Magic: the Renaissance |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Magic: the Renaissance » 1562 г. и другие вехи » [1562] есть здесь кто неживой?
Молчи наедине с собой,
Один ты будешь здесь едва ли.
Ведь духи мёртвых, что толпой
Тебя при жизни окружали,
И в смерти вновь тебя найдут:
Их воля явственнее тут...
Эльвондор, Тотенвальд/1562
Анейрин, И`ньяру
Предвидеть что-либо трудно. Особенно будущее.
Молитесь, чтобы я был зол. Во гневе я ещё держу себя в руках.
Конечно же Неблагой двор с нетерпением ждал возвращения своего правителя, уехавшего почти десять лет назад поохотиться на змей и пропавшего где-то в северной чаще Великого Леса. Что десять лет для вечности? -Минута. Лорды и леди с удовольствием подождали бы и две, и три. И даже остаток вечности. Король был жив – сотворенные им предметы не исчезали, а значит, еще не пришла пора выбирать нового. К тому же среди эльфов ходила молва о пророчестве, что следующий король станет последним.
И никто не хотел, чтобы последним он был потому лишь, что эльфы исчезнут и некем ему будет править. Так что Анейрину всякий желал доблестных подвигов и славного возвращения.
Но вот когда он, веселый и злой въехал через хрустальные ворота, радости в сияниях жизни его подданных не было вовсе. Лишь тревога.
И не успел он подняться по ступеням, как к нему потянулись рыцари и дамы, до того момента занимавшиеся обычными своими делами. Анейрин равнодушно оглядел их, отметив несколько новых лиц и прошел в зал Совета, отправив пару юных пажей разыскать своих лордов, где бы те ни были, а пока он ждет, подать ему кувшин меда и к нему чего-нибудь поесть.
Когда же совет, далеко не в полном составе собрался, Анейрин, оглядев напряженные лица, сообщил, что дворец надлежит свернуть, а всем собраться и следовать за ним, поскольку Неблагой двор переезжает в место более полюбившееся их владыке. Ну а неосторожный вопрос: «когда?» заявил, что вот прямо сейчас и переезжает. Сотни две эльфов остаются собирать дворец, да укладывать по сундукам, что необходимо будет взять, а остальные – по коням и в дорогу!
Все важное он узнает от советников по пути. Вот только самое-самое важное и очень-очень коротко.
И еще короче, пожалуйста. И еще…
В общем, вышло, что ничего, требующего незамедлительного королевского внимания не случилось, а что случилось, уже разрешилось! Не зря же во дворце столько советников, сановников и просто красивых леди.
Но если решать проблемы они могли успешно, то быстро переходить через порталы так и не научились. Оттого путешествие двигалось хоть и быстро, но медленно.
И пока двор перебирался через один портал, проходило полдня и приходилось ставить шатры и готовиться к вечерней трапезе, беседам и развлечениям. Анейрин вспомнил было про любимого своего лютниста, но тут обнаружилось, что мальчишка двор покинул давно, почти лет десять назад. Поэтому пришлось лордам и леди состязаться перед своим любимым правителем в искусстве игры на музыкальных инструментах, чтобы мог тот отыскать достойную замену своему лютнисту. Замена, конечно же сыскалась, но явно радости от нового своего положения не испытывала. Рослый и сильный рыцарь с волосами цвета меди и глазами зелеными, словно ряска, Мервин из Туманного лога, вынужденный теперь ехать подле короля, уже попытался сказать ему, что видит свое призвание в уходе за лошадьми, но никак не в треньканье на лютне. На что король поведал ему, что призвания своего тот просто не знает, и в знак своей милости пообещал ему возможность узнать, для чего требовалось несколько изменить маршрут.
И вот поутру, оставив лагерь, король с небольшим обрядом в полсотни эльфов направился по тропинке на запад искать одну из древнейших рощ волшебного леса. Ехали верхом, не пользуясь порталами, потому что Анейрин в роще еще не бывал и желал знать туда дорогу, тем более что поездка не обещала быть долгой. Что такое пять дней или десять для того, кто провел в путешествии по Лесу последние десять лет?
Остальному двору велено было ждать.
Неблагой двор готовился к худшему – ждать своего правителя следующие десять лет, живя в шатрах, раскинутых на отнюдь не самой живописной лесной поляне.
Лютнист Мервин, ехавший по правую руку от короля, тоже готовился к худшему – разучивать на привалах любимые королем баллады, забытые даже эльфами еще в те времена, когда на свете не было еще Мервиновых родителей. Нынешние же песни Анейрин находил глупыми, безобразно короткими, не имеющими ни сюжета, ни морали. О чем и рассуждал по пути, пользуясь тем, что возражать королю не посмеет никто, а значит его мнение останется единственно верным.
