«Наверное я была не самой лучшей матерью…» — возможно каждой женщине присуща частичка самобичевания в моменты слабости, а быть может любой человек, погруженный в работу, страдает этим когда чувствует что упустил что-то. София раздумывала как начать разговор с собственной дочерью. Последние годы она принимала любые выходки инфанты, но порой оставалось только руки заламывать от её выходок и не желания слушать. Особенно больно было ощущать на себе этот взгляд осуждения. Очевидно, инфанте не раз доносили слухи об отношениях королевы и герцога, но, разумеется, никто не знал, что всё произошло по настоянию её любимого папеньки. Софии было сложно обвинять в этом Лауру, даже своего отца она горячо любила, но уважала.
Тем временем Лауре предстояло первое серьезное путешествие на земли её родственников, весьма значимое для дипломатии. Но вероятное последние человеческое чувство Софии, позволяющее ей надеется на спасение своей грешной души – искренняя любовь к детям. На этот раз длительное расставание с дочерью беспокоило её больше, чем возможные политические последствия. Детство Софии не было жестоким, но оно было суровым. Старый герцог и розгу не брезговал применить, лишь бы вбить ей, одному из лучших своих товаров, дисциплину и сдержанность. Старик своего добился, но София поклялась себе, что свою дочь окружит лаской и заботой. Как итог – Лаура обладала многими достоинствами, но у неё абсолютно отсутствовал страх и опыт ответственности за принятые решения и поступки. А о каком страхе перед матерью стоит говорить, если София лично следила, что никто её доченьку и пальцем не тронул? Главная слабость королевы – неспособность, даже осознавая проблему, вправить этой доченьке мозги. Она умна, красива, амбициозна, но так и осталась капризным ребенком, в отличие от матери, рано повзрослевшей и уже носившей корону в её возрасте.

Королева молча вошла в покои инфанты, когда её придворные дамы как раз собирались заняться расчесыванием её угольных волос. Резким жестом руки королева приказала всем тихо удалиться, не удостаивая её всяких там поклонов и прочего церемониала. Тихой поступью зайдя за спину дочери, София подняла только что оставленный служанкой гребень для волос и аккуратно коснулась головы инфанты.
— Её Высочество позволит матери поухаживать за собой перед долгой разлукой?
София увидела отражение дочери в зеркале. Уверенность в искренней любви чуть поубавилось, быть может дело в нарциссизме? Вид инфанты буквально гипнотизировал её. Королева видела идеальную, улучшенную версию себя! Её волосы были темнее, кожа казалась нежнее, не было той осторожности и запуганности в движениях, какая была у юной ещё Софии. Лаура была идеальным цветком, так и не познавшим до сих пор суровых ветров жизни. Королева потому надеялась пристроить дочь в Айзен, что рассчитывала будто бы там ей будет безопаснее. Конечно, дочь определенно унаследовала властолюбие матери, но если слишком рваться к свету – можно обжечься, а Кастилия теперь казалась совсем не дружелюбным местом. К счастью сама Лаура была рада предстоящему приключению и не воспринимало его как ссылку.