ВЕЛТАРИОН

 
Richard Armitage & Drogon

Пламя играет, льется свет, прошлое тает и надежды нет

ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ: 655г., 907 лет
РАСА: дракон
МАГИЯ: не владеет
РОД ЗАНЯТИЙ: давным-давно в прошлой жизни: военачальник и ближайший советник Отто I. Ныне: крылатое проклятие рода человеческого
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: драконьи острова

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ:
многочисленные чешуйчатые родственники с драконьих островов; из своего выводка остался последним

ИСТОРИЯ ПЕРСОНАЖА:

историю пишут победители

Каждый слышал кастильскую легенду о том, что конь Отто I Завоевателя мог в галопе взмывать в небеса, внезапно распахнув широкие крылья.
Каждый знает имя Отто Первого. Он великий завоеватель, объединитель северных земель, любимец своих дружин, любимец женщин, любимец Бога, чье имя живет в веках. Другие в легенды не попадают — историю пишут победители. Крадущийся и был тем самым легендарным "конем", одним из немногих "прирученных" драконов, о чем монахи-переписчики книг умолчали, ведь многие века после смерти Отто церковь почитала драконов воплощением дьявола. Удивительное ли дело, учитывая сколько армий поразил Крадущийся своим огнем? Пламя, сметающее города, принесло не только триумф, но боль и ужас, которые история не забыла.
Крадущийся рассказал бы, что считал Отто другом. Сколько раз он спасал своего всадника! Сколько раз поддерживал его жестокие, амбициозные, но великие планы! Отто был визионером, он видел великую нацию — объединённые земли севера. Крадущийся видел трупы, кровь и слезы сирот, которые они оставят позади. Драконы живут дольше людей, драконы мудрее.
Никто не запомнил имя Крадущегося — ни драконьего, ни человеческого. Опасливые монахи превратили дракона в легендарного, но коня, чтобы никому не пришло в голову, что подобная связь человека и дракона, подобная мощь еще возможна и повторима.
Но в великих победах рождается и великая гордыня. Спорить со своим всадником, со своим другом, со «своим человеком» — дело трудное и горькое. Изображения Святого Отто, повергающего дракона копьем, сейчас, как говорят, приносят удачу воинам и хранят душу от скверны.
Некогда Отто Завоеватель, не смог убить побратима, и обратился к магии эльфов, чтобы обманом заточить живого Крадущегося в пещерах под горой близ Рандаберга. Благо, драконы бессмертны.
Прошло 600 лет, и к Крадущемуся явился некромант с предложением, от которого тот не сможет отказаться.

горькая правда неинтересна никому
✧ вылупился в 655 году; окреп, встал на крыло, сожрал одного-двух-вы_не_докажете более слабых собратьев и покинул родное гнездо спустя год-другой; держался особняком, по молодецкой дурости уповая на то, что силён, могуч, неотразим

✧ первая встреча с достойным противником произошла спустя десяток лет, и бой тот был неравен: люди (до этого казавшиеся всего лишь забавными двуногими зверушками с нежным мясом) неожиданно не только перестали обгаживаться при виде заслонившей солнце крылатой тени, но додумались набить чучело жирненькой на первый-второй-да_так_уж_важно?! овцы вредной гадостью, от которой пузо Велтариона крутило, кишки переворачивались, а желание жить улетучивалось. Выжил чудом: ближайший подлесок этим чудом потом вонял пару лет. А выжив, осознал, что жрать всё подряд не следует, что к каждой добыче стоит присматриваться и принюхиваться заранее. Потому, восстановив силы и сожрав какого-то несчастного охотника, отправился в ближайшее человеческое поселение: учиться и приспосабливаться.

✧ жить среди людей оказалось сложно, но интересно. А местами даже полезно. Заранее вызнавая про уклад и быт, про житейские хитрости и премудрости, Велтарион не только избегал ловушек и не попадался в уготованную западню, но и прекрасно набивал облюбованную пещеру сокровищами. Свой облик регулярно менял, как и "род деятельности". Порой под видом человека даже оказывался на службе у какого-нибудь вождя, чтобы в дальнейшем развалить его замок по камушкам. Велтарионом двигал не столько юношеский максимализм и нездоровый эгоизм, сколько желание проверить этот мир и себя самого на прочность. Продолжалось это не много, не мало почти две сотни лет. Или три. А после дракон зачах, насытившись этим миром и поселился в набитой доверху сокровищами пещере. Казалось, что этот мир более не мог его удивить. Но мир смог.