Остальные эльфы, дабы не скучать, развлекались чарами. Мастера ткать иллюзии состязались в искусстве преображения леса обычного в некую утопически-сказочную местность по правую сторону от дороги и ужасающе-мрачную – по левую. И с каждым днем пути создаваемые ими видения становились все изощреннее. Мастера преобразований, насмотревшись на видения, колдовали над своими лошадьми, а ловчие играли с приманенными птицами, меняя их облик. И вот, на шестой день пути лишь король, несчастный рыжеволосый лютнист и пара лордов, древних настолько, что помнили времена, когда Лес достигал морей на востоке, ехали на лошадях и одеты были, как обычно. Остальная же свита двигалась на химерах самых различных форм – от оленей с лисьими мордами, на спинах которых блестела змеиная чешуя до огромных кошек, тела которых, казалось были собраны из клубов черного и серого дыма. О птичьей природе летающих существ напоминали лишь крылья, да лапы. Клювастые головы грифонов теперь украшали лошадей, а вот крылатые создания приобрели заячьи и хорьи морды. Кому-то из эльфов удалось перелепить магией птичью голову во вполне эльфийскую, кто-то вдохновлялся насекомыми, снабдив вполне симпатичные кошачьи или куньи мордашки выпуклыми фасеточными глазами.
Сами же эльфы под стать своим волшебным скакунам облачены были в пух и перья и выглядели столь гротескно, что их легко было бы принять за сидов из глубин леса или древних сказаний, разве что никто из них не заскучал настолько, чтобы обзаводиться рогами и копытами.
Вчерашние победители этой общей игры, ехали нынче за королем, не смея оглянуться и не зная до вечернего привала, удастся ли им сохранить свои венцы и завтра. Голову эльфийки венчал венок из снежных бабочек, трепещущие крылышки которых поднимали в воздух серебристую пыльцу, а ехала она верхом на огромном черно-красном петухе задняя часть которого была змеиной, но завершалась алым рыбьим хвостом. Петух был трехглазым и рогатым и вид имел воинственный и недовольный. Эльфийка же выглядела так, словно наряд свой собирала, складывая в замысловатый узор хвоинки и веточки, припорошенные снегом, а для плаща использовала переливчатые стрекозиные крылышки. Вчерашний мастер иллюзий ехал её стараниями на белом лунорогом быке с печальными человеческими очами и мощными лапами, каковые должны были считаться львиными, если знать, что образцом для них служили геральдические львы с человеческих гербов. Хвост у быка был длинный голый и с кисточкой, а вокруг морды ниспадала до земли кудрявая белая грива. Всадник же, на нем восседавший, занимался тем, что облачал скучные ели и безлистые березы в чары, отчего деревья казались вросшими в землю спящими гигантами с уродливыми лицами, а темно-зелёные кроны обретали вид нездорового болотно-зеленого тумана, клубы которого складывались в оскаленные пасти змей, волков и медведей.
Но король Анейрин всех создаваемых его спутниками красот и ужасов не видел – под копыта его коня ложилась заснеженная дорога, а лютнист, пекшийся о здоровье лошадей больше, нежели об усладе королевского слуха музыкой, раскидывал чарами снег и тоже не смотрел назад.
Путника они заметили издали. Одинокий всадник, он не снизил скорости и при виде королевской свиты даже не подумал свернуть к обочине, чтобы переждать учтиво, пока король Неблагого двора и его эльфы прошествуют мимо. И очень скоро стало ясно почему.
- Принц, - любезно оскалившись произнес Анейрин, останавливая лошадь. Один из ехавших позади лордов вскинул руку, давая сигнал всем остановиться, - какая удивительная встреча!
Он обласкал взглядом дивной красоты юношу, отметив, что тот ничуть не возмужал с того времени, как гостил в его дворце.
- Неужели мы так близко от дворца доблестного А`Суа, что впору нанести визит вежливости вашему отцу? Или вас тоже привело в эти места желание узнать предначертанное?
Ехавший по правую руку от короля лютнист, поклонившийся принцу, как и прочие спутники Анейрина, теперь, пока король говорил, с пристальным интересом разглядывал не эльфийского принца, а его лошадь. Принцы Мервина не интересовали точно так же, как лютни, короли и старинные баллады. Для того, чтобы носить на спине эльфийского принца, животное явно было недостаточно хорошо, хотя и не являлось откровенно убогой клячей, каких использовали в хозяйстве рабы. Такую кобылу счел бы хорошей разве что человек. Ну а эльф мог бы и поправить её изъяны… если бы…
Рассматривая свет её жизни, бывший королевский конюх заметил странное, зыбкое плетение чар, будто бы тающее под взглядом и ускользающее от пристального внимания.
- И, прежде чем я смущу вас предложением провести ночь за медом и беседами, скажите, спешите ли вы настолько, чтобы считать каждый час и день? И если спешите, могу ли я предложить вам в помощь воинов и чародеев?
Иногда И`ньяру мечтал о том, чтобы оказаться в чужой шкуре лет эдак на двести-триста, и не видеть, не слышать и не быть причастным ни к чему, что происходило в пределах земель Благого двора.
Конечно, как и любой эльф, он мог обратиться птицей и вознестись над вечнозелеными землями, ловить широким крылом буйный ветер, а после нестись к земле, чтобы прикончить и вдоволь попировать какой-нибудь мелкой тварью. Или бежать на четырех мощных лапах, жадно лакая пастью и ноздрями терпкий, пахнущий сыростью и зеленотравьем воздух, месить вязкую грязь, не заботясь о сохранности одежд - какие одежды, право слово, если есть густая черная шерсть? А может, стать хладнокровной змеей с глазами-бусинками и блестящей чешуей, скользить вдоль кочек и коряг, без труда улавливая дрожь земли, и вить кольца в какой-нибудь норе, не заботясь о том, что какой-нибудь лорд оприходовал чью-то дочку, и теперь над парой тройкой домов навис дамоклов меч кровной мести. На худой конец, всегда можно принять личину человека и пожить там, среди смертных, чтобы их образ жизни и быт неизменно напоминали Его Высочеству о великой цели заветной мести - единственной причине, по которой он еще бродил по земле.
