«Как так получилось?»
Вельмитор был меланхолично-сердит, а потому общался с Гезелем ментально. Смотрел через оконную раму на снежные шапки дальней горной гряды; подпирал щеку кулаком.
— Температура оказалась слишком высокой. Из-за этого в породе случилось повышенное газонасыщение. Ииии… – Гезель развел руками и восторженно воскликнул, – … Бум!
Вельмитор восторгов ученого не разделял. А уж барон фон Гизингер, который едва не лишился своей самой прибыльной шахты, и подавно.
Минуло уже более десяти лет, как путешествуя по Югу Кастилии, не стареющей барон познакомился в Гезелем Сантуари. Тот был ещё молод, но уже безумен – алхимик, экспериментатор, сталеплавильщик. Человек с разумом чистым и открытым для любого – самого немыслимого! – явления. Тот редкий экземпляр, которому Вельмитор решился доверить свою тайну.
Святая вера Гезеля в науку превосходила обозримые даже для дракона пределы, а уж как не одобрялась церковью и говорить не приходилось. Он был столь интересен, что получил не только доступ к баронским шахтам с плавильнями, но и внушительные подъемные, чтобы мастерить хитроумные приспособления и проводить свои мудреные опыты. Вельмитору и самому это было интересно.
Но вот чего он не ожидал, так это того, что эксперименты в плавильных окупятся.
— По-церковному «ligare», что значит связывать, соединять, – с вдохновением рассказывал Гезель, когда результатом безумной идеи стал кусок звонкой, чистой стали. – Я назову ее «легированная сталь» – сталь, соединенная с добавками, которые улучшают ее свойства.
Сталь и правда получилась отменная – даже у самого Николаса была удивительно прочная, блестящая рапира из этой стали, – но в больших количествах баронство фон Гизингер выплавлять такую сталь не могло. Ибо в процессе выплавки был задействован важный и сложный в использовании инструмент – Дракон!
«Почему плавильни находятся так близко к шахте?» – Вельмитор раздраженно хмыкнул в поднесенный к лицу кулак.
Впрочем, Гезеля недовольство Николаса (он по привычке называл его украденным  именем) ничуть не смущало.
— Потому, что так проще перемещать руду. А еще, ваша милость, – он произнес обращение с толикой иронии, – потому, что вы не изволите демонстрировать на все герцогство, как дракон выдыхает пламя в шахтный канал, чтобы накалить печь для плавки руды.
И это было справедливо. Гизель Сантуари не единственный работал на плавильных, но тут, в горах, мастеровые списывали небывалый жар огня на особые меха кастильского изобретателя, вовсе не подозревая, что это огонь настоящего дракона.
Реализовать что-то подобное в долине было бы попросту невозможно.
— Этот способ несовершенен. Придумай что-нибудь, – неожиданно вслух произнес Вельмитор и повернул голову в сторону седого старика в зеленой ливрее. – Сколько времени нужно чтобы разобрать завал?
— Мастеровые дают на это три недели.
— Слишком долго.
Значительный доход его маленького баронства складывался из продажи железной руды и стальных заготовок (и особой стали, что сбывалась на черном рынке). Они сплавлялись в долину по реке, но имелся отрезок пути, на котором руда перемещалась к телегах. И сейчас путь этот был перекрыт. Аккурат в сезон, когда нужно было спустить вниз зимнюю руду.
— Чудо, что никто не пострадал, ваша милость. А каменья с дороги-то уберем, – сухим голосом проскрипел камердинер. Он прожил подле господина почти всю свою жизнь, но сельский говорок, впитанный, вероятно с молоком его давно почивший матушки, нельзя было вытравить и за столетия.
— Да уж, – не мог не согласиться Вельмитор.
Его замок не осаждали потерявшие кормильцев крестьянки, ради звона серебра презревший страх и суеверия, и поднявшиеся на гору, где живет – у местных в том не было сомнений, – проклятый барон, колдун и чернокнижник. Это была удача.
Неудача крылась в другом – взрыв в плавильне содрогнул гору, завалил сухопутная часть «рудной дороги» и грозил проделать в казне Николаса фон Гизингера неприятную брешь. А с золотом барон расставаться ой как не любил.
— Я найду выход.

