Сезон плодов близился к закату, буйство красок меркло, и на смену золоту с багрянцем постепенно наползала привычная для Кастилии коричневатая гамма холодного времени года. Впрочем, красоты пейзажей Бастиана трогали мало. Смотреть вокруг глазами крупного землевладельца и предвкушать щедрый урожай он пока тоже не привык. Потому отмечал лишь состояние дорог и постоялых дворов по пути, а радовался тому, что пока дожди не зарядили. Глядишь, и до столицы получится добраться так, чтоб экипаж ни разу не просел на все колёса в огромной луже.

Экипаж, к слову, совершенно не радовал. Из всех достоинств только обновлённые графские гербы на дверцах, в остальном сплошные неудобства: трясёт на каждой колдобине, как на телеге, скрипит так, словно вот-вот развалится, вдобавок и попахивает внутри… странно. Словно в углу поселилась кошка, а позже графиня опрокинула нюхательные соли. О мягкости сидений можно и не мечтать, как и о том, чтобы согреться – Бастиан подозревал, что в случае ливня вода через щели в крыше будет щедро литься прямо на голову. Велел он вывести эдакого монстра из каретного сарая для важности момента – издали смотрелось внушительно, а стоило родовым стягам на шпилях скрыться из поля видимости, то пересел в седло и вздохнул свободно.

Вхождение в наследные права оказалось делом хлопотным и накладным. Финансовое положение старшего брата осталось не то, чтоб в полном упадке, но настолько запутанным, что пройдоху управляющего захотелось вздёрнуть на балке прямо в большом зале. Остановило не то, что сие плохая примета, как подсказывала сестра, а осознание печального факта, что украденные монеты из него всё равно не посыпятся. Часть записей о податях за последние пару лет бесследно исчезли вместе с их сборщиками, капитан гарнизона заявлял, что жалование не плачено более полугода, хотя все бароны, прибывшие присягнуть новому графу, в один голос заявляли, что выплатили всё до последнего медяка.

В общем, от мечты попивать вино у камина в покое и благоденствии, пока имелось только вино, коего в погребах обнаружилось в изрядном количестве – и за то спасибо. От остального Бастиана отделяли горы расписок и прочих бумаг, на которые он посматривал с откровенной опаской, потому и ухватился за шанс взять небольшую передышку. И от дел, и от общения с вновь обретённой семьёй. То, что всем домочадцам от тебя стало что-то надо – тоже было в новинку. Раньше-то он мог гостить в замке и про него вспоминали хорошо, если через несколько дней – когда граф решал собрать всех за ужином. А тут каждый норовил набиться в собеседники, расспросить о планах и намекнуть о своих нуждах-желаниях. Намёки были столь прозрачны, что хотелось посоветовать приходить каждому с клочком бумаги, на котором написано имя и сумма, да молча оставлять в кабинете на столе.

Поля, виноградники и оливковые рощи сменяли друг друга, тракт становился шире и оживлённее – чувствовалось приближение столицы и настроение Костиньи сменилось с благодушного на тревожное. Последний раз он был здесь около года назад и теперь задавался вопросом – не осталось ли свидетелей, которые смогут это подтвердить. Вроде бы не должно. Он всегда действовал крайне осторожно, родовым именем не назывался, а тогда на улицах Альтамиры царил сущий ад. О котором сейчас ничего не напоминало. Медленно тянулись телеги, гружённые товаром, гарцевали на холёных лошадях… Бастиан задумался о том, что надо бы отыскать в столице хорошего портного и обновить гардероб. А то ведь, как ни крути, а встречают по одёжке – прежде чем оценить по уму или другим каким достоинствам.

Прошение об аудиенции у королевских особ, порядка для, он оставил где требовалось, но справедливо рассудил, что вернее будет увидеться с реально властьпридержащим, то есть с герцогом де ла Серда, который весьма удачно доводился Костиньи кузеном.
- Кузен? – удивлённо поднимал брови некто вроде секретаря, прежде чем допустить Бастиана к встрече с родственником.
Скептическое выражение на физиономии рисовалось столь явно, что аж раздосадовало, и монета, которую Бастиан крутил в руке, отправилась обратно в карман. Хотя оно и понятно, что при таких-то чинах и регалиях родни у герцога видимо-невидимо - всякий норовит хоть седьмой водой на Сангрие назваться.
- Моя мать – донна Антония Агуэда Мартина Костиньи, вдовствующая графиня Лагар, доводится родной сестрой покойному герцогу Алехандро, - стараясь не повышать тона внятно изложил Баст.
Секретарь неторопливо вернул брови на место и с поклоном показал на скамьи под аркой.
- Тогда извольте подождать, вот здесь наверняка будет удобно.