Одним словом, вариантов имелось великое множество, но возможностей кот наплакал. Буквально.
Зато возможность была у Тилли. В королевской конюшне ее кормили от пуза, давали пить чистую родниковую воду, чистили и вычесывали длинную гриву, не оставив возможности колтунам появиться на светлой шерстке. Одним словом, Тилли расцвела и хоть до лошади королевских кровей ей еще было далеко, она уже мало напоминала ту норовистую кобылку, которую И`ньяру выбрал, полагаясь на провидение судьбы.
Довольна ли была эльфийка-лошадь своей участью, И`ньяру не знал. Он заглядывал к ней иногда, чаще Л`ианора, лишь единожды из вежливости проехавшемся на кобыле вокруг дворца - знакомство закончилось не слишком хорошо, потому что Тилли взбрыкнула и едва не сбросила всадника. С той поры она находилась в стойле, выгоняемая конюхами ежедневно, с другими скакунами, на широкий манеж, дабы кровь не застаивалась.
Визит к старому королю ничего толком не дал - Та`нсалир пребывал в том счастливом неведении, когда не узнавал никого, кроме любимых белок, и обоим принцам вместе с зачарованной лошадью пришлось в срочном порядке уносить ноги - увы, если разум подводил Та`нсалира, то с магией он все еще был на короткой ноге. И`ньяру в очередной раз поклялся себе никогда не возвращаться в безумцу, а потом, успокоившись и вылечив сломанную руку и разбитый нос, все-таки решил прийти позже, но уже без Л`ианора.
Тилли весь этот перфоманс восприняла стоически. Кажется, она уже смирилась с мыслью о том, что до конца времен ей щеголять в облике лошади.
Тем не менее, И`ньяру зря времени не терял. У него было, навскидку, двадцать или даже тридцать неотложных дел, накопившихся за время отсутствия, потому он без зазрения совести передал заботу об Адалин старшему брату, а сам принялся наверстывать упущенное. Беседа с А`суа вышла лаконичной и жесткой, сказать по правде, было удивительно, что король внезапно вспомнил о наличие у него не одного, а аж целых двух детей. Оказалось также, что он прекрасно знал обо всех перемещениях младшего сына, и о причине, побудившей его отвезти эльфийку к далекому морю.
- В следующий раз, как полезешь за чужим подолом - сам себе свадьбу сыграешь. Без отца, без трона, с венком из лопуха.
Эту фразу И`ньяру не просто прокручивал в голове, более того, убийственно-холодный тон снился ему в страшных кошмарах. Он просыпался посреди ночи в поту и крике, жадно пил воду и до рассвета мерял свои покои шагами. А после садился за рукописи и до самого утра изучал все, что писали о чарах и проклятиях те, кого уже не было на этой земле. Было в этом действе что-то извращенное, возможно, А`суа знал и о Тилле тоже. Не то, чтобы И`ньяру яро протестовал против брака - рано или поздно это должно было случиться, а появившийся на свет ребенок еще больше укрепил бы его права на трон. Но Тилли... принц скорее согласился бы добровольно наглотаться расплавленного железа, да еще попросил бы добавки.
Впрочем, была еще и Адалин. Но в ее случае железа скорее наглотался бы А`суа. И`ньяру подозревал, что конкретно эту юбку Его Величество предпочел не замечать, как бельмо в глазу. Одним словом, в королевской семье временно воцарился мир. Такой же хрупкий, как и нервы младшего наследника.
Он покинул дворца, уже не особо заботясь о сохранении какой-то там тайны - как показала практика, сделать это было также легко, как сдвинуть гору голыми руками. Тилли была сонной в этот час, но кажется оказалась рада немного размять ноги, а потому скакала во весь в опор. Камни и коренья мигом убирались с ее пути, ветви раздвигались, а стволы быстро двигались в разные стороны. И`ньяру творил магию, расчищая путь, а Тилли будто решила показать, на что способна. Наверняка в ее умной голове роились вопросы, но задать их она не могла. А И`ньяру решил не снисходить до попыток понять, что именно интересует Туилэвэн.
Итак, к тому моменту, когда впереди показалась процессия, солнце уже взошло, вечное лето исчезло, и на смену ему пришли холода. Тилли замедлила ход, копыта ее утопали в хрустком снегу, и кажется, эльфийка была не очень довольно. И`ньяру натянул поводья, вынуждая ее перейти сначала на легкую рысь, а затем на шаг, после чего ободряюще похлопал по взмыленной шее. Изо рта принца вырывался пар, будто это он только что скакал как проклятый. Глаза его, неестественно-синие, прищурились, цепко осмотрела каждого и каждую, кто виднелся за статной фигурой владыки Неблагого двора.
