ЛАУРА ИЗАБЕЛЛА САНДАВАЛ 
Инфанта Кастилии 

deva cassel

Она была рождена для трона, но воспитана для монастыря.

ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ: Первый день завязи цветов 1545 г., 17 лет (01.03.1545)
РАСА: Человек
МАГИЯ: Нет
РОД ЗАНЯТИЙ: Инфанта Кастилии
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Альтамира, Кастилия

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ: 
Фердинанд II - король Кастилли, отец (мертв)
София Сандавал - королева-регент Кастилии, мать
Диана Фредерика Мария Эсперанца Дианти (в девичестве Сандавал) - герцогиня Романская/Инфанта, сестра
Филипп III – инфант Кастилии, брат
Хосе Сандавал - младший брат короля Фердинанда II, дядя (казнен)

ИСТОРИЯ ПЕРСОНАЖА:
«Наследница без любви»
Она должна была родиться мальчиком – горькая истина, постигшая Лауру в самом раннем детстве. Вторая дочь короля, первенец молодой королевы, но не наследница престола. Её любили, но не той всепоглощающей любовью, на которую способны родители; обучали, но не с целью превзойти мужчин в знаниях; уделяли внимание, но не отец. 
Детство инфанты протекало по строгому распорядку, которому она подчинялась безропотно, невзирая на усталость, детские капризы и даже болезни. Изо дня в день её проследовали занятия по этикету, языкам, истории и литературе, культуре и азам политики. В перерывах — уроки танцев и игры на музыкальных инструментах, тихие перешёптывания с сестрой о дворцовых сплетнях. Лишь изредка выпадала драгоценная возможность привлечь внимание матери или отца – высшая награда для юной инфанты. 
Сложно определить, в чём именно проявлялись её таланты. Одни предметы давались ей с поразительной лёгкостью, другие только под чудотворным криком наставников. Один и тот же предмет мог даваться ей с поразительной лёгкостью, а через пару занятий она уже неохотно вспоминала имена главных героев только что прочитанной книги. Часть учителей связывали это с обычной глупостью, так свойственной юным леди, другие отмечали, что инфанта отличается знаниями только в тех областях, которые ей само́й интересны, а остальные изучает без должного трепета и усердия. Пожалуй, вторые были больше правы в своих теориях. 
Однако за время, проведённое за нудными наставлениями учителей, и гувернанток Лаура поняла две простые истины: нужно быть безупречной, ведь такой хочет видеть её общество, и хвататься за любую возможность, несмотря ни на что, ведь тогда она сможет получить то, что хочет сама. И этот урок она усвоила лучше остальных. 
«Наследница без наследства»
«Мальчик! Родился наследник!» – слова, положившие начало и конец. Народ обрёл будущего короля, а Лаура – ту самую свободу, которой ей так не хватало. Теперь всенародное внимание переключилось на Филиппа, и кто бы мог подумать, что инфанте, что ещё недавно жаловалась гувернантке на усталость от занятий и контроля родителей, вздыхая о простой прогулке по парку, будет не хватать этого самого внимания. Она уже была вторым ребёнком для отца, теперь стала и для матери. 
В тот период Лаура осознала, как важно для неё быть в центре внимания – ловить на себе взгляды, независимо от их смысла, слышать шёпот за спиной и знать, что говорят именно о ней. Казалось, она начала привыкать к новому положению, но судьба приготовила ей новое испытание силы духа и воли. 
Следующие два урока Лаура усвоила в тяжёлый период болезни отца и недолго — времени после его кончины. Она болезненно переживала происходящее, пропуская занятия и дворцовые мероприятия. Часами сидела у постели короля, давая наивные обещания посвятить себя долгу, быть послушной и смирённой, если он найдёт в себе силы бороться с недугом и одержит победу. 
И не описать словами, как Лауру обижало то, что приближённые и общество словно ждали кончины своего правителя, не бросав все силы на поиски лекарства от неизвестной заразы. Каждый из слуг и аристократии лишь шептались между собой, выражая жалость и сочувствие только из соображений правильно тона, между сплетнями и заговорами. Ещё большая душевная ранка начинала болеть от взгляда на мать – она жила полную жизнь, участвовала в делах государства и находила утешение в старых друзьях отца, словно не разделяя всю ту боль, которую испытывала дочь.  Лаура никогда б себе такого не позволила, она б до последнего сражалась за то, о чём клялась перед богом и собой, отдавала бы всю себя ради спасения жизни близкого человека – так считала она. 
 «Наследница без жалости»
Потеря отца, тайный роман матери с герцогом де ла Серда, подрастающий секрет, который Лаура разгадала, собрав все кусочки пазла – эти события и многие другие, словно острые осколки, впивались в душу юной инфанты. Несправедливость, подобно огню, растекалась по венам, смешиваясь с горечью обиды и жгучей злостью. 
Ещё вчерашняя послушанная и тихая девочка теперь аккуратно испытывала границы дозволенного, словно бросая вызов всему обществу. У неё отобрали отца, отняли трон, а Филипп лишил её материнской любви – казалось, забрать больше нечего. Теперь наступала её очередь. Теперь она намеревалась взять всё, что принадлежало ей по праву. 
И разве она этого не заслуживала? Будучи единственной законной наследницей, Лаура не собиралась позволять предрассудкам определять её судьбу. Тот факт, что она родилась женщиной, не мог лишить её права на трон. В её душе разгорался огонь решимости, и ничто не могло погасить его пламя. 

