Среди десятков смертей и трагедий Стоунгейта утрата кастильской инфантой магической силы и вовсе не была ни горем, ни бедой. Даже сама Диана по этому поводу совершенно не страдала.
Алессандро же, после бегства из Стоунгейта, отправился не в Академию, не к родителям в Романию, ограничившись письмом, а по праву жениха сопровождал инфанту в Альтамиру, разделив все тяготы этого путешествия с новой наперсницей своей невесты, Франческой Орио, дочерью графа Фалерно. Так это звучало правильно и прилично.
На деле же наследник романского герцогства делал всё, чтобы невесту свою видеть как можно меньше. Ехал верхом и лишь когда в пути их застигал дождь, перебирался в экипаж, где совершенно не скучала прекрасная Диана. Мертвые не скучают. Да и там просил Франческу не демонстрировать ему тонкости своего мастерства, с трудом удерживаясь от требования накрыть инфанту плащом с головой.

Он вообще ничего не хотел бы знать о том, как живые управляют мертвыми, но знал. Узнал в Стоунгейте, пока для них с Франческой и ее куклой готовили легенду и подбирали сопровождающих. Объяснили. Показали. Научили.
И оказалось, что всему необходимому его научили еще в аудиториях и лабораториях Святой Анны. Всему, кроме главного – работать, сочетая оба направления доступной ему магии. А это уже объяснил капитан Деверо.  Объянил, как новобранцу, не выказав особенного внимания даже к имени, которого кастилец не мог не знать. А когда приказал поднять брошенных им покойников, рухнувших, как подкошенных, Алессандро увидел ее, Диану. Безучастно стоящую во дворе Стоунгейта, тоненькую, хрупкую, трогательно прекрасную в простом платье и с распущенными, несколько спутанными волосами. Мертвую.
Потому что живой она быть не могла.
Он так и замер, глядя на свою невесту. И, заметивший это Деверо фамильярно похлопал его по плечу и вздохнул.
- Мои соболезнования, - сухо произнес он. - Если вам, дон, будет легче, её убили не мои люди. И не мои солдаты.
Алессандро дернулся, повел плечом, выражая недовольство этим прикосновением.
- Вы знаете, кто она? – спросил он глухо и пристально посмотрел на лохматого капитана.
Деверо кивнул.
Сандро вскинул голову, со странным чувством осматривая двор Стоунгейта, такой непохожий теперь на тот, куда несколько дней назад въехали три с лишним десятка юношей и девиц в сопровождении преподавателей. Вспомнились уставшие, но довольные завершением пути лица, разговоры за трапезой, привычное показное высокомерие Лорана, уклончиво отвечавшего на предложение помолиться…
- Но… почему? Зачем с ней вот… так?
- Новенькая тренируется водить куклу, - пояснил Деверо, -тоже из ваших.
Алессандро до этого момента смотревший только на Диану, перевел взгляд в сторону небольшой группы людей, пугливо жавшихся друг к другу и увидел Франческу.
Вспомнилось, как она упала там, у выхода из подземного тоннеля, когда Лоран и Мигель пытались отбиться от напавших мертвецов.
- Донна Орио, - произнес Деверо.
И Алессандро как-то сразу ощутил разницу в том, как капитан говорил о живой девушке, об одной из них. У неё осталось имя. А инфанта была теперь просто «ею», а еще куклой, которую «новенькая училась водить».
Он не ожидал, что увидит кого-то из курсантов живым, кого-то, кто поймет всю глубину его падения, кого-то, у кого, как и у него нашлись причины принять условия тех, кто стоял за некромантами. Но, оказалось, в живых остались не только они с Лораном, но и эта девушка. Франческа, обладательница точно такого же дара. Болью резанула мысль о тех курсантах, которых просто убили. Он огляделся в поисках знакомых лиц, внутренне готовясь увидеть их изуродованными и окровавленными, но, к счастью, не заметил никого из курсантов. Язык не повернулся спросить, куда их дели.
Оставив капитана, Алессандро направился к девушке, не зная даже, что скажет, не подбирая слов и полагаясь лишь на свое сердце.
- Франческа, - окликнул он и, осознав, что ситуация не располагает к фамильярности, поправился, - донна Франческа.
Она ничуть не изменилась – все такая же собранная с сосредоточенным лицом, худенькая, бледная, большеглазая. Франческа Орио выглядела так, словно трудилась над каким-то заданием и заданием непростым.
- Это была… ловушка, - только и смог он сказать.
Хотя, наверное, моменту приличествовало бы выразить радость от встречи и возможности увидеть её живой.

Франческа поразила его. Открытие новых возможностей их скромного дара словно преобразило девушку. А о цене, о предательстве, о душевных терзаниях Алессандро не позволил себе спрашивать. Зато спросил о том, как все случилось у нее, перешагнув через стыд и ощущение неловкости от самого вопроса.  Не в час их встречи, потом, под пологом шатра, когда слуга капитана накрыл для них стол, оставив тарелку с кусками жареного мяса, кувшин вина и две бронзовые кружки. Кружки были украшены чеканкой, изображающей сцены псовой охоты. На одной две гончие неслись вслед за косулей на фоне кудрявых кустов – мастер вывел любовно каждый листик и каждую веточку. На другой одна собака подняла стаю уток из зарослей камышей и стояла, напряженно вытянувшись, на краю берега, тогда как вторая еще бежала, оскалив пасть.
Привыкший за годы учебы обходится без прислуги, Алессандро наполнил кружки вином и покосился на сидевшую на стуле, хорошо хоть не за столом, Диану.
- И что ты собираешься делать с ней?
Пригубил из кружки и невольно улыбнулся, узнав характерную сладость с глубокими нотами отдающей жимолостью горьковатой кислинки. Им подали фалернское. Капитан, видимо, мог позволить себе лучшие вина среди маленьких радостей походной жизни. А может бочонок его обнаружился в погребе взятого Стоунгейта.