• —»—» • «—«— •

Пересекая горный хребет в его самой высокой точке, Вельмитор спикировал вниз и чиркнул лапами по снегу, оставив длинную борозду. Здесь – у пиков гор Тарнэлир, – воздух был прохладнее, чем в долине. Он освежал и будоражил кровь долгожданной свободой. И именно здесь Вельмитор мог парить в небе без оглядки на землю – вдали от посторонних глаз.
Но спустившись к склону, он начал жаться к земле, почти задевая макушки деревьев и каменистые выступы. Это было не лучшее место для полетов, но темно-серый, отливающий тусклым стальным блеском, дракон появился здесь вовсе не случайно.
Ритмично хлопая крыльями – будто отгоняя бивший в нос ветер, – он опустился вниз: на камни, образовавшие на дороге внушительный завал. Едва задняя лапа коснулась твердой поверхности, перепончатые крылья были сложены и вся масса исполинского тела обрушилась на землю, расталкивая булыжники с грохотом очередного камнепада.
Но этого оказалось недостаточно.
Часть завала Вельмитор расчистил ударом хвоста, где-то раскидал камни мощными задними лапами, а где-то даже пришлось некуртуазно боднуть каменные глыбы шипастой головой. Он постоянно двигался, непроизвольно издавая звуки, резавшие уши, как скрежет разрываемой стали, но едва только чутких ноздрей достиг запах конского пота, смешанного со свежим, наверняка еще теплым навозом, как Вельмитор замер и затих. Медленно, как громоздкая, движимая десятком людей осадная машина, он изогнул шипастую серую шею и повернул голову в ту сторону, откуда доносился глухой стук копыт.
В глотке дракона начал зарождаться устрашающий рокот.

Отредактировано Velmitor (2025-06-05 15:34:58)

Подпись автора

• Хронология

На перевале запахло страхом.
Едва кавалькада выехала на открытое пространство и увидела дракона, ее ровный строй пришел в смятение. Лошади ржали, вставали на дыбы, еще больше пугая уже готовых отдать Богу душу наездников. Те в свою очередь терялись, не могли не только подчинить себе обезумевших от ужаса животных, но и унять собственный, растекшийся по спине холодным потом страх. Но, – к их чести, – никто не напрудил в штаны – Вельмитор не чувствовал ни резкого запаха человеческой мочи, ни запаха человеческих фекалий. А вот потом и почти осязаемым ужасом разило на весь горный склон.
Он медлил. Не торопился нападать на мятущуюся процессию или просто улетать. Внутри серой шипастой головы принималось взвешенное и по-человечески рассудительное решение.
Драконья натура диктовала Вельмитору дать волю клокотавшему в глотке огню – пожечь всадников пламенем, а затем разделаться с остальными попросту насытив брюхо. И – буде это лишь одинокий пастушок, да отара овец, – Вельмитор именно так и поступил бы. Но ратный конный строй, хорошо выделанные кирасы и походные знамена, которые сначала трепетали на ветру, а затем были сброшены наземь и затоптаны конскими копытами, давали понять, что в процессии едут представители знати. Их не просто будут искать – за них придут мстить. Будут шнырять по округе, опрашивать взбудораженных крестьян. Возможно, приведут более подготовленные войска. Или, чего доброго, и вовсе вызовут каких-нибудь драконоборцев – сам Вельмитор с таковыми не встречался, но был наслышан.
Он скользнул вперед словно длинная, гибкая рыба, нырнувшая в воду, и поначалу – к ужасу людей, – казалось, что дракон устремился к ним, но уже в следующую секунду огромные серые крылья развернулись и массивное тело зверя оторвалось от земли. Два первых взмаха обдали остатки сбившейся процессии мощным порывом ветра; крылья заслонили солнечный свет и били в воздухе, как два огромных, трепещущих на ветру паруса.
В самый последний момент Вельмитор все же не удержался и, резко опустив голову вниз, ухватил лошадь, волочившую за собой всадника. Тому повезло – спутавший его ремень лопнул как раз за секунду до того, как лошадь оказалась в зубах дракона и, оторвавшись всеми четырьмя копытами от земли, взмыла в воздух. Вельмитор перехватил скотинку на лету, а оттого не так удобно, как планировал. Лошадь пришлось подкинуть в воздухе и, чуть запрокинув голову назад, поймать так, чтобы она вошла в глотку. Впрочем, поместилась она туда не целиком – перекушенная острыми зубами дракона, лошадиная голова отделилась от тела и упала на землю, с противным звуком приземлившись рядом с одним из всадников. Широко раскрытые, шалые от ужаса глаза невидящим взглядом взирали на панику людей и безумство животных; провожали к высоким пикам Тарнэлир фигуру улетающего дракона.