ПРОБНЫЙ ПОСТ:

Свернутый текст

Кайла беременна. Нет. Матиас не мог поверить в услышанное. Кайла беременна. Он не хотел в это верить. Кто-нибудь другой на его месте, возможно, был бы счастлив, протянув руки к Создателю и благодаря его за дар новой жизни. Но что это за дар, который заставляет сердце не биться, болезненно сжиматься и разрушает хрупкий мир внутри и вокруг? Дар, сравнимый с мором, который только и способен на разрушение жизней, стремлений, надежд, всего живого на своём пути. Матиас не мог пошевелиться. Он смотрел на Агату, ощущая пугающую пустоту в душе. За секунду всё превратилось в пепел, а злополучные слова заполняли голову так полно и тесно, что даже малейшей мысли там не оставалось места. Кайла беременна. Призрачная пелена, которая заставляла верить, что всё начинает налаживается, развеялась в один миг. Пентагаст вдохнул - это получилось не сразу и с такими усилиями, что ему показалось, что новость засела не только в мозге, душе и сердце, но и проникла в каждый орган, разрастаясь там скверной. Затем также тяжело выдохнул, на долю минуты закрыв глаза. Чей-то потусторонний голос прошептал на ухо, что Агата на него посмотрела, но Матиас не осмелился открыть глаза, опасаясь встретиться с ней взглядом. Какой реакции она ожидала?

– Поговорим завтра – сухо сказал мужчина, как будто им было о чём говорить ещё, словно от разговоров что-то изменится.

Кайла беременна. Матиасу нужно было начать думать, выкинуть из головы давящую назойливую мысль или хотя бы отвоевать у неё место для других. На удивление, тревоги, страха не было. Воин не чувствовал себя потерянным, загнанным в угол зверем. Наоборот, он был на пороге битвы, когда цель и враг занимают всё естество, не давая ничему другому ни крупицы разума. Кайла беременна. Матиас ещё задолго до заката покинул постоялый двор, на котором они остановились и сейчас, стоя посреди бескрайнего поля каких-то пахучих трав, наблюдал как к концу подходит день. В его руках была полупустая бутылка бренди. Скоро наступит ночь. Снова вдох и выдох. В нос ударил тот же родной запах, что и тогда, когда в его объятьях была рыжеволосая магичка. Этот свежий аромат диких цветущих растений тогда окутывал её чуть дрожащие тело, нежно и ласково. От этих прикосновений природы по её коже бегали мурашки, только усиливающиеся, когда его мозолистые от меча руки прижимали хрупкую девушку ближе, не желая больше никогда отпускать. Но ничего не могло сравниться с её губами, которые теперь были тесно связаны в воспоминаниях с этой первобытной природой. Её огненные пряди, в которых путались его пальцы, сбившееся дыхание, нарушение всех мыслимых и немыслимых правил этикета и субординации, до которых доводило пламя между ними. Не мог насытиться сильной и боевой, которая рядом с ним становилась настоящей и такой уязвимой. Он хотел её любой - грубой и ранимой, резкой и неуверенной, язвительной и потерянной. Хотел сказать, что готов на всё и что любит как никогда никого не любил – по-настоящему, искренне, так поглощающе, что не может передать словами. Хотел, но не сказал, а сейчас... Кайла беременна. Та ночь становилась просто ночью, ничего больше не значила, и осознание этого резало больнее, чем привычное для Искателя благоговение над исполнением долга и указов святой тётушки.