И вот, они едут в Альтамиру. Дороги вдоль границы не назовешь безопасными, потому Деверо озаботился наймом охранников и совершенно не озаботился тем, чтобы среди защитников двух благородных девиц и юноши были его люди. Так доверял слову чести? Или же на самом деле половина из дюжины наемников – его люди, маги, быть может даже стихийные?
- Так странно, - произнес он, глядя на моросящий за крохотным окошком дождь, - после всего возвращаться к нормальной жизни. Вместо боевой практики – визит к вдовствующей королеве. Ты уверена, что никто не заподозрит, что с ней что-то не так? Ведь ее хорошо знают. А если ее пожелает осмотреть придворный лекарь? Ладно, лекарь, инфанта не разденется перед ним, но ведь могут пригласить и монахиню-целительницу. Уверен, в окружении королевы найдутся и дамы с целительским даром. Что тогда?

Делать все руками, а точнее словом и влиянием маленькой сумасбродной инфанты – затея рискованная. Но ему ли осуждать эту девушку?
Желаемое он получил благодаря эльфам, и потерял, потому что так и должно было быть согласно естественному ходу вещей. Лоран возвращался домой, в объятья отца и матери. Живой. И это было главным. Это, а не глухая пустота в душе Алессандро. Но от благородных душевных терзаний его отвлекало присутствие мертвой Дианы.
Пожалуй, окажись на ее месте тело любой другой девицы, ему было бы все равно – лишь бы не воняла. Но видеть в качестве безвольной игрушки ту, кого обнимал, чьи губы податливо открывались навстречу поцелуям, а тело отзывалось на ласки, было ужасно. И ужаснее всего, что она ведь ничуть не изменилась. Даже в минуты, когда Франческа не занималась ею, Диана выглядела всего лишь задумчивой или задремавшей. Списать такие ее состояния на пережитое в Стоунгейте и утрату магии будет легко. И легко объяснить присутствие единственно верного человека рядом. В этом Франческая права.
Такие женщины всегда правы в своих умозаключениях.
В этом хрупкая большеглазая девчонка из Фалерно была похожа на его мать. Даже в том, что беспокоилась о своей родне.
Услышав голос Дианы, Алессандро вздрогнул всем телом, словно кто-то над его ухом громко хлопнул в ладоши. И с укором взглянул на сидящую напротив него Франческу, и не думая касатсья руки куклы…
Трупом он ее назвать не мог. Трупы не едят, пользуясь столовыми приборами. И не смотрят так трогательно и живо.
Он подумал, что теперь знает: и едят, и смотрят, когда рядом находится такой вот кукловод, каким стала Франческа.
- Перестань, прошу! – воскликнул юноша. – Если бы я не понимал, что с ней, не знал, кто ты и кто я, то быть может и поверил в то, что она жива. Но я не хочу. Не хочу прикасаться к ней без необходимости и тем более, чтобы развлечь тебя. Тебя, что вообще не пугает, то, что придётся делать потом? А это «потом» ведь наступит. Не будь Диана Дианой у нас не было бы такой отсрочки. И такой свободы сейчас. Письма родителям, что все в порядке, и ехали бы мы не в Альтамиру, а на север.
Язык не повернулся сказать «в Тотенвальд». Айзенское название теперь, когда их жизни оказались с ним связаны, воспринималось в полноте своего смысла.
- Ты ведь знаешь о нашей с Дианой помолвке? – спросил он минутой спустя, все так же старательно избегая смотреть на куклу, - Путешествие в присутствии жениха и близкой подруги позволило бы инфанте сохранить честь. Позволит, - поправился он. – Но в том только случае, если жених вскоре станет мужем. Об этом ты подумала?
Он подумал обо всем. Времени хватило.
И о том, что, вероятнее всего, произойдет, пожелай он расторгнуть помолвку. Шаг, безусловно глупейший и политически опасный. Официальным поводом для войны с Кастилией он не станет, но мало ли причин найдется у соседствующих с Романией графов, формально подчиняющихся королю, чтобы подтянуть войска и направить их к Александрии. Саму же инфанту, девицу, порченную жизнью в Академии и вот этим путешествием без достойной дуэньи, ждет либо брак с обедневшим дворянином, имеющим графский титул, либо монастырь. Сколько времени пройдет, прежде чем вдовствующая королева перестанет терпеть бесполезную в политическом аспекте дочь при дворе?  Может быть, месяц. Может быть, даже год.
- И подумала ли ты, что прежде, чем реализовывать свои планы ее руками, точнее капризами, тебе придется приложить немало усилий, чтобы заручиться поддержкой хотя бы половины членов регентского совета. Я верю, что у тебя получится, - добавил он, - у какой-то другой девушки с нашего курса – вряд ли. Но у тебя – да.
Это был еще не шантаж, но вполне ясный намек на то, что беседа вскоре перейдет в фазу условий и договоренностей.
И тут Алессандро просто взял за руку Франческу, чуть подавшись вперед.
Рука показалась ему прохладной.
Он накрыл ее пальцы другой ладонью и заглянул в глаза девушке.
- Для инфанты теперь возможны два варианта. Или мы спешим со свадьбой, и она вверяет своему мужу все свои дела, и там, где не справится наследник романского герцогства, помогут ее капризы, или свадьба откладывается на год, что для всех, умеющих думать, означает «навсегда». И ты остаешься при ней в Альтамире. Одна. Пока тебя не призовут под серые знамена короля мертвых. Когда твоей игрушкой станет не инфанта, а герцогиня, ты будешь мне другом, Франческа, если я попрошу – станешь матерью моего наследника.  Рано или поздно, такая необходимость возникнет, и я не хочу, чтобы посвященных было много.

