Семейное счастье сэра Дисглейрио, в человеческой части мира Диса Тэрвена, находилось от него очень далеко и представляло собой прекрасную супругу и пять дочерей. Где они находились сейчас и чем занимались, сэр Дис имел преставление смутно-географическое и, спроси его кто об этом, уверенно бы махнул рукой на юго-запад, как раз по направлению ветра. А вот проблемы воспитания дочери нежного возраста у Диса были в непосредственной близости. Близость эта обычно находилась за пределами досягаемости ремня именно тогда, когда более всего нуждалась в подтверждении своего наличия через хорошую порку плотных ягодиц несносной девицы. Жил Дисглейрио Тэрвен среди людей, и не, имея возможности, посвящать все время присмотру за эльфийским дитем, перенял некоторые весьма действенные способы воспитания у людей.
Действие их было краткосрочным и весьма сомнительным, как и у человеческих лекарств.
Но иного Сеа не знала, а о том, как должно быть, Дис ей не говорил, а в те моменты, когда ее выходки не являлись прямым непослушанием его требованиям, даже гордился воспитанницей.
И в целом, за восемнадцать лет совместных их странствий, Сеа не сделала ничего, чего нельзя было бы преодолеть, прикопать или от чего не удалось бы сбежать.
Но с тех пор как сэр Дисглейрио встретил свою любовь, вариант «сбежать» сам собой отпал. А потому им, и прежде всего Сеарис, приходилось жить более-менее по-человечески. Потому что сбегать без Адельхайде Дис готов не был, а вариант «выкрасть возлюбленную и увезти с собой» не представлялся исполнимым уже потому, что размеры Адельхайде и ее вес были таковы, что для ее перемещения требовалась телега и две выносливые лошади. А без магии такое прятать сложно, да и смысл в обладании, не приносящем радости?  А радость, счастье, восторг и прочие приятные чувства Адельхайде доставляла Дису лишь в редкие моменты, когда он разворачивал ее, целясь в крылатую тень под облаками или же во вполне детально рассматриваемого дракона на подлете оного к месту посадки.
Потому сложная цепочка отношений, в которых жил Дис Тэрвен последние годы выглядела следующим образом:
Где-то обнаруживался излишне досаждающий людям дракон. Барон Линдебах следовал за Драконом, Адельхайде следовала за бароном. Сэр Дисглейрио – туда, куда требовалось прибыть Адельхайде, а Сеарис ехала туда, куда ехал ее наставник. Но почему-то все время пыталась свернуть в сторону.

В общем, будь Дис человеком и нуждайся во сне и отдыхе, как все люди, служить барону и воспитывать эльфийское дитя ему вряд ли бы удалось, не заточая это самое дитя в деревянный ящик, обитый медью. Но поскольку он был эльфом, а драконы не паслись на лугах, как коровы и непосредственный бой с очередным из них случался после нескольких месяцев выслеживания, и приманивания, времени на воспитанницу, азартные игры, театры и даже измены возлюбленной, не говоря уже о попойках и драках, у Диса хватало.
Да и Сеарис между выходками, порками и побегами в сторону познания мира эмпирическим путем, была вполне славной, смышленой девочкой, наблюдать за успехами которой в стрельбе из лука и метании ножей было в радость.  Сейчас как раз был такой период. Тем более, что всех их объединяло предвкушение победы над очередным драконом.
Так что… на Сеарис можно было положиться. Любой эльф, считая, что на другого эльфа можно положиться без всяких, скрепляющих договор заклятий, знал, что рискует ошибиться. Но вероятность ошибки была тем выше, чем скучнее было общее дело. А поимка дракона унылой рутиной не являлась, так что Дис был вполне уверен, что Сеарис и приманочная корова окажутся в оговоренном месте в одно время, но к моменту прилета дракона привязанной и готовой к трапезе будет все же корова, а не эльфийка.