Анейрина И`ньяру видел дважды или трижды. Как минимум. Это если считать те разы, когда ему довелось вести с Его Величеством недолгие беседы в то время, когда А`суа изъявлял желание посетить чужие земли. О чем именно говорили оба короля И`ньяру не знал, и также он имел достаточно такта, чтобы не донимать отца расспросами. Если А`суа и доверял кому свои намерения, то уж точно не тем, кто был в них задействован. Он считал это лишним. И, быть может, опасным. Что же до Анейрина, И`ньяру не строил иллюзий вокруг его любезности. Никогда.
- Ваше Величество, - он склонил голову с вкрадчивой вежливостью, но, кажется, при этом даже не попытался остановить свою лошадь. - Честь быть замеченным вами. Уверен, и лес, и все его древние тропы завидуют тому, что сегодня вы обратили свой взор на скромного путника. Встреча и впрямь неожиданная.
Лукавил. Самую малость. Для И`ньяру встреча неожиданной не была. Более того, она была в том самом списке неотложных дел. Но кому это интересно?
- Нет, дворец моего отца, да будут боги милостивы к нему, остался там, - И`ньяру неопределенно махнул рукой на восток. А может, и на север. Сам не понял. - Увы, мои дни не мои, как и ночи - они принадлежат обещаниям, данным в иных кругах, и дорогам, что терпеть не могут задержек. Будь мир устроен иначе, я охотно согласился бы на мёд, беседы и даже на долгие молчания у огня. Впрочем, если вы, Ваше Величество, отправляетесь туда же, куда и я… быть может, тропа пожелает, чтобы мы шли по ней рядом. Хоть немного.
В его взгляде появилась пустота, как будто он смотрел сквозь всех, не замечая их, поглощенный чем-то гораздо более важным. Принц чувствовал на себе десятки любопытных глаз и знал также, что десятки любопытных ушей прислушиваются к каждому брошенному ненароком слову.
Тилли пошевелила ушами и недовольно фыркнула. И`ньяру покосился на нее. Всего доля мгновения. Он уже научился определять, в каком настроении находится эльфийка. Именно в этот момент Тилли говорила что-то вроде "Да пошли ты их к сидам, не видишь, что ли, они тут все ненормальные?!"
Чья бы корова мычала, особенно если это девица с сомнительными манерами и вечно перепутанным понятием нормальности.
Он дернул поводья и пришпорил кобылу, заставляя ее двинуться вперед - медленно, неохотно, но все-таки двинуться. Обоняния принца коснулись запахи свежести и цветов, он видел склоненные головы и любопытные глаза, однако чужие лица смешались в калейдоскоп, и при всем желании И`ньяру не вспомнил ни одного из свиты. Это претило. Он не любил ситуации, в которых ничего ни о ком не знал, однако все знали его.
- Прошу прощения за дерзкое любопытство, но ваша свита с позволения сказать, внушает уважение, но вызывает вопрос. Обычно на охоту выходят не столь представительно - столь многочисленная и явно разношерстная компания наводит на мысль, что цель вашего выезда несколько шире, чем просто прогулка по зимнему лесу. Или я заблуждаюсь?
Молитесь, чтобы я был зол. Во гневе я ещё держу себя в руках.
Принцы благого двора были дивно красивы, а когда лик собеседника является усладой для взора, то и разговаривать с ним можно много дольше, чем необходимо для вежливого обмена любезностями. Печальный от своей новой должности лютнист такого желания не вызывал, а прочих своих приближенных король Неблагого двора за минувшие столетия узнал достаточно, чтобы не соскучиться по их обществу за какие-то десять лет.
Выслушав признание И`ньяру о том, что тот занят и занят не своими делами, Анейрин понимающе улыбнулся. Для всякого эльфа приходит время пожинать плоды юношеских безумств и нести бремя взятых гейсов. Хотя, может быть, принц еще в ту пору не дошел и счастливо творил, что велело если не сердце, то беспокойный ум.
Анейрин присмотрелся к ауре принца, полюбовался мягкими, гармоничными ее переливами, как любовался бы драгоценной друзой аметиста или горного хрусталя с огромными правильными кристаллами. Не приметил в ней ни сидских, диких по своей природе проклятий, ни эльфийских и подумал, что принц счастлив пока еще простыми радостями и не ищет тайных и опасных знаний. Или ищет не там, где следует и потому можно, не обретя искомого, нажить проблем на полтысячелетия.
- В этих краях странно было бы встретить путника, ведомого иным стремлением, нежели желание соприкоснуться с древней силой, которой доступно пронзать время, и через неё узреть предначертанное, - сообщил он, пусть и не прямо, о своих целях, не видя причин делать из них тайны.
- Но мне не доводилось бывать здесь прежде, - признался он, - потому приходится пройти весь путь самостоятельно, чтобы впредь входить в рощу за один шаг.
Среди его спутников нашлись бы те, кто мог открыть для своего короля портал и даже не рискнул бы обмануть, но Анейрин не изменял своей давней привычке полагаться прежде всего на собственные силы и чары в том, что не мог проверить тотчас.
- И, если дела, тем более не ваши, могут подождать день-другой, я буду рад разделить с вами остаток пути до заката, а кров шатра, мед и пищу – до рассвета. Спутники же мои всего лишь стараются угождать своему королю и избавлять своего правителя от тягот пути.