Сосватай ему отец дочку фалернского графа, Алессандро принял бы ее невестой, как любую другую – любезно и равнодушно, с готовностью подружиться и надеждой на здравомыслие. Но кольца и имени Франческе он предложить не мог. А вот лишить ее возможности замужества – мог.
- Но ты же понимаешь, что тогда тебе придется так отказаться от участия в матримониальных планах твоего отца, чтобы граф и думать перестал об устройстве твоего будущего?

Скажи кто кастильской инфанте, что однажды она будет подавать вино в трапезной придорожного трактира своим спутникам – умерла бы со смеху. Но вот и налила в кружку из кувшина и протянула ту своей наперснице, сохраняя самое милое выражение лица.
Франческа же своим поведением и рассуждениями напоминала Сандро девочку, получившую в свое распоряжение искусно сделанную куклу, мгновенно ставшую ее любимицей. Словно открывшиеся возможности и перспективы раскололи скорлупу, под которой прежде эта новая Франческа пряталась долгие годы ученичества в Академии. А эта девушка открыла для себя какую-то тайну, позволявшую смело и уверенно смотреть в будущее и видеть там… не ужасы и утраты, а возможности. Те самые, что позволяли заявить: «Мы славно заживем там».

- Там холодно, - произнес Алессандро. - Мороз, мертвецы и медведи. Но никаких баронов с соседними виноградниками – это точно.

Слово «славно» в его представлении никак не вязалось с названием «Тотенвальд». Утешало только, что отправляться туда не завтра, и даже не через месяц.
- «Не могу» и «не хочу» - разные вещи, - мрачно заметил он, оглядевшись.
К их разговору никто не прислушивался.
- А консумацию брака можно и отложить. Так что, пожелаю вам с ДианКружку ой спокойно ночи и оставлю вас вдвоем. Ты настолько счастлива с ней, что я просто не в силах разрушить ваш идиллический союз.
Иронии в его голосе было меньше, чем ехидства в словах Франчески, но соперничать в сальных шутках с полупьяной девицей Сандро не собирался. Достаточно было и того, что их ближайшее совместное будущее обрело хоть какую-то определённость.

Кружку с вином он поднял молча, чуть качнул, запоздало поддерживая тост Франчески.

Альтамира встретила их духотой, шумом, пестротой нарядов и суетой. Заминка у городских ворот отняла около получаса, и Алессандро запоздало подумал, что следовало бы заранее отправить во дворец гонца и оповестить о возвращении принцессы. Навстречу им выслали бы, наверное, кортеж. А так пришлось объясняться с охранником на воротах, который инфанту и в глаза не видел, зато имел свое представление, как та должна быть одета и с какой свитой путешествовать.
Но Диана с помощью Франчески была весьма убедительна в своем негодовании.
А во дворце весь о возвращении инфанты разлетелась быстрее, чем скромная компания преодолела расстояние от ворот до мраморных ступеней, ведущих к главному входу. И там свою чудом спасенную дочь встречали уже и вдовствующая королева, и несколько фрейлин.
А дальше все оказалось куда проще, чем представлял Алессандро – достаточно было следовать придворному протоколу. И вопреки опасениям Франчески, его отстраненность никого не смущала – он всего лишь держался в рамах приличий, не выказывая невесте особенного расположения в присутствии других. Но и полного небрежения позволить себе не мог, а потому за ужином, куда был приглашен, обменялся с невестой несколькими учтивыми фразами, храня каменно-невозмутимое выражение лица.

А на третий день имел аудиенцию у вдовствующей королеве. Помимо Её величества там присутствовали и гранды из регентского совета. За инфантой послали спустя час разговоров, когда королева удовлетворила свое любопытство, выслушав историю их чудесного спасения «из первых рук». Сложнее всего в этом изысканном кружеве вранья было объяснить, как и почему они с Дианой оказались в баронской спальне. Но фраза «осматривали замок в сопровождении сопровождающих» всех, кажется, удовлетворила.
Принцесса ожидаемо пришла в сопровождении новой своей фаворитки, целительницы, наперсницы и подруги. И Алессандро подивился тому, как же идут живому трупу и нежно-голубое платье, и бриллиантовое колье, и высокая, открывающая изящную шею прическа.
На донну Франческу за время беседы о делах, требующих безотлагательного решения, он не взглянул ни разу. Но пять раз встретился с нареченной взглядом и даже дважды ответил едва заметной улыбкой на ее – в общем, всем своим видом продемонстрировал безудержную страсть и готовность вести инфанту под венец хоть завтра к полудню.

