ВИКТОРИЯ РИАРИО
Вдовствующая герцогиня Риарио

Rebecca Ferguson

«Тихо, тихо, тихо, тихо, мальчик мой
Боль в груди пройдет, когда я вернусь
Все, что ты посеял еще прошлой зимой
Прорастает бедой сквозь кожу и кости»

ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ: 17 декабря 1519 г., 44 года
РАСА: человек
МАГИЯ: -
РОД ЗАНЯТИЙ: хозяйка своих земель, мать своего сына, просто хорошая женщина
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Венаротта, Кастилия

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ:
Массимо Риарио - супруг, герцог Риарио, ныне покойный.
Армандо Риарио - сын, наследник герцога, ныне плененный.
Рамиро де Альвадаро - младший брат, граф де Альвадаро, глава мажеского корпуса Кастилии, пока в порядке, но тенденция настораживает.

ИСТОРИЯ ПЕРСОНАЖА:
"Терпи", говорила ей мать, заплетая золотые волосы в тугие косы - те ложились по голове, как шлем, будто Виктория готовилась выйти на поле боя, и тяжелый бархат платья оттягивал плечи, как кольчуга.

Она терпела.

Рожденная вести она вынуждена была следовать: горькая участь женщины, говорила ей мать - принадлежать: сперва отчему дому, где в ней видят в первую очередь актив - в четырнадцать лет Викторию обручили с пожилым графом, однако свадьба сорвалась из-за гибели последнего, и злые языки потом говорили, что несчастный случай был подстроен отцом невесты, запоздало пожелавшим более ценный союз.

Отец все отрицал.

Потом супругу - ей было шестнадцать, когда она вышла за герцога Риарио - богатого и могущественного, не столько плененного красотой юной Виктории, сколько удовлетворенного мягкотелостью ее отца - ему не нужен был амбициозный тесть, что попытался бы влиять на него через дочь. Со стороны, однако, они являли собою красивый союз: уже юной девушкой Виктория умела очаровывать, и нравиться, и улыбаться тем особенным образом, что заставляет сердца юношей трепетать, а стариков - таять; и легко поддерживать любую беседу: мать, заботясь о ее будущем, учила дочь не только традиционно женским занятиям, но и ведению финансов, и тонкостям дипломатии - красота тает, юность проходит и в конце концов полагаться женщине придется лишь на отточенный ум. Блистательная Виктория имела оглушительный успех - герцогу вслух завидовали, и эта зависть ему льстила - первые несколько лет брака Массимо осыпал Викторию комплиментами и подарками, всем демонстрируя сиятельную супругу, как драгоценный камень вдумчиво выложенный на бархате, и прислушивался к ее советам, не по годам прозорливым. Она не вела - но указывала; подталкивала, наставляла, и ей это нравилось.

Расположение герцога, однако, таяло со временем, ибо столь завидная жена его все еще оставалась бездетной - шутливые упреки постепенно сменялись обвинениями, превращавщимися в оскорбления: на двадцать втором дне рождения Виктории Массимо публично поднял тост за супругу и ее стремительно стареющее пустое чрево, о чем еще долго судачили приглашенные гости.

"Терпи", говорила ей мать, когда она жаловалась ей, роняя скупые злые слезы.

Виктория кусала губы в кровь и терпела.

Она прошла череду процедур разной степени болезненности и унизительности - от медицинских до самых абсурдных; она перевидала лекарей, магов и священников; пила отвратительные отвары, умывалась ими и в них купалась - и молилась, молилась, молилась, пока молитва на языке не начинала горчить как как полынное зелье, которое она принимала с утра. Неведомо за что невзлюбивший ее брат Массимо нашептывал герцогу: его жена проклята, это божья кара, она - гнилое семя, у нее никогда не будет детей; и Виктория замирала от недоброго предчувствия, ощущая на себе задумчивый взор герцога - таким отец осматривал свою охромевшую лошадь, решая, стоит ли дать ей шанс оправиться или избавить от страданий сейчас.

“Терпи”, говорила ей мать устало.

Виктория терпела и подмечала - что у супруга ее десяток любовниц, скрывать которых он не слишком трудится - в назидательных целях, естественно, будто это подхлестнет ее усерднее работать чревом, создавая ему столь желанного наследника - но ни одного бастарда. Что покои его полны - но список потомков пуст; и тогда она решилась на неслыханное. Ей нужен был ребенок благородной крови - не отпрыск конюха, но дворянин - и Виктория припомнила, как в юности при дворе она засматривалась на Диего, хорошего собой, к ней расположенного и определенно не обремененного бессмысленным целомудрием. 