• —»—» • «—«— •

За секунду – едва уловимо для человеческого глаза, – тело дракона вытянулось полосой серого, клубящегося тумана, ударившегося в каменные плиты открытой площадки. Туман сгустился, уплотнился и так же за секунду развеялся, открыв взгляду совершенно нагого мужчину.
— Ваша милость, – камердинер подал барону обувь и халат, торопливо последовал за господином, который облачался на ходу.
— Я раскидал камни. Нужно отправить рабочих привести дорогу в порядок, – он подвязал пояс с золотистой кисточкой, легким пружинящим шагом начал спускаться по лестнице. Тито следовал за ним.
— Сообщу дону Сантуари.
— Подожди, – барон остановился и обернулся к камердинеру. – Отправьте рабочих завтра. У перевала я встретил большой конный отряд – кто-то из местных вельмож. Скорее всего они уже бегут в долину сверкая пятками, но не будем пока создавать суету и привлекать внимание.
Отдав последние распоряжения, Вельмитор удалился в покои, чтобы привести себя в порядок и поразмыслить над тем, как в дальнейшем нивелировать негативные последствия его сегодняшней незапланированной встречи с людьми.

Отредактировано Velmitor (2025-06-15 10:18:46)

Подпись автора

• Хронология

Лист бумаги в руках Вельмитора был плотный, приятный на ощупь. В полумраке сгустившихся сумерек – свечи еще не зажгли, – ровная, в чем-то педантичная, раскрывающая серьезный и обстоятельный подход автора, вязь письма читалась плохо. Приходилось наклоняться ближе к камину. За решетчатой заслонкой очага плясало пламя – по письму в руках Вельмитора метались полупрозрачные тени.
Тито застал его довольным и погруженным в чтение. Настроение у господина было хорошее. Едва камердинер вошел в кабинет, тот повернул голову – теплая улыбка не исчезла с его лиц, – а затем свернул и убрал письмо за отворот, во внутренний карман сюртука. Ничего не сказал ни вслух, ни мысленно.
— У нас гости, ваша милость, – спокойным, деловитым тоном сообщит Тито.
— И кто же? – спросил Вельмитор.
Он решил, что это лишь фигура речи. Патетика, с которой старик ему сообщает, что – отчего-то к ночи, – с равнины вернулся Корвус.
Но Вельмитор ошибся.
— Герцогиня Риарио. Со свитой.
Тито объявил это с тем драматичным спокойствием, какое следовало от него ожидать, принимай он в замке герцогинь по пять раз на дню. Или хотя бы по разу в месяц.
— Вдовствующая герцогиня?
— Вдовствующая герцогиня.
И если поначалу Вельмитор был лишь удивлен, то совсем скоро разозлился.
Конечно же это была она! Кому еще разъезжать по ущелью со знаменами, которые ныне в Кастилии прочно ассоциируются с «цветочным мятежом»?
Ее милостивый супруг – Массимо Риарио, – потратил пару листов бумаги, чтобы узнать готов ли барон фон Гизингер доказать свою верность герцогству, спустившись со своих рудных гор на равнину. И если первое письмо барон прочел, то второе и по сей день лежало в ящике стола с нетронутой восковой печатью.
Позже, путешествуя по Кастилии, он узнал, что бунт был подавлен, герцог убит, а наследник под красивыми лозунгами был передан в заложники. Возможно, люди злословили и про герцогиню, но Вельмитора настолько не интересовала судьба этой женщины, что он не удосужился запомнить в чем именно обвинял ее народ.
И вот не мятежный герцог, которого Вельмитор за всю его, – герцога, – жизнь ни разу не видел, и не его мальчишка, которого он надеялся за всю его, – мальчишки, – жизнь ни разу не увидеть, стояли у него на пороге, а она – вдовствующая герцогиня.
— Пусть убирается!
— Так и передать?
— Конечно же нет.
Он не смог найти ни одного достойного повода выпроводить герцогиню со двора – во мрак и холод спустившейся на Тарнэлир ночи.

• —»—» • «—«— •

Замок фон Гизингеров был не большим, но будучи зажатым в лощине, производил впечатление втиснутого в одежду не по размеру молодца. С двух сторон стенами ему служили скалы, позади замок нависал над крутым обрывом, а с парадной, лицевой стороны путников встречала прочная стена из серого камня, который в сумерках казался черным и практически полностью сливался с горным окружением. Лишь только редкие ночные огни – факелов на стене и в башнях практически не было, – выдавали в нем жизнь. Медленную, размеренную и полусонную.
Приближаясь к замку, конвою пришлось пересечь подъемный мост над неглубоким, похожим на трещину рвом. Мост этот на ночь не поднимали и со стороны могло показаться, что он давно уже врос в землю, а цепи его не более чем украшение и отголосок прошлого. Сам замок и был отголоском прошлого – его архитектура и даже ров были данью строительным традициям еще времен Отто Завоевателя. Но все замковые службы содержались в порядке – здесь не ощущалось ветхости и запустения.
Людей во дворе было не много – сразу могло броситься в глаза, что для обслуживания такого замка барону стоило бы нанять больше прислуги, – агрессию они не проявляли, но несмотря на мелькнувшее в глазах любопытство, контактировали с появившимся на пороге отрядом неохотно – буквально рассеялись по углам. Даже стражников не было видно. Отчего замок больше походил не на укрепленную горную твердыню, а на небольшую, редко встречавшую незнакомцев деревушку.
Уставшим путникам пришлось вынести немало томительных минут ожидания, прежде чем во дворе появился старик в зеленой ливрее. Он вышел из парадной двери, спустился вниз по трем каменным ступенькам и, остановившись на почтительном расстоянии, поклонился.
— Барон рад приветствовать Вашу светлость вдовствующую герцогиню Риарио в своем замке, – в вежливости камердинера нельзя было усомниться. – Ваши спутники также могут свободно расположиться у нас на ночлег и получить горячую еду.
Попрятавшиеся по углам служки вновь начали выходить на свет, готовые принять поводья лошадей, помочь с поклажей и проводить гостей на кухню. Застывший в подозрительном недоверии замок фон Гизингера начал постепенно оттаивать и проявлять скованное дружелюбие.
— Прошу Вашу светлость вдовствующую герцогиню Риарио следовать за мной, – с очередным поклоном произнес Тито, но спиной к женщине не повернулся, а встал чуть бочком, пропуская сиятельную госпожу немного вперед.