Еще бы не старались. И каждый ведь мечтает, чтобы долгожданный король не задерживался долго среди верных подданных, вновь предоставив Неблагой двор самому себе лет на десять.
Анейрин примерно так и собирался поступить, предварительно уладив срочные дела и заполучив все необходимые средства для решения задачи, на узнавание условий которой потратил эти самые десять лет и понял, что решение не подразумевает участия эльфов, а сама задача не под силу смертному человеческому существу, если, конечно, не взрастить оное героем, для этого подвига созданным.
- А вы, юный принц, счастливо избавлены даже от верности оруженосца, - заметил он задумчиво, - или не нашли достойного и верного настолько, чтобы доверять ему хранить ваш сон и зачаровывать клинок?
- Разумеется.
Подождать день-другой? Легко. И`ньяру, в принципе, мог и неделю подождать. И месяц, если уж на то пошло. В прошлый раз, кажется, именно так и вышло. Когда великие короли заняты своими великими королевскими делами, всякая там мелочь вроде младших принцев, племянников и прочей придворной статистики остаётся при своих интересах: пить вино, гонять лошадей до изнеможения и пускать стрелы в беспечную живность ради удовольствия. Ну, и прочие радости праздной жизни, о которых, может, лучше бы и не вспоминать. Особенно вслух. Особенно трезвым.
Он покосился на лес, неторопливо, с тем самым выражением лица, что обычно бывает у тех, кто вглядывается в пейзаж и внезапно осознаёт, что вот уже третьи сутки подряд наблюдает одну и ту же сраную сосну. Лес как лес. Деревья. Вот белка поскакала — нервная, как все, кто жил в этих краях. Местные звери, в отличие от своих собратьев из людских земель, отлично понимали, что от компании эльфов лучше держаться подальше. И, желательно, с хорошей форой.
Судя по долгому, тяжёлому выдоху, Тилли придерживалась примерно той же философии. Лошадь фыркнула, выпустив в морозный воздух облачко пара, которое медленно поднялось вверх, крутнулось и застыло в форме почти идеальной хрустальной сферы. Красота, конечно. Но когда начинаешь различать в собственном конском дыхании элементы декоративной магии — это знак, что пора либо пить меньше, либо искать приключения где-нибудь в другом месте.
Впрочем, И`ньяру и сам был не так уж прост. Магию знал. Любил. Просто предпочитал не устраивать из этого цирк с конями на глазах у всей деревни. А вот в узкой компании, среди своих — да, бывало. Там, где не требовалось лишних слов и не надо было объяснять, что ты вообще-то не шут гороховый, а кое-что умеешь.
— Был у меня оруженосец, — произнёс он, чуть повёл плечом, будто отгонял назойливую муху. Или просто разгонял застоявшуюся в венах кровь, чтобы не стыть на этом ветру, среди вечно любопытных глаз. Голос у И`ньяру был ровный, почти ленивый, только в конце фразы чиркнула сухая нота раздражения. — Да вышло так, что пришлось его… отпустить. Давненько. А найти нового, как оказалось… задачка нетривиальная. Если не сказать — невозможная.
Сказал растянуто, со вздохом показательно тяжёлым, с тем самым отведённым в сторону, полупритушенным взглядом — ах, ах, полюбуйтесь, страдающий принц. Вы только представьте, сколько сейчас будет разговоров за спинами: "Ах, бедняжка, разбито сердце!" Или нет — "О, там точно был скандал, мол, братство, не по крови, но по духу, и всё закончилось драмой!" Или ещё какая-нибудь слащавая сплетня на вкус особо падкой публики.
И`ньяру такое обожал. Раздай им намёков, наточи слухи до хрустящего блеска, покидай косточек в это болото, пусть сами строят догадки. Правду всё равно знал только он. Ну, он да Морохир.
Если уж быть точным — оруженосцем Морохир никогда не был. Статус не тот, титул не тот. Да и вообще всё не так. Но сути это не меняло.
Дружба? Наверное. Та самая, с лёгким, противным привкусом незаживающей херни. Иногда И`ньяру перегибал палку. Иногда Морохир терпел. Иногда срывался. Последний раз сорвался так, что теперь вот — здравствуй, северные границы, иди охраняй, сыч проклятый. Где-то у сидов, в самой заднице мира, куда даже птицы не летают по доброй воле.
Упертый, несгибаемый ублюдок. За это И`ньяру его и держал. Хоть иногда и хотелось выдрать с корнями.
Тем временем вокруг что-то изменилось. Солнце вдруг засветило ярче, ветер затих, где-то вдали завыл волк — радостно, зловеще и, надо сказать, весьма старательно, будто сама природа решила подыграть этой встрече ради пущего драматизма. И`ньяру прищурился, скользнул взглядом по Его Величеству, даже чуть задержался. Предначертанное, говорите? Интересненько.
Если уж начистоту, всю эту братию прорицателей, гадалок, звездочётов и прочих любителей трясти деньги из наивных или попросту психически нестабильных, Иньяру переваривал плохо. Скорее даже — не переваривал вообще. Прямо аллергия на это шаманское зверинец-шоу. Это Л`ианор мог с искренней страстью пытать ромашку, вымазывать руки в чужих кишках и относить содержимое деду с вопросом: "Ваше Бывшее Величество, поведайте, что там мне уготовано?"