Матиас вернулся на постоялый двор только следующим вечером. Сложно было сказать, где он пропадал последние сутки - он выглядел ровно так же как и когда вышел в своё маленькое путешествие. Особенно сильно ощущался колючий холод, который заставил замолчать даже Пьера, недовольного пропажей командира. О безалаберности, страхом перед ответственностью, неприятных планах побега молодого темноволосого шевалье уроженец Орлея говорил весь прошедший день, заставляя поверить в клевету и Агату, и Кайлу, и Килиана. Кайла в какой-то момент даже была на грани, чтобы провалиться в слепую веру в эти суждения, но кто-то заботливо постоянно её удерживал на верной стороне. Килиан несколько раз шёпотом на заострённые ушки девушек обсмеивал такую дерзость юнца в момент отсутствия старшего товарища. И в этом он был прав. Стоило только Матиасу показаться на пороге, Пьер затих и замер, как застывшая фигура, а спустя ещё пару минут поспешил ретироваться наверх. Кайлы и Агаты не было рядом. В просторном помещении, которое было чем-то пограничным между столовой и баром для постояльцев, находились только работники, старший брат и путник, лицо и стать которого были скрыт длинным плащом с потёртым капюшоном.

– Вернулся, наконец-то, - первым поприветствовал Килиан брата, призывая рукой сесть рядом, – Тебя уже хотели искать.

Матиас покорно сел рядом, но решил не отвечать. Килиан попросил одну из местных работниц принести им чего-нибудь выпить и поесть. Они молчали, и это молчание было красноречивее любых слов – диалог, возможный только между теми, кто связан большим, чего года; диалог возможный только между братьями. И в этих беззвучных перемолвках чувствовалось напряжение бегающих искр, вслед за которыми шли тяжёлые вздохи потерянных лет и возможностей. Они могли обсудить всё что угодно, но им не о чем было говорить.

– Ты думаешь сейчас о ней? – после очередного вздоха тихо спросил Матиас, неожиданно громко для себя поставив кружку пенного напитка на стол.

– О маме? Да.

– Я тоже. Мне не хватает её совета. Она всегда знает, как правильно поступить, – уголки губ почти незаметно приподнялись в лёгкой короткой улыбке, которая мгновенно испарилась, – Кайла беременна.

– Тут и я тебе могу сказать, как поступить. Матиас, как ты думаешь, сколько у меня бастардов? Не дай Создатель я стану главной нашей семьи, эта орава устроит войну, которая не снилась ни Орлею, ни Ферелдену за право быть признанным мной. У нашего старшего брата есть бастарды, у нашего отца были бастарды. Это участь любого мужчины, – Килиан говорил ровно и спокойно, а его тон отдавал лёгкими нотками понимания, – Я тоже испугался, когда услышал подобное первый раз. Хах, ты бы видел моё лицо тогда! Это ещё было при рыцарях. Стоя я, юный такой оруженосец с молоком на губах, рядом бравые воины и эта мадам выдаёт мне новость.

Килиан громко рассмеялся от нахлынувших воспоминаний, но Искатель не поддержал его радость, одарив осуждающим взглядом.

– Матиас, будь чуть проще. Не хочешь бросать эту остроухою, давай заберём домой. Скоро Теодора родит, будут бегать по дому две пары маленьких ножек. Женщинам так даже будет лучше, вместе будут за малышнёй ухаживать, и детям веселее. И тебе не обязательно брать её в жены, если ты вдруг боишься всеобщего осуждения. Просто служанка эльфийка с ребёнком полукровкой. Ничего нового и необычного.

В словах Килиана была правда, с которой нельзя было поспорить. Но что-то всё равно не сходилось и мужчина не сразу понял, что именно.

–Почему ты говоришь две пары?

– Ребёнок Теодоры и нашего брата, и твой ребёнок, - Килиан не скрывал удивления от неожиданного и, казалось бы, и без уточнения понятного факта.

– А сестра?

– Какая сестра?

– Наша сестра. Кассандра писала, что мама беременна и, со слов магов, у неё будет девочка.

– Матиас...

Килиан отставил в сторону бокал с напитком и отодвинул от себя тарелку с мясом. Привычное выражение лица, на котором минуту назад играло веселье, изменилось до неузнаваемости от наполнившей глаза грусти и сочувствия.

– Килиан, говори! – почти приказным тоном процедил Искатель, опасаюсь того, что может услышать.

– Матиас, мама мертва, и ребёнок тоже.