• —»—» • «—«— •

Он застал их в холле. Под пристальными взглядами спустился вниз по парадной лестнице и по-офицерски твердой походкой подошел сразу к женщине, стоявшей в первом ряду, под охраной личных гвардейцев.
Она была на перевале – он узнал ее. Но теперь герцогиня не казалась такой открытой и обезоруженной поразившим ее зрелищем. Вельмитор сейчас рассматривал ее с большим вниманием, чем там, на перевале.
— Барон Николас фон Гизингер, – произнес он, когда затянувшаяся пауза уже грозила нарушить все приличия, – к Вашим услугам.
Он собрался лишь поклониться, выразив свою милость гостье, но взглядом наткнулся на все еще крайне изящную и гибкую ручку. Вельмитор поднял голову и посмотрел женщине в глаза; после непродолжительной заминки все же склонился и поцеловал ее руку. Он не сопроводил свой жест томным, раболепным взглядом или придыханием, выразившим бы ей нижайшее почтение – просто легко придержал ладонь, лишь на секунду коснулся ее губами и снова выпрямился.
— Заблудились в дороге? Велю поставить на разъездах указатели, чтобы в следующий раз у Вас была возможность проехать мимо.
Если бы барон фон Гизингер регулярно посещал балы и светские рауты, то прослыл  человеком неприятным – холодным, циничным и открывающим рот только чтобы в очередной раз сказать что-то на грани допустимого, когда еще нет по-настоящему достаточного повода проткнуть его шпагой, но сделать это уже очень хочется. Возможно, «Усы», маячивший за плечом герцогини, как раз представлял, как это делает.
— Но вести хорошие – Вы поспели к ужину, – он жестом подал знак, пропуская герцогиню вперед.
Вот так просто – не предложив ни переодеться, ни отдохнуть с дороги. Но несмотря на отсутствие показательного пиетета к герцогине, едва только они подошли к лестнице, барон без малейших колебаний подал ей руку и замедлил шаг, естественным образом подстроившись под ее движения. Лестница вовсе не была крутой или уводящей в небо, но, в конце концов, герцогиня всего лишь женщина и этот день наверняка ее сильно измучил.
— На вас в столовой не накрыто, – бросил он через плечо оставшейся свите и особенно недовольным «Усам». – Поесть можете на кухне, но если хотите присоединиться к нам и постоять статуей у двери – я не против.

• —»—» • «—«— •

Столовая в замке была совсем небольшая и отличалась от других комнат разве что крупными окнами, да смежной комнатой, из которой две кухарки – лакеев в замке не было, – выносили немногочисленные кушанья. Стол тоже был не велик и прямо говорил о том, что барон не устраивает шумных приемов на десятки персон, но оттого обстановка в столовой делалась уединенной почти как в рабочем кабинете. Даже подсвечники расположили не на столе, а водрузили на высокие подставки и расставили чуть сбоку, чтобы давать свет, но позволить господам видеть друг друга, когда те сядут в разных конца стола.
— Прошу.
Барон задвинул за герцогиней стул, помогая усесться; сам сел в противоположном конце стола и без долгих, вежливых прелюдий сразу заложил за ворот салфетку. Сказать ему было нечего – он не горел желанием общаться, хоть и понимал, что будет вынужден, – а потому принялся за скромную, достойную скорее мещанина, чем барона еду с такой легкостью в движениях, как если бы ужинал один, а не был обременен чьим-то обществом. Тем более, обществом такой важной персоны.

Отредактировано Velmitor (2025-06-30 19:30:33)

Подпись автора

• Хронология