На деле же этому счастливому событию предшествовали долгие торги за приданное инфанты, ради которых Алессандро решил дождаться отцовских поверенных из Александрии. А за это время составили список приглашенных на чрезвычайно скромную церемонию.
Гонца с письмом во Фрайбург Алессандро отпарил три дня спустя. Прекрасно зная, что в лучшем случае получит от Лорана собственноручно им написанное сообщение с вежливыми извинениями.
Его очень тревожило, как устроилась во дворце Франческа, но позволить себе выказывать внимание к фрейлине своей невесты он не мог, а потому отправил Диане записку, где в самых любезных выражениях просил о встрече «без лишних глаз» в саду на закате.
Она пришла…

Сладкий запах розовой воды Алессандро ощутил, не дойдя до дам еще добрую дюжину шагов. Подойдя ближе, учтиво-неглубоким поклоном приветствовал невесту, заботясь не об удовольствии мертвой Дианы, а о том, что кто-нибудь может наблюдать за ними со стороны. Любая мелочь, не соответствующая этикету станет здесь поводом для пересудов. А привлекать еще больше внимания к инфанте и без того этим вниманием окруженной он не желал.
Потом сухо поздоровался с девицей Орио, едва бросив на Франческу взгляд и с кислой улыбкой подал принцессе руку.
- Вы, донна Диана, благоухаете сегодня, словно цветущий розарий, - заметил он, - уж не связано ли это с какими-то телесными недугами?
Разумеется, будь Диана жива, он не посмел бы спросить такое. Но если тело ее начало разлагаться, он должен был знать.
Когда же инфанта аккуратно оперлась о предложенную руку, Сандро не спеша, практически церемонным шагом, повел ее по аллее, в глубь сада. Его не покидало чувство гадливости и ощущение тлена, расползающегося от руки мертвой инфанты по ткани рукава его рубашки и проникающего под неё, к коже. Он даже пожалел, что надел дублет без рукавов, темного, глубокого синего цвета, выгодно подчеркивавший достоинства его фигуры, украшением которого служили лишь пуговицы из черненого серебра.
- Ваша мать сделала свои выводы, - он помолчал, усмехаясь, - Боюсь, я несколько переусердствовал, настаивая на скором венчании, и теперь вдовствующая королева потребует ото всех, чтобы приготовления были завершены в ближайшие недели. Ваши дамы еще не заводили с вами странных разговоров?

Он был почти уверен, что Франческа легко осадит всех старых фрейлин, служащих самой королеве, попытайся они побеседовать по душам с инфантой. Но именно потому может оказаться в неведении предположений, которое вот-вот должны были переродиться в сплетни.

- Если вдруг кто-то из них или сама вдовствующая королева пожелают узнать, является ли ваше состояние причиной спешки, что вы желаете ответить? И если вы еще не позаботились о том, чтобы уладить дела вашей наперсницы, то с этим тоже лучше не тянуть. Граф Фалерно и его сыновья, я знаю, уже приглашены ко двору. Гонец отправился накануне. И знаете, я подумал, а не сделать ли наместником Искии одного из донов Орио? Все же кастильский дворянин будет принят на такой должности лучше, чем ромей.

Он помнил, как Франческа хотела облагодетельствовать своих братьев, пользуясь правами инфанты и после недолгих раздумий, решил, что ему, в сущности, все равно, кто будет воровать из доходов Искии. Родных братьев у Алессандро не было, а те немногие, кому он доверял, нужны были ему если не рядом, то хотя бы в Александрии. А рядом…
Он с трудом удержался, чтобы не оглянуться на Франческу.

Чем инфанта при жизни могла так насолить Франческе, что та измывалась над ее телом с такой изощренной, но истинно женской жестокостью, Алессандро мог только гадать. И, благо, они прогуливались без фрейлин принцессы, а потому негромкую их беседу их любопытные ушки подслушать не могли.
- А вы можете даже покраснеть? – Сандро едва не обернулся к Франческе, удивленный самой мыслью, что управлять куклой можно настолько, чтобы заставить на ее щеках появится румянцу.
Потом вспомнил слезинки на ресницах Дианы во время недавних ее упреков и решил, что в этом искусстве, как в любом другом – все определяется упорством и практикой.
А Франческа, похоже, уделяла этой самой практике все свое время.
А он… Он гнал от себя все мысли о том, что однажды придется выполнять условия эльфийского короля, что он может, и даже более того – должен вот так же свободно управлять телами тех, чьи души уже покинули этот бренный мир. А не испытывать ужас и отвращение от одной только осознания, что прелестная девушка рядом с ним вот уже несколько недель, как мертва.
А может быть причиной его душевных терзаний подле инфанты было то, что её убил именно он?
Убил осознанно, принеся в жертву ради глотка сил для бессмысленной по причине ограниченности его собственных возможностей попытки залечить рану на лице… друга? Возлюбленного?
Кем был для него айзенский принц, кем стал, кем будет?
Несколько минут они шли в молчании. Алессандро даже удивился этому, уже привыкнув к тому, как сильно инфанта изменилась после счастливого их побега из Стоунгейта волей юной некромантки, обретя склонность к бессмысленно раздражающей болтовне.
Но все же на первом месте были дела, а не тихая романтика встреч жениха и невесты накануне свадьбы. Пусть даже по мнению кастильского двора жених повел себя неподобающе, а инфанта не сумела сохранить целомудрие до свадьбы. В этих пикантных деталях кастильские дворяне были очаровательно лицемерны.
И дела требовали решений. Решений политических и Алессандро постарался отбросить все эмоции и чувства. Сейчас, до приезда родителей и их придворных, включая советников, он был один и мог полагаться только на себя и свои, увы не знания о происходящем, но на мнения о вельможах и понимание устройства кастильского двора, обретенное через выслушивание матушкиных рассказов.