Дело было за малым - убедить Диего.

Виктории повезло, что ребенок оказался мальчиком. Виктории повезло, что он унаследовал ее черты - ее ланьи глаза, ее золотые волосы - и что герцог Риарио был достаточно ослеплен радостной вестью, чтобы не высматривать в сыне чужие черты. Подарившую ему наследника супругу он вновь осыпал подарками, и в целом их отношения будто бы выровнялись - все опять видели в них всю ту же красивую пару, союз мудрой женственности и решительной мужественности, образец идеального договорного брака.

Она его более не уважала, не простив унижений юности.
Он ее более не слушал.

Не послушал ее Массимо и когда Виктория - в последнем порыве донести до супруга хоть что-то - пыталась отговорить его от участия в восстании - не от особенной верности, но ясно понимая, что оно плохо организовано, и подобным способом добиться можно лишь смерти. Он вспылил, и она отступила, почти мстительно наблюдая за тем, как герцог Риарио пожинает взошедшую бурю - однако Виктория и подумать не могла, что все произошедшее будет стоить ей сына.
Тогда, давно, после всех горьких настоек и бесконечных молитв держа на руках плачущий сверток, она не думала, что сможет полюбить это выстраданное дитя, которым намеревалась откупиться от требовательного мироздания. Теперь, когда Армандо вырывали из ее объятий, Виктория с горечью понимала - она просчиталась и здесь, и последним отчаянным порывом она вложила в его руки то, что полагала оружием: знание о том, кто на самом деле его отец.

Потом ей сочувствовали.

Потом герцогиня Риарио сделалась фигурой красивой и трагической, окруженной ореолом мученичества почти, которой охотно несли пышные букеты сострадания: ее муж мертв, ее сын - заложник, но она сама - Виктория ощущала это странно, как пустоту после боли - впервые в жизни никому не принадлежала.

Впервые ей не нужно было терпеть.
Впервые она могла, не скрываясь, вести - и ясно видела цель: сначала она вернет своего сына.
А потом все остальное.

ПРОБНЫЙ ПОСТ:
В утренней мутной дымке не видно дальше носа — пропадает даже черный лес, подступающий к стенам Башни Бдения, будто мира вокруг нет вовсе, и нависающие над крепостью скалы прорывают туман, исчезая в низких облаках. Белесая кровь их стекает по каменистым ребрам, наполняя мелкие долины у подножия гор — белая мгла тянется с самого Недремлющего моря, накрывая крылом половину Амарантайна; она пахнет солоно и горько, и нехотя отступает лишь к полудню, белыми озерцами скапливаясь в сырых низинах.

— Кто-то едет, — говорит Натаниэль.

У него чуткий слух опытного браконьера, зоркий глаз меткого лучника — Нерия вглядывается в затянувшую окрестности белую пелену — и не видит в ней ничего; чуть ведет острым ухом, прислушиваясь к в ватной тишине сырого утра — и не различает ни звука. С тех пор, как утих Зов, тишина кажется непривычной — почти противоестественной — и Сурана не доверяет ей; но она верит слуху и чутью Хоу, оттого переспрашивает вполголоса, словно незримый путник способен услышать их на стене:

— Много?.. — и в голосе ее слышится слабая надежда.

Натаниэль медлит и качает головой.

— Нет.

***

Все эти дни для Нерии прошли в каком-то томительном, почти болезненном ожидании — временами ей казалось, что она больна; что ей владеет слабая, но оттого не менее выматывающая простуда: ни на чем толком Суране не удавалось сосредоточиться, все валилось из рук, любое занятие казалось временным и бесполезным, и лишь шум со двора будто бы будил ее, заставляя вздрагивать и с надеждой бросаться к окну. Она хотела бы увидеть там или Констебля, или Командора, ведущих за собой Стражей, но раз за разом разочаровывалась — Башня Бдения все так же стояла почти пустой, и от пропавших братьев вестей было ровно столько же, сколько пропавшего Кусланда.

То есть их не было вообще.