Сам И`ньяру подобным не развлекался. Возможно, потому что привык решать свою судьбу без подсказок со стороны. И уж точно был готов лично разгребать последствия собственных решений, без помощи козлиных потрохов и мистических видений. Хотя, надо отдать должное, в конкретной ситуации Его Высочество Анейрина он понимал. Более того — даже слегка заинтересовался. Честно. По-своему.
Поддакивать, конечно, не стал. Не вывалил с порога: "Ах, вот и мне бы не мешало поскорее заглянуть в своё будущее, полюбопытствовать, куда всё катится!" Нет. Ядовитый язык аккуратно прикусил, ресницы опустил, как будто вдруг смертельно устал от разговоров о вечном. Потом медленно, сладко зевнул, закрыв рот ладонью в чёрной перчатке — всё чинно, всё благородно, будто в этом зевке было больше благородства, чем во всех окрестных лордах.
И лениво протянул:
— С древними силами, скажу честно, отношения у меня не складываются. В отличие от моего августейшего отца. Но коли уж вечером нас ожидают костёр да вино… расскажу вам пару занятных историй. Если только ваш лютнист согласится аккомпанировать на фоне. Не люблю, знаете ли, без музыки портить окружающим аппетит.
Молитесь, чтобы я был зол. Во гневе я ещё держу себя в руках.
В запредельной степени любезности принца Благого двора, легко было усмотреть тонкую издевку. Не потому, что тот и в самом деле желал проверить на прочность выдержку Анейрина, а потому, что королю захотелось её увидеть – мыслимое ли дело говорить о желаниях слуги!
Еще бы принц сказал, что едет туда, куда его везет лошадь, не направляя ее бег.
- И почему вас вдруг стали волновать желания слуг? – осведомился Анейрин, - Или нынче такая мода – спрашивать, чего хочет всякий от музыканта до конюха?
Он мог бы поиронизировать над одинокими странствиями И`ньяру, но сам десять лет прекрасно обходился собственными силами и магией, и понимал, что не всегда спутник или спутники помогают в пути. Иногда оказываются обузой.
Жестом он предложил принцу занять место справа от себя – почетное, но обычно пустующее – ни супруги, ни наследников у Его Величества не было, а лорды-советники в прогулках и путешествиях нужны не дольше, чем выскажут все, о чем желает узнать король.
- Я, быть может, отвечу тем же, - туманно пообещал Анейрин, - и расскажу о древних си…лах, - он чуть не сказал «сидах», - и отношениях. Но вы, кажется, устали…
Он оценил наигранность демонстративно-скучающего зевка, но слишком мало знал этого эльфа, чтобы отнести этот жест к тем, что ему просто свойственны, или увидеть за ним томную демонстрацию готовности впасть в нездоровую скуку – этакий призыв спасать, утопив в развлечениях, спорах, ссорах, состязаниях и порочных забавах.
Обернувшись, он встретился взглядом с находившейся позади эльфийкой и обронил:
- Двигайтесь вперед, отыщите место и ставьте шатры.
После же вернул свое внимание принцу:
- Пока мы ищем место для лагеря, расскажите о том, что любите, и почему. Например, что думаете о задачах, решение которых кажется невозможным?
Спросив, он тронул поводья, пустив коня шагом, полагая, что несколько минут беседы не слишком их задержат.
Леди передала его приказ и вот уже спутники Анейрина, огибая их с И`ньяру, потянулись вперед – устраивать лагерь на ближайшей большой поляне.
- Или о людях. Вам нравятся те, что живут за пределами Леса?
— О, конечно, нынче всё иначе, — протянул И`ньяру, чуть наклонившись в седле, будто для доверительности. — Мы, знаете ли, у себя в Благом дворе решили — пора бы перестать сжигать слуг за дерзость. Новая мода. Совсем свежая. Прямо с вышивкой на манжетах.
Он глядел на Анейрина с той ленивой, тягучей вежливостью, в которой уважение шло строго в прикуску к язвительной ухмылке. Почётное место справа? Лестно. Особенно если не рассчитываешь на нём задерживаться. Хотя кто знает, как там судьба распорядится. Иногда она, как пьяная кузнечиха с молотом, — лупит куда попало, а потом требует благодарности. Может, и затянется их милое путешествие — кто в здравом уме вообще меряет время, будучи бессмертным? Эльфы счёт ведут не дням, а головам. Точнее, количеству успешно перерезанных глоток и заговоров, в которых успел поучаствовать до обеда. Так что да — утро без интриги, без убийства или хотя бы одной стычки с лордом-консерватором… ну, такое себе утро. Не стоило вставать.
— Но вы правы, — продолжил он. — Кто станет всерьёз учитывать желания музыкантов или конюхов? Особенно если сам привык сидеть выше по лестнице и смотреть вниз — на тех, чьи руки вечно в пыли. Просто музыка — штука обидчивая. Настроения лиши — и даже самый искусный лютнист не сыграет ничего, кроме ломаного хруста. А когда играет так, будто струны у него под кожей — тогда да, даже костёр кажется теплее. Даже молчание становится сносным.
Принц коротко кивнул в сторону спутников Анейрина, отъезжающих вперёд.