- Дон Альваро? – Алессандро удивился.
Признаться, он видел в качестве наместника кого-то менее амбициозного.
- Давайте внесем ясность в это дело сразу, душа моя. Мне нужен полностью лояльный ко мне человек в Искии, такой, кому я мог бы доверять, а не тот, кому надо поучиться управлению. Так что я хотел бы попросить вашу фрейлину побеседовать с братьями, прежде чем предлагать кандидатуру кого-то из них. Во избежание неприятных всем ситуаций. И принять, как данность, что отныне на первом месте мои и наши с вами интересы. А уже потом прихоти и благодеяния. Но это лишь одна из тем, которые я желал обсудить с вами. Вторая – знакомство с герцогом и герцогиней Романии.
Он выдержал короткую паузу и сказал то, что ни один жених в своем уме не сказал бы своей невесте, будь та жива:
- Я желаю, чтобы вы сделали все возможное, дабы не понравиться герцогине. Должен огорчить вас, дорогая, но в основу нашего семейного счастья ляжет поговорка о том, что чем дальше расстояние, тем крепче любовь. А вы, думаю, полюбите если не путешествия, то свой замок в Искии. Тем более, когда там будет брат донны Орио. И постарайтесь устроить мне встречу с главой тайного совета. Случайную, к примеру… после субботней мессы или в библиотеке. Он же, вероятно, читает не только доносы и документы и не всегда отправляет за книгами своего ассистента. Иногда ведь можно совершенно случайно найти весьма занимательное чтение.

Алессандро улыбнулся – не столько невесте, сколько своим мыслям. Конечно, прожжённый политикан, глава совета видит в нем лишь мальчишку. Но кто знает, какие возможности он увидит после их беседы. Если не для собственного обогащения (куда уж больше) то для укрепления связей своей семьи.
- Могу я рассчитывать на вас, сердце мое? – уточнил он у Франчески, обращаясь, конечно же, к Диане.

Мертвая невеста, разряженная кукла и красивая ширма для кукловода, ежеминутный укор для жениха, она стала уже досадной необходимостью, словно костыль для хромого, котормоу необходимо ходить или линза для слепнущего, но не желающего оставлять чтение грамотея или счетовода. Алессандро предпочел бы беседовать с Франческой не через Диану, пусть даже та всего лишь находилась между ними.
Но, увы. Даже прогуливаясь в саду, они не были одни. И нельзя было даже на минуту забыться, решив, что за ними не подсматривают бдительные фрейлины, ловящие каждый жест при отсутствии возможности подслушать.
Покачнувшуюся принцессу Алессандро поддержал ловко, но отнюдь не бережно, и даже подумал, что Франческа решила устроить Диане «обморок», чтобы поиздеваться над ним. Но нет, инфанта пришла в себя мгновенно и ответила, оставив все требуемые этикетом условности.
Сандро только порадовался, что Франческа все-таки девица благородная, а не студентка из низов и потому вульгарных выражений не знающая.
- Наши, донна Орио, - почти шепотом сказал он, - это наши. Если вы так заигрались, что воспринимаете этот ходячий труп, как личность, то я – нет. И я готов выполнить обещание поддержать ваши планы облагодетельствовать родню, оставив свое мнение на сей счет в стороне. Но все же вам стоит посвятить некоторое время обдумыванию вопроса, кто вы теперь. Дочь своего отца и сестра своих братьев, пекущаяся об их интересах, тогда как все должно быть наоборот. Или же – мой друг, мой единственный друг, которому я могу доверять в этом мире.

Он не выдержал, обернулся, взглянул в темные глаза хрупкой девушки, к которой обращался, держа под руку другую. Мертвой, Диане было все равно, с кем и о чем разговаривает ее жених.
- И не стоит меня шантажировать. Никогда. Но давайте проясним положение вашей игрушки. Вы верно думаете, что оказываете мне услугу, поддерживая в ней иллюзию жизни. Во всяком случае ваши слова натолкнули меня на эту мысль. Я же поехал сюда с вами и готов доиграть этот фарс до церкви и обетов исключительно, чтобы поддержать вас и ваши сентиментальные планы. С инфантой или без неё я останусь тем, кто я есть – наследником герцогства Романия. И смерть инфанты мне более выгодна, чем ее жизнь. Я могу даже пренебречь сроком траура и жениться на вас без пышных церемоний на следующий же день после похорон. Потому что вы мне нужны, донна Орио. Но вам сейчас нужна инфанта. И мы здесь.
Он отвернулся, злой и раздраженный. Хотел было  перехватить у Франчески контроль над куклой, чтобы показать девчонке, что прекрасно может обойтись без нее, но сдержал этот мальчишеский порыв.
Напомнил себе, что ему уже восемнадцать, что он взрослый и скоро женится и все эти ребяческие выходки просто непозволительная глупость.
- Вместо шантажа, - спокойнее, уже обращаясь будто бы к Диане, - вы могли бы попросить объяснений. Но я расскажу и так. Романский двор живет балами, праздниками, охотой, выездами. Все это развлекает и радует мою матушку и, наверное, не слишком обременительно для нашей казны. И моей жене придется каждодневно в этом участвовать. Заказывать платья, украшения, принимать дам, более пустоголовых, чем милая инфанта теперь, флиртовать с молодыми аристократами, обманывая их надежды наставить мне рога. В общем, жить, как и положено юной красавице, которая однажды станет хозяйкой Романии. Избежать всего этого можно только сбежав из Александрии. А куда бежать инфанте, как не в Искию? И от кого бежать, от мужа, которого она столь обожает, что позволила воспользоваться супружеским правом до венчания? Во всяком случае, - уточнил он, - все, включая вдовствующую королеву, думают именно так. Ничем другим спешку со свадьбой я объяснить не могу. А вот уехать от несносной свекрови – вполне понятное решение. Потому я и прошу вас рассориться с герцогиней как можно сильнее и как можно быстрее. И потому хотел бы видеть наместником Искии кого-то из ваших братьев, чтобы вы могли, полагаясь на верного человека, устроить все как вам будет удобно, и иметь свободу от инфанты. И никто не увидит ничего странного, что влюбленный супруг последует за своей женой, уладив дела в Романии. И совместное путешествие, пусть даже и в Айзен, никого не удивит. Мы, к сожалению, не можем себе позволить, как плебеи, что-либо делать, не оглядываясь на мнение кастильской знати.