Наступила тишина. Мир, рухнувший недавно, не успевший восстать из обломков, теперь был окончательно уничтожен. И последняя соломинка надежды догорала в пламени отчаяния и гнева, которые рыцарь теперь не мог сдерживать. Он встал, не проронив ни звука, отправился в отведённую ему комнату и бесшумно закрыл за собой дверь. Матиас никогда ещё не был такими тихим, что заставляло бояться ещё больше. Затишье всегда наступает перед бурей, и чем оно дольше, тем разрушительней ураган. И настал час бури...
Пентагаст взорвался. Он слишком долго старался сдерживать гнев и быть благородным, подавлял отравляющую горечь внутри. Первым от этой порыва пострадал стул, затем стол. Матиас крушил всё, что попадалось ему на глаза, уже не думая о том, что помешает кому-то шумом или повредит имущество гостиного двора. Был он и его чувства, нежелание мириться с происходящим. Как же он устал от всего бедлама, отворяющегося вокруг. Он просто хотел быть собой, сбежав из заточения золотого доспеха в таких же золотых залах, но до сих пор носит ненавистную маску. Хотел, чтобы друзья были рядом, но один теперь гниёт в земле, а другой таит обиду. Хотел, чтобы та, которую он поклялся защищать, была как можно дальше от змеиного гнезда, но теперь сам ранит её своими поступками. Всё должно быть иначе. Точкой в этом взрыве стал удар об стену, от которого по всей округе пролетела волна золотисто-зелёного свечения — Магия Искателей.

Поток случайно вырвавшейся силы прошёл сквозь всех обитателей этого места, вырывая их разум из Тени и нагло крадя частицы магии. Одним из примеров таких жертв оказался не в чём неповинный путник, всё ещё сидевший в углу комнаты за своим пустым столом. Сдавившая до боли грудь магия заставила его вскочить с места, но ноги не были готовы удержать его тело, отчего он тяжело приземлился туда, где и сидел. Но болезненные ощущения не собирались уходить, а лишь нарастали, расцветали и давали новые побеги. Магическое естество отделялось от физической оболочки, как кожа отходит от обожжённой мышцы, сочась кровью. Несколько минут и эти два мира вновь соединились, связь с тенью вернулась, упав камнем на плечи и голову незнакомцу. Так работала магия Искателей - разрывала связь окружающих с главным источником силы, а как только переставала действовать эти два плана врезались вдруг друга на огромной скорости, принося новую порцию боли.

Матиас так же пострадал. Сам того не понимая, он выпустил львиную долю своей энергии по сути в никуда и теперь обессиленно сидел на полу разбитой и перевёрнутой комнаты. Полное одиночество, отсутствие чёткого пути и верного выбора, ничтожность и беспомощность, связанные печалью и грустью охватили его с головой, заняв место тех ярких чувств. Позолоченный волк, меч в руках Создателя теперь был испуганным побитым котёнком в груде хлама и мусора.

По ту сторону двери стояли его близкие – Килиан и Пьер моментально отреагировали на шум в комнате, но приняли единогласное решение не входить и никого не пускать внутрь. Даже когда к ним подошли Агата и Кайла, которая с трудом стояла на ногах, они их не впустили, пока грохот не прекратился. Кто из двоих мужчин решил впустить первой Агату для Матиаса так и осталось загадкой, также как и то почему Кайлу оставили за дверь. Но он не хотел разбираться, его всё устраивало. Мужчина не поднимал голову на вошедшую, он чувствовал, что это она. И когда она оказалась рядом, Матиас понял какой ущерб нанёс её магии своей вспышкой гнева. Он хотел извиниться. Хотел, но опять промолчал. И молчал всё время пока она сидела рядом с ним. Лишь когда Агата собралась уходить, он одним движением притянул её в свои объятья и сжал так стильно, на сколько только мог. Сердце бешено колотилось, а дыхание перехватывало.

– Умоляю, не уходи, – шёпотом, борясь с комом в горле, наконец-то подал звук Матиас, не ослабляя хватки, – Умоляю.

Как уснул и когда Агата ушла Матиас не помнил. Когда он открыл глаза за окном уже ярко озаряло небосвод солнце. В его лучах комната казалась полем битвы, и от этого мужчине стало не по себе. Но эта комната была единственным, что тянулось с событий прошлой ночи. Внутри была мирная морская гладь — Искатель всё решил. Когда именно? Сейчас было неважно. Выбор сделан, пора в бой и пожинать плоды.

Рыцарь вышел из комнаты, твёрдым громким шагом прошёл к залу со столами. Окинул присутствующих взглядом янтарных глаз и двинулся к Пьеру - единственному знакомому здесь лицу. Тот чуть удивлено улыбнулся, наблюдая за контрастами, в которых представал Матиас из раза в раз.