— Так что пусть играют. На фоне. Чтоб было веселее, если разговор вдруг свернёт в сторону политики.
Тилли шагала рядом с конём Анейрина, и И`ньяру какое-то время молчал, будто обдумывая, что сказать. А потом, не меняя ровного тона, ответил:
— Невозможные задачи — мои любимые. Особенно те, что пахнут гибелью и требуют жертв, которых никто не хочет приносить. В них есть… вкус. Как в старом вине, на дне которого лежит пыль убитых надежд. Такие задачи не решают — их любят, как любят музыку без слов и битвы без победителей.
Он взглянул на Анейрина. Спокойно, немного насмешливо. Почти мягко.
— А люди… они раздражают меня. Прежде всего тем, что иногда напоминают нас.
Затем чуть отвернулся — в сторону ветра, как будто его интерес внезапно иссяк. Но улыбка — тонкая, чужая, почти прозрачная — осталась на лице.
Собственно, если до этого момента И`ньяру и чувствовал усталость, то сгинула она куда-то, как заначка в руках придворного казначея — только моргнул, а уже нет. Внезапно окружающий лес заиграл красками, будто кто-то умудрился незаметно заменить его на пустыню. Или болото. Или поле боя. Впрочем, для эльфа с фантазией это одно и то же.
Ну да, конечно, это была бы шутка в духе Л`ианора. Примитивная, как детская побрякушка, но с претензией на глубину. Брат всегда так магию видел — через какое-то своё, болезненно индивидуальное восприятие. Вечно выдавало у него не изящное плетение чар, а какую-то магическую тряпку с чужими заплатками. Не по науке, зато со стилем. И`ньяру не осуждал. Ну, разве что мысленно. Иногда. Когда настроение совсем уж было паршивое.
Он плавно повернул голову в сторону короля, прищурился — мол, не обижайтесь, сейчас будет пассивно-агрессивный комплимент:
— Между прочим, мой отец был бы рад видеть вас при Благом дворе. Почётным гостем, разумеется. Даже, смею предположить, весьма расстроился, когда вы не прибыли на осенний пир.
Сказал это так буднично, как будто речь шла о том, кто не донёс соль на кухню. Хотя знал — если батюшка услышит, что младшенький его, не посоветовавшись, раздаёт приглашения королям, с ним поговорят. С любовью. Но так, чтоб потом неделю не садиться. Но И`ньяру не волновался. В конце концов, кто-то должен был сунуть нос туда, куда не просили. Ради королевства, конечно. А не из патологической тяги к дерьмовым ситуациям. Совсем нет.
Молитесь, чтобы я был зол. Во гневе я ещё держу себя в руках.
Принцу Анейрин внимал с любезной улыбкой, но не особенно вслушиваясь в его болтовню, единственной целью которой было избавить говорящего от неловкого молчания, высказывая свое мнение как о том, к чему Его Величество обозначил свой интерес, так и к иным темам.
- Если правитель северных лесов и в самом деле желал меня видеть, то весть о его желании не спешила меня отыскать, - откликнулся он, едва прикрыв теплотой в голосе равнодушие к тому, что происходило при Благом дворе минувшей осенью. И в каждую из прошедших восьми до нее, все дожди и листопады которых сопровождали Анейрина в странствиях и подле древнего каменного кургана, убрать который ему так и не удалось.
- Но я, быть может, найду время поприветствовать его и узнать о тревогах и чаяниях Благого двора, когда отправлюсь на Север. Дела, ему известные требуют внимания. И все потому, что… люди, смертные, не слишком-то похожи на нас. Любой эльф, имей он возможность творить чары за пределами древнего леса, уже властвовал бы над смертными, занявшими исконные наши земли. Люди же… понятия не имеют, как жить с магией, хотя уже должны бы и у тех, кто обрел природные свои силы лет тридцать тому назад, вырасти дети. Наши рабы в обращении с ней и то более свободны. Хотя тоже ничем на нас не похожи. Жалкие, чахлые создания. Или вы о внешнем сходстве?
Тут смешливая его улыбка сделалась задумчивой.
- Юные человеческие девы, случается, очень даже недурны собой, но редко в ком можно обнаружить грацию, силу и толику воображения. Да и красота их.. недолговечна.
Он позволил себе полюбоваться точеным профилем светловолосого принца и его горделивой осанкой. Но взгляд, задержавшийся на юноше невольно коснулся и конской головы. Сияние жизни вокруг лошади было своеобразным для животного, все помыслы которого сводятся к еде, радости от движения, стремлению к отдыху, да простым страхам и незатейливым радостям, вроде морковки, яблока и незатейливой ласке.
- Уверен, - заметил Анейрин, - ваша кобыла больше похожа на эльфийку, чем любая из человеческих дев. В чем же она провинилась, раз ей отказано нынче в речи, платье и обращении, достойном леди?
Слова его привлекли внимание Мервина, до того лишь благодарно улыбнувшегося И`Ньяру, когда тот рассуждал о музыке. И лютнист, не смея подать голос, прежде чем король к нему обратится, прикипел взглядом к принцевой лошади. После же с затаенным укором взглянул на принца и весь превратился в слух, не желая пропустить ни слова из объяснений, если таковые последуют.
- И перед кем?