Потому хватился воспитанницы он примерно через десять минут после того времени, как она должна была вернуться. А их веселой компании пора было выдвигаться на охоту. Поэтому, выразив барону желание «проверить обстановку», выехал первым и пустил лошадь в галоп, едва ли проехав полмили от постоялого двора.
Вот свороток к холму, где можно еще разъехаться двум, даже трем телегам или развернуться, если непогода меняет планы. Но  вверх, на пологий холм ведет уже  тонкая дорожка, проложенная копытами, ногами да редкими повозками тех, кто предпочитал короткую дорогу окольной, более гладкой, но во время дождей неизменно превращавшейся в месиво чавкающей под колесами повозок грязи.
Что могло пойти не так? Куда делась Сеарис?
Старинных эльфийских сказок он ей не рассказывал, а потому вдохновляться на эпическое похищение чужих коров целым стадом, чтобы нажить себе вражду с лордом, которому эти коровы принадлежат, Сеарис было нечем. Отсутствие лордов в здешних землях вполне мог заменить любой барон или граф. Но масштаб проблемы тогда будет далек от эльфийской эпичности, достойной сказаний.
Он пустил лошадь рысью, давая ей отдохнуть и вскоре, едва они миновали заросли шиповника и бузины, разросшиеся вокруг пяти сосен да десятка лип, узрел простую истину возникшей у Сеарис проблемы во все красе.
Подъехал молча, хотел сначала услышать историю, на придумывание которой у Сеарис, конечно было достаточно времени, а потому придал своему лицо выражение задумчивое и совсем не строгое, словно бы размышлял что будет у Сеарис нынче вместо ужина: розга или конский хлыст.
До хлыста дело, конечно еще не доходило, но отчего бы не подумать о нем, а подумав и отказавшись от такого наказания, в очередной раз убедиться, что он – куда более добрый и заботливый наставник, чем это дитя, предназначенное в будущем для великих деяний и перемен, заслуживает.

Всё шло по плану, вот только план претерпевал изменения прямо на глазах.

Картина, представшая пред задумчивым взором пронзительно синих глаз сэра Дисглейрио поражала своей отчаянной пасторальной невинностью. Вот луг. Вот девица, мирно отдыхающая под не по сезону щедрыми лучами осеннего солнца. Лошадь. Ей бы, конечно, пастись в отдалении, дополняя собой пейзаж, но она лежит, однако, хотя, судя по сиянию жизни, и не околела. Не хватает юного пастуха в панталонах и кремового цвета чулках, подвязанных бантами, и непременном черном жилете поверх кипенно-белой рубашки. Впрочем, пастухов подле нежно любимой воспитанницы, эльф видеть не желал. И поскольку своим одиночеством Сеа оправдывала чаяния его сердца, вовсе не разозлился, выслушав объяснения, а проследив полет большой осенней мухи, восхищенно кружившей над крупом Жози, заметил:
- Ну ладно, хоть не гармалы или аконита.  Хотя…
Он задумчиво взглянул в небо, выискивая взглядом силуэт недавно кружившего где-то здесь дракона. Небо было невинно чистым, хотя и не столь голубым, как, например, в апреле.
- Если дракон все равно сожрет Жози, то лучше бы уж ты набила ее аконитом, борщевиком и беленой. Так что поднимайся.
Он указал на ближайшие деревья и кусты.
- Наломаем веток и попробуем прикрыть Жози.  Главное, чтобы дракон не увидел её и все же полетел за коровой. Надеюсь, успеем прежде, чем сюда подъедет Эммерик.

А еще сэр Дисглейрио надеялся, что новые интересные слова не вдохновят  Сеарис на подробное изучение местной флоры. Потому что неугомонная эльфийская девица – это одно, а неугомонная эльфйиская девица, способная, прогулявшись по придорожному лугу, нарвать милый букетик из цветов и трав с затейливыми листьями и, бросив его в питье из ягод и поздних яблок «для придания пикантного вкуса», отравить всех гостей постоялого двора – совсем другая беда.
Люди там, конечно, собрались большей частью раздражающие, но это же не повод от них избавляться, даже если ты эльф. Хотя, сэр Дисглейрио и сам понимал, что счастливое проживание этой жизни эльфом – само по себе повод позволить себе все, что ты сможешь украсть, вывезти, зачаровать и переварить.
- И, к слову, ты не видела, в какую сторону улетел дракон?