– Ну ты вчера и устроил, – ехидно прозвучало из набитого рта молодого воина.

– Собери всех и готовьтесь выдвигаться, – как всегда холодно скомандовал Искатель и двинулся дальше.

Следующей точкой был хозяин гостевого двора, который теперь сможет не только отремонтировать принесённый Матиасом ущерб, но и купить пару новых породистых лошадей. Пентагасты могут позволить заплатить не только за свои слабости, но и за молчание. Это были и все его дела, которые могли попасть на глаза спутников. Он снова пропал, вернувшись только тогда, когда все собрались на улице у лошадей и кареты, ожидая его. Всё были готовы: кони запряжены, мечи на поясах, припасы пополнены.

– Принцесса, нам ещё долго Вас ждать? - обратился к Матиасу Пьер.

Матиас коротко улыбнулся, но поспешил вернуть на лицо холодную маску. Им всем предстоит серьёзно поговорить. Он стал лицом к ним. Кажется, Агата хотела что-то вставить, но он прервал её вскинув руку вверх. Секунды длились невероятно долго, пока Искатель подбирал слова и собирался с силами, прежде чем сказать:

– Кайла, ты с нами не едешь.

Чётко, громко, уверенно и поразительно легко с его губ слетел приговор. Было очевидно, что данный конец их истории не подлежит критики или обжалованию. Очевидно всем, кроме Кайлы. Эльфийка бросилась к нему в ноги, упав на колени, как пред ликом Создателя. Её душа была раздроблена на крошки неразборчивых страданий. Слова беспокойства и отчаяния ложились на её губы, смешиваясь со слезами, которые моментом хлынули по бледным щекам. Она признавалась в безмерной любви, моля остаться рядом, не наносить ей столь невыносимую боль. Но Матиас был неподвижен, даже ни одна мышца не дёрнулась на застывшем от ледяного безразличия лице. Он отвернулся от неё, словно её слова не достигли его сердца. Конечно же, это было не так. Кайла не представляла, какой жертвой далось ему это решения, как ему пришлось сломать свои принципы, переступить через них, чтобы решиться на этот шаг. Долг и клятва, данная Создателю, важнее земных проблем. Он обещал защищать Агату любой ценой, и пришло время платить. И его чувства к рыжеволосой магичке не играли здесь никакую роль — кому Матиас врал, они играли, играли очень важную роль.

И внезапно, что-то внутри Кайлы сломалось. Кайла ощутила, как страсть и ревность вырываются наружу. Не поднимаясь с колен, она вцепилась в рукоять меча Матиаса и резко вытянула его из ножен. Секунда и со скоростью пустынной кошки она полетела на Агату, неумело размахивая тяжёлым для неё орудием убийства, спотыкаясь и падая, вновь поднимаясь и бросаясь вперёд. Это выглядело жалко и ужасно одновременно. Не удивительно, что троица застыла на секунду от неожиданного поступка. Никто не был готов к подобному, кроме Килиана, бросившегося сразу оттягивать Кайлу от Агаты, не страшась за свою жизнь. Следом за ним вступил в схватку Матиас, двинувшийся прямиком к окаменевшей от шока Агате. Но было слишком поздно... Девушка размякла в его руках, которые горели от стекающим по ним крови.

Кайла билась в истерике, вырывалась из крепких захватов Килиана и Пьера. Всё закончилось одним ударом среднего из семьи Пентагастов-Гислейнов. Бить женщин нельзя, тем более больных и беременных - это непростительно для чести мужчины, но Килиан никогда и не говорил, что он сохранил и пронёс сквозь года военной службы свою честь. Честь –удел дворцовой стражи, о которой мечтают глупые напудренные дамы. Когда на кону жизнь это сокровище уходит на самый последний план.

Матиас стоял на коленях, облокотив на себя Агату. Хвала Создателю, она дышала. Рана, показавшаяся изначально глубокой, не несла смертельной опасности. И рядом оказался другой маг, так ещё и целитель. В круговороте царившего хаоса Матиас не задавался вопросом кто он такой и как незнакомец в длинном плаще с потёртым капюшоном оказался здесь. Он мог помочь - главное. И он помогал, склонившись над Агатой и приложив к ране на животе руки, от которых исходило тёплое белое свечение.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
Есть ли вам 18 лет? |  да, к сожалению
Если да, то нужен ли вам доступ в раздел NC18+? |  да