В Башне их остались считанные единицы — тех, кого не оказалось в крепости к моменту исхода: вернувшиеся с глубинных троп, в привычных стенах они застали лишь тишину и пустоту, и по сбивчивым объяснениям не посвященных в дела Ордена слуг невозможно было восстановить истинную картину произошедшего. Всех собрал констебль, говорили они, неловко переминаясь под цепкими взорами Стражей. Очень, очень быстро, будто что-то случилось — а потом все ушли — Нерия против воли обращала взгляд к крепостным воротам, распахнутым и неохраняемым, зияющий проем которых сейчас казался раной в крепостной стене. Никаких указаний не оставили. Что делать?..

Трое из них отправились на разведку, двое — на поиски; оставшимся поневоле пришлось взять на себя командование — если так можно было назвать поддержание кое-какого порядка в опустевшей крепости — и охрана, и часовые; сами себе стража, последние тлеющие угли в угасающей твердыне — и между ними словно существовал негласный договор — делать вид, будто все в порядке. Будто ничего странного не происходит и все идет своим чередом; но что-то висело в воздухе — незримое и невысказанное, проскальзывающее лишь в быстрых взглядах, мимолетных гримасах и неловких паузах; нечто, становившееся явственнее к ночи и отступавшее под светом дня, и этом неоформившемся чувстве Нерии чудились сразу и недоброе предчувствие, и затаенная тревога и дурные воспоминания. Лишившаяся большей части обитателей Башня Бдения погружалась в тяжелый, нездоровый сон, какой овладевает теми, кто потерял много крови; и все оставшиеся в ее стенах вместе с нею опускались в пучину этого тяжелого сновидения. Последние очаги жизни в Башне теперь теплились там, где сновали слуги, и оттого Нерия старалась держаться поближе к людской, кухне, псарне или конюшне — в тишине на первый план немедленно выступал упрямый Зов, и остаться наедине с собой означало бы остаться наедине с ним.

В последнее время Нерия никогда не была одинока. Неотступный шепот вплетался в ее мысли, затекал в сознание — мир вокруг пел, и разлитая в воздухе тягучая песнь его холодом ползла по спине, пересчитывая позвонки. Воздух пел о близкой смерти — о тьме и холоде, о неумолимо ласковых объятиях земли, о нежном прикосновении тлена, о сладком гниении, растекающемся по стылым венам. Воздух пел о грядущей войне — о разлитом в воздухе аромате железа, о лязге металла, о напоенной кровью грязи, киноварной и липкой, как кровяной студень — Сурана вглядывалась в переплетения балок над головой, до крови накусывая губы, и думала, что роскошь смерти позволить себе не может.

Не сейчас, когда их снова осталось столько же, сколько было в самом начале, когда они лишь пришли в Амарантайн — несколько верных да пара отчаявшихся, и для пущей правдоподобности не хватает лишь Кусланда. Сейчас надо держаться, а потом…

А потом однажды утром стало очень тихо, и проснувшаяся от оглушительной тишины Нерия долго вглядывалась в растянувшуюся за окном белую пелену, пытаясь понять, что же не так. Что-то происходило — там, за крепостными стенами и темными елями, за бледным туманом, далеко за пределами эрлинга; где бы ни был сейчас командор и остальные — что-то свершалось, а им оставалось только сидеть в сырой тишине, зажигать вечерами факелы и обходить стены.

Теплиться.

И ждать.

***

— Всадник, — говорит Натаниэль.

Создатель знает, как он различает хоть что-то за белой пеленой, но теперь и Нерии чудится смутный силуэт в тумане. Она поудобнее перехватывает посох, направляясь к лестнице: пришли за помощью или на помощь, но это — первый гость Башни Бдения за много дней, и он достоин соответствующего приема.

— Открыть ворота.

Все молчат, словно увидели призрака — Нерия затылком ощущает, как цепенеет за ее спиной Натаниэль, и видит боковым зрением, как из башни во двор выглядывают редкие сослуживцы — лишь для того, чтобы так же замереть в неверии, словно попав под действие каких-то чар. Туман плывет над стенами крепости, путается среди башен, наматывается на шпили — все они на несколько тягучих мгновений замирают посреди сделавшегося вязким времени, в белесом никогда, и кажется, что тишина над замковым двором висит очень, очень долго — ожившие мертвецы глядят друг на друга настороженно и почти с испугом: один конный и с дюжину пеших.

— Командор, — наконец говорит Нерия.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
Есть ли вам 18 лет? |  да, увы
Если да, то нужен ли вам доступ в раздел NC18+? |  да