Если бы не прекрасная Адельхайде, изящные плечи которой сэр Дисглейрио неоднократно воспевал дождливыми вечерами на постоялых дворах, где волей случая среди скучающих путников не оказывалось странствующих музыкантов или поэтов, ведомых надеждой поразить своим талантом какую-нибудь благодетельную и добродетельную графиню, в слухах прославленную ценительницей искусств или любительницей поэтической лести, то эльфу и в голову не пришло бы заниматься столь рассудочным и спокойным делом, как охота на драконов.
Потому  мысль о том, что причиной исчезновения огромной крылатой твари из поднебесья может быть банальная приземленность её натуры в настоящий момент, не пришла в его голову. Зато посетила Сеарис.
И пока они обламывали ветви ближайших деревьев, хотя и с разными чувствами, Дис думал, куда могла деться такая зверюга, как дракон, если отсюда ее не видно? Но думал не только об этом – сам процесс сооружения шалаша над спящей кобылой вызывал у него очень неоднозначные чувства. Лошадь хотелось спасти. Но деревья было чисто по-эльфийски жалко, даже не смотря на то, что он сам предложил Сеа этот способ. И глядя на усердие, с которым девушка подтаскивала длинные ветки к лошади и добавляла их к двускатному сооружению, опорой которому служило брюхо лошади, Дисглейрио понимал, что упустил в воспитании эльфийской девицы такой важный этический пласт, как бережное отношение ко всему живому, начиная с растений.  Но восполнять этот пробел сейчас совершенно точно не было времени. Зато было время подумать о драконе и осмотреться по сторонам, опасаясь его увидеть.
- А дальше, - Дисглейрио устремил задумчивый взгляд на холм, - я поднимусь на холм. Потому что терзают мое сердце мысли о том, что дракон укрылся с другой стороны и поджидает нас у той самой коровы. Где бы ему еще быть?  А ты…
Он окинул Сеарис скептическим взглядом, мысленно прикидывая, чего от нее сегодня больше – вреда или пользы. И кому?
Вреда, судя по состоянию лошади, юная эльфийка создавала больше. Но ведь не Дису же, а окружающему миру – кобыле и деревьям. Так что очередной ее жертвой вполне мог стать дракон. Тем более, что Сеарис еще предстояло в каком-то неопределенном будущем взойти на неблагой престол, а значит, ничегошеньки с ней до того дня не случится, потому что все, что произойдет, будет являться частью предначертанного.
Рассудив так, сэр Дис с самым суровым видом заявил:
- А ты отправляйся навстречу барону и скажи, чтобы был осторожнее.
Ну а сам подошел к оставленному мерину, намереваясь на нем подняться почти до вершины холма и оставив у кустов волчьей ягоды опоясывающих вершину, словно давно нестриженные кудри обширную лысину, осторожно  пройти с полмили и посмотреть, а не лежит ли дракон на другой стороне холма, ожидая, пока хозяева коровы вернутся, чтобы подло всех их пожрать хотя бы для разнообразия. А то каждый день говядина – как-то приедается.