Связующих чар между лошадью и И`Ньяру король неблагих эльфов не заметил, но это вовсе не означало, что существо высшего порядка стало скотиной не по его желанию.
— Ну, разумеется, — отозвался И`ньяру, легко откинувшись в седле, как будто этот разговор касался кого угодно, только не его. Прядь пепельных волос соскользнула на лоб, он с видимой рассеянностью убрал её обратно — почти жеманно, если бы не лёгкий прищур, с которым обычно наблюдают за чужими падениями. — Весть не дошла, листья опали, а пир всё-таки случился. Как говорится, осень не спрашивает дозволения. Боги знают, кто в этом виноват — гонец, случайный шквал или личная нелюбовь Вселенной к дипломатии. Но, смею заверить, пир получился весьма… живописный. Без вас, но с изобилием вина и лицемерия. Одно другого, впрочем, не заменяет.
Он чуть помедлил, на языке вертелось ехидное: "А мой отец, вероятно, всё ещё где-то в тронном зале со вздохом гладит лоб, горюя о вашем отсутствии. Примерно с полминуты, а затем отправляется хмурить брови над судьбой древесных грибов." Но нет. Слишком рано. А может, слишком глупо. И`ньяру не был суицидником, по крайней мере, не настолько.
— Простите, если мои слова прозвучали излишне… по-человечески, — наконец вымолвил он, склонив голову с почти театральным поклоном. — Когда слишком часто общаешься со смертными — начинаешь перенимать их речь. Их привычки. Их злосчастное стремление всё объяснить, даже то, что лучше бы оставить в тени.
Пальцы скользнули по поводьям Тилли. Ласково. Почти извиняюще.
— Конечно, сравнивать нас с ними — то же, что приравнивать клинок к ржавому гвоздю. Но если вырвать всё внешнее, острое, блестящее — останется суть. А суть у нас с ними одна и та же. Тяга к разрушению.
Принц говорил мягко, но в голосе проступала тяжёлая, сухая злость — не вспышка, а то, что тлеет годами под кожей.
— Они бегут — потому что знают, что умрут. А мы идём — потому что забыли, как бояться. Но в итоге каждый хочет одного: власти. Над телами, над душами, над самой реальностью. Они рвутся вверх — и режут себе горло о собственные крылья. Мы — чуть осторожнее, чуть изящнее, но с тем же результатом.
И`ньяру обернулся к Анейрину. Смотрел не снизу вверх и не в упор, а так, как смотрят в зеркало, когда знаешь: отражение может ответить.
— Их вина не в том, что они не похожи на нас. Их беда в том, что они слишком близки. Те же амбиции. Те же страсти. Та же тяга к исключительности. Они просто не умеют носить это с достоинством. А мы — притворяемся, что умеем. Вот и всё.
Он чуть усмехнулся — тонко, без зубов.
— Так что да. Мне они напоминают нас. Когда мы ещё не научились вежливо оправдывать своё зверство.
Он замолчал, почти с облегчением. Вежливо, красиво — как умеют замолкать только те, кто в глубине души мечтает, чтобы собеседник поскорее переключился на кого-нибудь другого. Ну вот, отлично — король Неблагого двора обратил свой интерес к лошади.
И`ньяру внутренне кивнул. Лучшая защита — чужое внимание, направленное не на тебя. Тем более что Тилли, как всегда, вела себя безупречно… в рамках своего характера. То есть с минимальным уважением к тому, кто сидит у неё на спине. Она фыркнула, повела ухом, будто решала — то ли ржать, то ли оставить всё в себе, как и полагается приличной заколдованной лошади. А потом, видимо, пришла к выводу, что изысканная невоспитанность — это тоже стиль, и вздернулась на месте, изящно, с намёком. Почти скинув принца. Он, конечно, удержался. С лёгким напряжением в ногах, с жутким подозрением в глазах, но без потерь достоинства.
— Вы правы. У неё действительно прекрасный профиль. И чутьё на подлость. А ещё она, в отличие от большинства принцесс, умеет держать темп в бою и не визжит при виде крови. Думаю, если бы у неё был выбор, она бы вас за этот комплимент даже поблагодарила. Конечно, если бы в данный момент могла говорить.
Он провёл рукой по гриве лошади — бережно, почти нежно. И добавил, понизив голос:
— Хотя... временами она говорит. Или, скажем так, почти говорит. Но тогда уже поздно что-либо объяснять — обычно к тому моменту уже кто-то орёт, кто-то горит, и с неба летят обломки.
Принц чуть склонился вперёд, сверкнул улыбкой:
— Проклятия, знаете ли. Они, как дурные привычки. Прилипают. Особенно к тем, кто когда-то позволил себе почувствовать слишком много.
И`ньяру выпрямился, откинул волосы с плеч и совершенно невинно закончил:
— Впрочем, если вам так интересно... можно устроить показ. Правда, стоит быть готовым, что её первое слово после возвращения будет не "здравствуйте", а, скажем… "сдохни". Но, уверяю вас, голос у неё чарующий. Даже в ярости. Особенно в ярости.
Молитесь, чтобы я был зол. Во гневе я ещё держу себя в руках.
Вы здесь » Magic: the Renaissance » 1562 г. и другие вехи » [1562] есть здесь кто неживой?
