деликатно откладывая в сторону вилку, пока та еще не оказалась в чьем-нибудь глазу, баронесса с изяществом коснулась салфеткой уголка рта.

- Вы совершенно правы в своих домыслах, фро. Прибудь я с целью пошпионить - этого не случилось бы подобным образом, уверяю вас. Мне очень жаль, но пока, - выдержала Марика многозначительную паузу, - я не могу позволить себе открыть кому-либо свое сознание. Вы не хуже меня знаете, что прочесть мысли - наименьшее, что может сделать менталист. А я всего лишь женщина, и до недавних пор находилась на службе в качестве сосуда.

Сердце ее билось ровно, как не дрогнул и голос. Тонкое искусство говорить лишь то, что от тебя желают услышать - без единого ложного слова, могло даровать не только время, но и чуть больше.

- Мое имя Марика, и ваш, - быстрый взгляд за плечо, полный нескрытой неприязни уколол тихо фыркнувшего некроманта, - Слуга вытащил меня, когда я упала с коня. Полагаю, он спас мне жизнь.

Баронесса еще не определилась, вносить ли это событие в разряд требующих благодарности. Возможно, она все же скажет Вико спасибо. Но сначала, пожалуй, плюнет на его труп.

Марика склонилась над столом, с уверенностью отчаянного сокращая дистанцию. Она боится эту женщину, страшится замка и лишенные мысли глаза мертвецов, что заменяют здесь слуг. Все, что обыденно здесь видится ей дикостью. Поразительным в своей цивилизованности варварским извращением над переходом души в другой мир.

- Уверяю вас - я пересекла границу не по своей воле. Но в моей воле не создавать проблем никому из присутствующих. Даже если мне не представится счастья вернуться домой - беседы в приятной компании не самая большая плата за жизнь.

Фро Васс звучит тепло и мирно, не имея ни единой догадки, как поступят с ней дальше.

Подпись автора

Земным богам земные храмы строя, нас жрец земли земле не причастит. ©

- Верно. - Марика спрятала взгляд холодных голубых очей где-то в складках сукна, лежащего на коленях. Она не ропщет, принимая правила смертельной для себя игры. В самом сердце логова некромантов не было смысла представлять себя жертвой, не было времени испытывать страх. Это чувство фро Васс закрыла так глубоко, как только могла, чтобы позволить накрыть штормовой волной не раньше, чем у этого чувства не будет свидетелей. 

- После всего, что видели ваши люди в купальне, рьяно исполняя необходимость не спускать с меня глаз, приличной леди впору требовать на себе жениться. Так что охрана меня не смутит.

Марика не удержала косой, недоброй ухмылки. В мельчайших подробностях созданный мыслеобраз о становлении вдовой в полуметре от алтаря откровенно забавлял. Словно было подходящее время шутить. Впрочем, подозревая отчаянную жажду дамы, красившей губы винным багрянцем, в хоть каких бы то ни было развлечениях, Марика могла предположить - именно способность позабавить палача может стать поводом выронить меч. Может, и впрямь стоило на несколько минут представить себя гостьей, а не боевым трофеем, взятым под славной крепостью святого Отмара.

Баронесса не успела насладиться сладостью изысков. И хоть тошнота уже не мучила ее, как в первые недели при виде мертвецов, Марика все еще испытывала чувство сродни чистоплюйной брезгливости, смешанной со скорбным сочувствием. Ни тени испуга - нет смысла бояться мертвых, пусть и движущихся. Страшиться нужно тех, кто управляет несчастными телами, спутанными в нитях зловещего кукловода. И все же Марика спешно отдернула руку, поежившись от прохладного касания губ, которым положено иссохнуть в земле. Она могла понять бесчисленную мертвую армию, призванную завоевывать территории. Мертвым можно поручить самую черную, самую опасную из работ. Но покойников, поднятых ради развлечений, баронесса уместить в своей голове этим вечером не смогла даже наблюдая, как естественно движутся мышцы под под бархатом бледной кожи. Тонкая, искусная работа. В те дни, когда Марике приходилось поднимать мертвых самой, ее подобные не щеголяли ни живостью мимики, не плавностью движений. Однажды она заставила труп проплыть до середины реки Везер, чтобы скрыть случайность неслучайного убийства, но и тогда работа была ее грубой и топорной.