Пока он говорил, Диана с самым беззаботным видом смотрела куда-то вдаль.  И такая, молчаливая, задумчивая, она Алессандро даже понравилась. Было в ней сейчас что-то от маленькой донны Франчески… выражение лица или взгляд – нечто неуловимое.
- А что до встречи с главой совета. Мне не нужен случай, мне нужно, чтобы вы договорились о ней и старик не ограничился бы разговорами о погоде и славословиями. Это называется «интриги», милая моя девочка. Но прийти к нему прямо я не могу. А вот инфанта – может. Она может вести себя как угодно. Увы до тех пор, пока не выйдет замуж. Так что я очень надеюсь, что вы приложите некоторые усилия для того, чтобы наше присутствие здесь оказалось плодотворным. Иначе ради чего я жертвую свободой? Уж точно не для того, чтобы сносить кокетство трупа.

Если бы Диана была жива, она бы ужаснулась убогости и простоте собственной свадьбы. То, что должно было готовиться год, спешно организовалось за месяц, да и то лишь потому, что три недели королевские портнихи шили подвенечный наряд для инфанты, поправляя его под всякий ее каприз. Алессандро просил Франческу об этом, чтобы успеть организовать несколько встреч, а после заручиться обещаниями поддержки со стороны членов регентского совета и важных придворных сановников.
Отец, узнав об успехах сына, довольно хмыкнул и признался в своем удивлении тому, что Сандро не забыл о его планах и чаяниях и что он, конечно же, задержится в Альтамире, чтобы взрастить ту дружбу и сделать для важных людей сотрудничество с герцогом Романии и его наследником вдохновляюще выгодным.
Ромеев предсвадебная спешка только позабавила и по взглядам, которыми обменялись отец и мать, Сандро понял вдруг, что и ими некогда владела страсть. А ведь по матушкиным рассказам выходило, будто она отца увидела впервые, лишь когда тот приехал просить ее руки, а он до того видел нареченную лишь на портрете. Слово «любовь» в истории их женитьбы никогда не звучало.
Невеста сына герцогине сначала понравилась – королевской крови девица и хороша собой. Что еще надо?
Но не прошло и трех дней, как матушка перестала мечтать о том, что Диана станет «жемчужиной ромейского двора». Что сказала герцогине Диана, как посмотрела, о чем забыла, а о чем вспомнила некстати, Сандро не знал, но был признателен Франческе за то, что исполнила его просьбу.

А сам исправно делал все, что должно жениху накануне свадьбы.
Привезенная родителями изумрудная парюра была преподнесена невесте. Изящная серебряная шкатулочка с двойным дном предшествовала рубиновым подвескам, а за ними последовали резные гребни из драконьей кости – украшения лет сто, как вышедшие из всеобщей женской моды, но любимые теперь молодыми темноволосыми вдовами – скромные и изящные они чудесно дополняли высокие прически, удерживая волосы собранными и не вызывали нареканий и упреков в неуместной роскоши в период траура.

Алессандро предпочел бы, чтобы драгоценности надевала живая из двух женщин, с которыми ему предстояло делить будущее, но донне Орио подарил лишь ручное серебряное зеркало да дюжину сапфировых подвесок.
Все подарки передавались через лакеев, а потому становились предметом сплетен и пересудов.
К слову, как бы герцогиню не раздражала будущая невестка, за тем, чтобы одарена она была, как и положено невесте из богатого герцогского дома, она следила придирчиво. Алессандро оставалось только писать Диане нежные письма и сочинять для нее сонеты между встречами с придворными королевы и кастильскими грандами, то в качестве сопровождающего романского герцога, то самолично. Одни его увещевали, другие предупреждали, третьи обещали помощь, четвертые осторожничали, но сводили с пятыми, людьми тем более нужными и интересными, чем глубже проникал Сандро в хитросплетения кастильских интриг.
Ах, если бы Диана была жива, если бы злобный эльфийский король не ожидал от него исполнения обещаний, он бы остался в Альтамире на несколько лет, отделяющих герцога Романии от могилы.

Но увы, дни пролетели незаметно. Молодые выучили брачные клятвы и регламент церемонии. Все принявшие приглашения на свадьбу собрались, а королева, мертвая Диана и донна Орио перепробовали десятки пирогов, пирожков, кренделей, и сладких закусок, чтобы определиться, чем именно удивлять гостей, раз уж построить флот для свадебных военных игрищ не получится и придется ограничиться рыцарским турниром под старину.