Сеарис ожидаемо возразила, и хотя  Дис не прогнал ее угрозами  и позволил устроится на лошади позади него, путь вверх по холму они проделали привычно препираясь. Но душевные эти беседы оборвались разом, когда стало ясно, что коровы нет.
Только одиноко светлел вбитый в землю колышек.
Дракон, как известно, не пташка небесная и не заметить его очень сложно. А эльфы, как известно, хорошие следопыты. Последнее утверждение, правда весьма спорно, если судить обо всех эльфах, а учитывая, что за прошлые свои визиты за подношением, дракон изрядно истоптал лапищами траву на вершине, чтение событий по следам и вовсе не представлялось возможным.
Но тут до чуткого эльфийского слуха донеслись душераздирающие рыдания насилуемой скрипки. Инструмент терзали где-то внизу и явно со знанием дела, потому что после несуразной прелюдии послышалась смутно узнаваемая мелодия, гаснущая, когда ветер менял свое направление.
А стоило пройти десятка два шагов и взглянуть с холма вниз, эльфийскому взору предстала удивительная картина.
На расстоянии примерно в милю, вниз по спускавшейся с  холма дороги последовательно лежали корова, карета и дракон зеленовато-лазоревого окраса. Справа и слева от дороги - с полдюжины лошадей и мужчин в поблескивающих на солнце кирасах. Корова, карета и лошади имели вид пораженный и не живой, поскольку  каждый по своему, но все, тем не менее одинаково, лежали на боках. Дракон же расположился вдоль дороги на животе, вытянув хвост и голову. Притом хвост неторопливо двигался из стороны в сторону, а голова одной щекой лежала на карете и казалось, вот-вот ее раздавит.
Непосредственный источник звука в обозреваемом пространстве увидеть не удавалось.
- Совсем страх потеряли, - обозлился Дис на дракона, пытаясь понять по расположению тел людей и животных, что произошло.
Ему захотелось снова отправить Сеарис к барону, но едва ли от этого Эммерик с Адельхайде заберутся на холм быстрее.
- Скажи мне, Сеарис, отрада заката моей жизни, это ты увела туда корову? – спросил он у воспитанницы, поняв, что корова скорей всего пала при спуске с холма, тогда как карета, судя по тому, с какой стороны лежали лошади, как раз ехала вверх по дороге. Всадники, закономерно ее сопровождали.
- И что говорит твое сердце. Стоит ли нам ждать Адельхайде с бароном или же попытаться спасти того, кто прячется в карете, спугнув нашу планируемую добычу?

Тот факт, что каждый день прирожденный наездник вовсе не означал, что сэру Дисглейрио удастся одновременно удержаться в седле вставшего на дыбы коня и ухватить за шиворот сбегающую Сеарис. Рука, взметнувшаяся в воздух, дрогнула и пальцы ее перехватили повод, поскольку падение с лошади могло причинить вред эльфийскому самолюбию, а сбегающие эльфята отроческого возраста – дело обычное.
Несмотря на наличие пяти законных дочерей сэр Дис не знал этого доподлинно, так как за все триста три года счастливого брака домой наведывался редко. Во взгляде, которым он проводил убегающую вниз по холму Сеарис читалась спокойная уверенность в том, что куда бы ни ступало дитя предназначения, шагая по этой земле, пусть даже в коровью лепешку, оно идет по пути, предначертанному ему судьбой, навстречу великим деяниям.

Судя по размерам дракона, деяние, к которому устремилась Сеарис могло оказаться слишком велико для столь хрупкой эльфийки. Сэр Дисглейрио похлопал по шее тревожно переступающего с ноги на ногу коня. Тот, повернув голову, покосился на всадника темным глазом и с нетерпеливым ржанием, взрыл копытом землю - чуял дракона и не хотел оставаться в опасном месте. И правильно не хотел. И следовало бы развернуть коня и поспешить навстречу барону, надеясь, что разбирать карету дракон будет долго и они успеют до того, как несчастные, запершиеся там люди, окажутся в пасти чудовища. Но как бы была скучна жизнь Диса, если бы он делал то, что следовало?  А скучная жизнь эльфа – жизнь короткая!
Поэтому он просто смотрел, как  Сеарис несется вниз, гадая, на каком расстоянии от дракона девица остановится и подумает о том, чтобы поискать укрытие. Не угадал. Сеарис не остановилась. Она просто внезапно рухнула ничком, словно подстреленная.

На деле же в лодыжку пробегающей мимо девчонки вцепилась  рука выдавшего своей не принадлежности к числу мертвых человека, лежащего у дороги. И тут же послышался шепот:
- Ты что смерти ищешь? Лежи, пока не улетит.
Мертвой притворялась девушка с растрепанными рыжими косами. Она и подтянула к себе девчонку.
- Дракона никогда не видела? – прошипела она с ненавистью глядя в сторону чудовища, которое вовсе не пыталось вскрыть карету, а, блаженно прикрыв глаза, слушало раздающуюся оттуда мелодию. Невидимый девушкам скрипач, явно старался. Играл, словно в последний раз.
Лицо у рыжей было простое, круглое, левая щека испачкана так, словно та отирала что-то с лица грязной рукой. Рыжие ресницы слиплись острыми язычками, а веки покраснели, будто недавно она плакала.
- И откуда только взялась…