Марика сомневалась, продолжать ли ей играть роль обычного сосуда в цепях обстоятельств, лязгнувших вокруг запястий с подачи хитрой незнакомки. Это не обычная вербовка. Некромантка ведет самый изысканный, деликатнейший в своей непринужденности допрос. Фро Васс почти слышит хруст ледяной корочки, по которой вынуждена ступать, рискуя провалиться в глубины смертельных черных вод. Не видя возможности открывать некромантке мысли, придется ставить на единственно очевидное - явную любовь женщины к представлениям. Вновь откидываясь на жесткую спинку стула, Марика вновь опустила ресницы и мысленно черпнула магии (благо, пища и впрямь добавила сил), уже с привычной ей легкостью направляя в пустоту, туда, где недавно обитало чье-то сознание. Будь баронесса чуть более набожна, ей стоило бы сейчас помолиться. Сейчас ей казалось, за все сотворенное и то, что будет сотворено, ей не вымолить искупления даже стоя ночи напролет на коленях у ног самого архиепископа Фрайбургского. Оттого так отчаянно и цепляется за жизнь - на той стороне явно не ждет ничего хорошего.

Второй мертвец, мирно лежащий солдатиком на полу, неспешно пошевелил пальцами рук. Потом ног. Открыл и закрыл глаза, словно в полудреме. Марика не спешила, с присущим целителю любопытством исследуя тело, проверяя тонкими искрами импульсов каждую мышцу. Умирать молодым, наверное, очень обидно. Тело было резвое и крепкое, необычайно сильное, и только плотный сгусток в сердечной артерии подсказывал, что стало причиной столь раннего ухода несчастного. Баронесса поморщилась, поддаваясь буре негодований. Будучи по натуре своей внимательным и чутким целителем, возмущалась - полный край в половинной гармонии, способных не только увидеть проблему, но и порою справиться с ней. Предпочтение же отдают вождению посмертий, а не спасению.

Мертвец перевернулся на бок, поджав колени, неуклюже приподнялся на локте, перемещаясь в сидячее положение. Лицо его все так же бесстрастно, во взгляде нет фокуса. Покачнувшись, человек встал и приблизился к танцующему, широко разведя руки в неуместно-товарищеском жесте, словно собирался обнять старого друга. Так и вышло. Замыкая руками крепкий торс второго покойника, человек остановил распущенность обнаженного танца, а баронесса скользнула дальше, мысленно протягивая руку ко второму. Здесь для нее было проще, ибо в том заключались ее призвание и работа - позволить усопшему покой, прерванный волей грязного колдовства. Магическую нить чужого контроля в его сознании Марика перехватила практически грациозно чтобы в следующий миг рубящим движением отсечь сразу две.

Столкнувшись лбами, безвольной грудой тел покойники повалились на пол.

Демонстрация, пожалуй, могла оказаться чересчур успешной, но Марика приняла отчаянное решение ставить все на живой интерес некромантки. Несомненно, Тотенвальд знает о паладинах. Их шпионов в Айзене больше, чем саранчи, и как корпус не искоренял эту напасть, гниль успевала просачиваться быстрее.

- Я бы непременно просила предложить мне что-нибудь сложнее, будь эта ночь менее богата на.. события.

Зная, что после боя некромантка не располагает большим количеством сил, паладин рядом с ней не опасалась признать, что и сама практически выдохлась.

- Могу ли я спросить, что все же произошло с крепостью? - попыталась осторожно осведомиться баронесса, надеясь, что неожиданность ее умений возымела эффект и будет возможность понять хоть что-то и для себя.

Подпись автора

Земным богам земные храмы строя, нас жрец земли земле не причастит. ©