И вот под величественную музыку и дивное пение хора, Алессандро прошел по алой дорожке на полу собора Спасителя Благодатного к алтарю, подле которого его ждала в золоте и лазури нареченная. И в миг, когда солнечные лучи, проникавшие в храм через круглые окошки в куполе, озарили лицо Дианы, в миг, когда он откинул лазоревое с золотом покрывало, Алессандро поразился тому, какой живой она выглядит в своем волнении и предвкушении.
А после епископ начал свою речь…
Алессандро слушал его, а мыслями был далеко-далеко, во Фрайбургском дворце, который видел лишь на гравюрах. В груди, где-то под сердцем ныло, и он малодушно думал о том, чтобы заявить: «нет», когда епископ спросит о согласии.
Он женился на мертвой. Какая же смерть теперь может их разлучить?
Его собственная? А если, по какой-то нелепости она случится слишком скоро?
Франческа поднимет и его и получит для своих странных забав пару кукол?

Радовало одно, к их с Дианой и ее наперсницей отъезду все было готово. Три дня свадебных торжеств – и свобода от кастильского двора ради несвободы от пугающего будущего при дворе собственном.
Он отыскал взглядом донну Орио.  И, услышав положенный вопрос, адресованный Диане, испугался вдруг, что Франческа заставит Диану сказать «нет». Испугался и развеселился от этой мысли.
А потому улыбка, тронувшая его губы была удивительно теплой и искренней.

Кастильский придворный этикет придумали, вне всякого сомнения, монахи, всю жизнь положившие на изобретение пыток для еретиков. Но, как любые правила, он содержал в себе массу готовых решений для всяческих пикантных ситуаций. В том числе и для жениха с невестой в первую брачную ночь. Сандро хохотал, ознакомившись с ним. Королю или принцу надлежало шествовать до спальни невесты в ночной сорочке и домашних остроносых туфлях, держа свечной фонарь в левой руке. Сопровождать его должен был камергер, в обязанности коего вменялось нести на бархатной подушке ночную вазу. Облачение камергера предписывало тому оставаться во всеоружии – не одной же вазой защищать благороднейшего господина от возможного покушения в ночи?
Алессандро с решимостью, достойной лучшего применения, обзавелся камергером накануне свадьбы, назначив на эту должность друга и наперсника по детским забавам. Ромеро Сан Фуэнте эту честь принял, как нечто само собой разумеющееся, не смутившись ни спешкой, ни отсутствием камергерской цепи. Зато подушка и благоухающая фиалковой водой фаянсовая ваза найдены были без труда.
Сандро мог бы даже расширить свиту до неприличия, присовокупив еще пару пажей и пять гвардейцев. И даже священника! Но решил, что с поистине королевским размахом посещать жену должен все-таки король.
Посему в дверь спальни стучал не паж, и даже не камергер, руки которого заняты были удерживанием бархатной подушки, а сам новоиспеченный супруг. Стук этот служил всего лишь предупреждением, а не просьбой, потому, глубоко вздохнув, словно перед прыжком со скалы в бездну, Алессандро решительно открыл дверь и вошел в спальню Дианы. Ромеро, тонкокостный красавец с россыпью золотых кудрей, достигающих плеч, шагнул следом, выступил вперед и поклонился инфанте с изяществом человека, с малых лет выросшего при дворе.
- Вы обворожительны, любимая моя супруга, - ровным голосом произнес Алессандро, не глядя на разодетый для прелюдии на брачном ложе труп. На людях он еще мог заставить себя, но без свидетелей полагал избыточную любезность с куклой донны Франчески слишком обременительной.
Свечной фонарь он оставил на столике у окна, служащем именно этой цели. Там уже стоял пятирогий подсвечник и Сандро, подняв лежащий подле на серебряном блюде колпачок  в форме крошечной птички, стал накрывать им один за другим  свечи, гася их.
- Где ваша фрейлина, донна Франческа? – спросил он, не оборачиваясь.
Ромеро как раз отвел в сторону край гобелена, скрывающего нишу в стене, куда намеревался поставить свою ношу, ловко удерживаемую теперь на предплечье левой руки.
- Она здесь, ваша светлость, - откликнулся он, не слишком хорошо скрыв удивление в голосе.
Сумрак в спальне разгоняла теперь лишь пламя за стеклами принесенного ромеем фонаря.
- Донна, - голос Ромеро звучал тепло и иронично, - раз уж нам выпала честь засвидетельствовать акт консумации этого брака, вовсе не обязательно прятаться.
Он галантно посторонился, придерживая край гобелена, чтобы Франческа могла выйти.
- Вы поможете моей супруге раздеться? – спросил Алессандро, глядя на лицо своей единственной союзницы в этом мире.
Ромеро тем временем, присев устраивал вазу на полу, а выпрямившись, направился к кровати, пряча в ладони флакон с собственной кровью, сцеженной из надреза на вене во время кровопускания перед тем, как надеть колет.
Никого не удивила бы повязка, перетягивающая ладонь Сандро, когда наутро он  вышел бы из покоев супруги.  Отнявший девство мужчина, испачкал бы простыни с брачного ложа своей кровью.
Но на подобные подвиги ради пустоголовой куклы, Алесанндро не был готов. А вот понаблюдать за тем, как смущающаяся пикантности момента девушка будет раздевать свою куклу в присутствии двух мужчин – вполне.

По счастью, Диана была лишь младшей дочерью королевы, а Алессандро – лишь наследником всё еще здравствующего герцога. Потому они обладали гораздо большей свободой от придворных, чем если бы были королевской четой, что в ночь после венчания, что каждый свой вечер и утро. Для того, чтобы помочь им раздеться достаточно было фрейлины и камергера.
А последнему вовсе не обязательно было торжественно нести столь важный атрибут гигиены, как  ночная ваза, хоть подобное и было прописано в ритуале посещения королем и принцами своих жен. Ритуал этот, как многие пережитки давнего и недавнего прошлого, формально отменен не был, но едва ли соблюдался так, как мнилось правильным и красивым автору, его составившему.
Алессандро и Ромеро от души посмеялись, трижды перечитывая все пункты. Но соблюдать их в полной мере Сандро не собирался. Ведь тогда бы ему пришлось идти по коридору в ночной рубашке и длиннополом халате, подпоясанном алым кушаком в непременных домашних туфлях «без пяток» и ночном колпаке, перебирая при этом молитвенные четки и читая поочередно три ежевечерние молитвы. А помимо Ромеро сопровождать его должен был еще тот, кто понесет факел, и два пажа. Один с пустой бутылкой. Второй с писчими принадлежностями и тубусом с пергаментными листами.
И если о назначении пергамента и перьев юноши догадывались – вдруг королю вздумалось бы по пути в спальню к супруге написать эдикт, то в чем состояла необходимость пустой бутылки они гадали долго, и под конец уже изнемогали от смеха.
Впрочем, один из вариантов предназначения  этого сосуда, Ромеро угадал верно, о чем не преминул сообщить своему сюзерену после беседы с постельничим покойного короля.

О предназначении же фрейлины в спальне новобрачной споров они не вели. Раздеть кастильскую благородную даму, одетую богато и празднично, могли успешно только чужие руки. И Алессандро не намеревался прикасаться к мертвой Диане. Пожалуй, ему было бы проще, если бы она и в самом деле выглядела мертвой, синевато-серой с трупными пятнами на коже, с вытекшими глазами и растрескавшимися черными губами. Тогда его знание совпадало бы с тем, что видели глаза. Но знать, что цветущая, красивая девушка, изящная в движениях и способная изрекать подходящие к случаю глупости – оставленное душой тело, безвольная пустышка и в обхождени с ней делать вид, будто бы это не так – стало для него тем более жестоким испытанием, чем больше это забавляло девицу Орио.
Алессандро столько раз напоминал себе, что не стоит ожидать от Франчески чего-то, сверх того, к чему годна милая, славная хорошенькая восемнадцатилетняя девушка несколько вольного, как все курсантки академии, нрава, что и в самом деле стал воспринимать ее не как компаньонку в этом предприятии и единственную с кем он мог бы поделиться тревогами об ожидающем их будущем, а как девушку притягательную той кастильской красотой, которую так легко воспевать в сонетах. Она была стройна, благородного и изящного телосложения и относилась к тому типу женщин, который вызывал в нем физический отклик, обладающих небольшой грудью, острыми ключицами и тонкими запястьями, ее худоба позволяла предположить, что юбки скрывают отнюдь не пышные бедра. Случись им и в самом деле сопровождать в Альтамиру мертвое и спокойно лежащее в гробу тело инфанты, Алессандро к этому времени, вероятно уже убедил бы отца сватать за него девицу Орио. А все эти недели посвящал не устройству дел ее семьи и встречам с отцовскими друзьями и членами регентского совета, а ухаживанию за Франческой.

Но она, похоже, даже не подозревала об интересе наследника Романии к ней, занятая исключительно своей восхитительной куклой.

Он не завидовал растущему мастерству Франчески, скорее удивлялся тому, что та находила увлекательным совершенствование навыков в некромантии, магии, сколько он себя помнил считавшейся измышлением Дьявола и инструментов его слуг.

Нагота новобрачной, покорно раздевшейся не интересовала ни Алессандро, ни Ромеро. Но по совершенно разным причинам. А призыв ее молодой муж и вовсе оставил без внимания.
- Вашу куртку, дон Ромеро, - приказал он. И берет. Зачем вы надели светлое?  Туфли оставьте. Мне они будут тесны. Донна Франческа!
Он взглянул на фрейлину своей мертвой жены.
- Я знаю, у вас есть накидка. Наденьте ее.
Ромеро настороженно покосился на инфанту, расстёгивая пуговицы на дуплете.
- Ты уверен? – тихо спросил он.
- Абсолютно. Моя супруга больна и в своем недуге совершенно покорна донне Орио. Поэтому Франческа пожелает ей спокойной ночи и Диана уснет. Ты же верным рыцарем будешь охранять ее сон, а мы воспользуемся твоей спальней.

Тонкая рука Ромеро взметнулась к лицу и он трагическим жестом коснулся пальцами лба, прикрывая глаза ладонью.
- Это безумие!
- Это арифметика, мой друг. Двое уйдут, двое останутся. К рассвету мы вернемся, то есть вы с донной Орио вернетесь, чтобы помочь новобрачным одеться ко встрече с родителями.
- А вы, моя милая, - забирая куртку у друга, обернулся Алессандро к Франческе, - можете не волноваться за честь инфанты. Ромеро я всецело доверяю. Идемте же и, молю, не устраивайте сцен.
Подойдя к девушке, он уже всунул руки в рукава. Глаза его весело блестели. То ли от выпитого на свадебном пиру, то ли от того, что устроил.
- Зачем вам кукла, чтобы сделать для меня то, что вы хотели бы? – спросил он шепотом, - Ну а если не хотели, у вас впереди почти вся ночь, чтобы рассказать мне об этом. Я очень хороший … слушатель. Вы ведь знаете.