✧ то и дело весть о страшном драконе, который безобразничает в окрестных лесах, достигал ушей очередного героя. Велтарион не так, чтобы скрывал свое место обитания, но всячески любил с очередной жертвой поиграть: то под видом проводника заводил в непроходимую топь, то указывал на абсолютно пустую пещеру с видом знатока и драконоборца; иногда скучал и сжирал выехавшую за ним дружину, предварительно обжарив до хрустящей корочки. Веселился, как мог. Пока не повстречал Отто: тогда еще не первого, не завоевателя. В балладах и священных книгах врут наперебой, велеречиво награждая правителя прошлого незаслуженными качествами. Отто не был свят, Отто не был фанатично набожен. Но среди своих сородичей действительно выделялся неочевидным умом и мировоззрением. Да так, что набившийся к нему в помощники Велтарион, вздумавший завести вождя в буреломы и трясины, передумал. Передумал вопреки всем желаниям сожрать Отто прямо с лошадью. Было в человеке нечто удивительное. Нечто неповторимое. В тот свой поход Отто - будущий Завоеватель, первый своего имени, не нашел драконье логово. Но нашел верного товарища.

✧ они привыкали друг к другу нехотя; драконья натура противилась, недоверие и напрасный поиск ловушек изводили Велтариона. Человек же брал терпением, показывая дракону иной мир, рисуя ему совершенно иное будущее. Объединение, мировой порядок, единая вера, крепкая власть в руках сильного и мудрого правителя. Дракон скрипел зубами, и на огромных клыках чувствовался привкус сраженных армий и разрушенных городов. Отто Первый стал Завоевателем, объединившим под своим стягом десятки племен и предавший мечу сотни своих врагов. А чернокрылый Велтарион получил шанс стать кем-то большим, чем страшилище из легенд и сказок. Человек стал его другом, его всадником на долгие годы. От того предательство было так болезненно.

✧ Связь между Велтарионом и Отто окрепла настолько, что дракон показал всаднику свою сокровищницу. Да не просто показал, но и отдал во владение. Всё, что принадлежало дракону, отныне принадлежало и человеку. Велтарион не просил схожего жеста в ответ, но негласно его подразумевал. Объединенное королевство Отто I - это также и королевство Велтариона. Всадник, брат, его человек - разве могли быть между ними какие-то недомолвки и споры? Оказалось, что могли. Оказалось, что двуногая гадина могла не только сыпать умными речами, но и замыслить недоброе. Паскудное. Слепо доверившись человеку, Велтарион и сам не понял, как угодил в хитроумную ловушку. А поняв, что человек придумал ловко и складно, заревел от гнева и тоски. Да только добраться до предателя уже не мог.

✧ провел почти шестьсот лет в состоянии, которое нельзя назвать привычным словом "жизнь"; Велтарион существовал, и только ненависть подогревала в нем стремление жить.

ПРОБНЫЙ ПОСТ:

пост

Этой ночью Дануолл омерзительно прекрасен. Безжалостный ветер трепал промокшие от тяжелого тумана штандарты, от леденящего крысиного писка попрятались в своих убежищах уличные коты, и только бледная луна стыдливо, словно портовая девка, выглядывала из-за низких облаков, выхватывая траурные улицы серого города. Она скользила своим серебряным взглядом по крышам, перепрыгивала с балкона на балкон, игриво заглядывала в окна, словно желая узнать какую-то новую тайну.

Но все тайны Дануолла смердели канализацией: тот убил, этот ограбил, та раздвинула ножки, пока муженёк выходил на промысел. Разбой и воровство, проституция и шантаж, мошенничество и выбивание долгов — этот город жил истинной жизнью только при лунном свете, скрывая днем свою уродливую морду под изящной маской напускного благополучия. Да и то дало трещину после заговора — столь неожиданного, столь бесцеремонного. Словно и не было тех долгих лет.

Он не любил этот город. Никогда не признавался ему в этом. И всё-таки здесь убийца чувствовал себя как хищная рыба в мутной заводи. Узкие грязные улочки были ему убежищем долгие годы, а покатистые черепичные крыши домов были привычнее самой ровной тропы. Город, несмотря на годы разлук, принял блудного сына назад, чтобы стремительно окунуть его в дерьмо по самую макушку.

Вести о перевороте достигли его ушей слишком быстро: пташки принесли на крыльях последние новости, линялая кошка промяукала о бесславной кончине Лорда-Защитника, а старый черноглазый ворон вторгся в его беспокойный сон с одним единственным именем: Далила. Точнее, императрица Далила — единственная законная правительница и наследница давно покойной (убитой им!).

Убийца, отринувший прошлое ремесло и растворившийся в дыме Карнаки, не поверил. Знал, что в мире, наполненном ненавистью, отравленным черной магией сильнее, чем легкие моряков ворванью, возможно всё. Но он привык к тому, что убитые его рукой не возвращаются с того света. И решил проверить всё самостоятельно.

До замка он не добрался. Жизнь — удивительная дама, подсунула ему более интересный сюрприз. Выстрел, росчерки клинка, тонкая тень. И снова выстрелы, крики, погоня. Он наблюдал это с незабвенным интересом. Беглянка, кто бы она не была, играла со смертью ва-банк, и каждый её шаг мог стать последним, а каждая ошибка была бы поражением. Она не испугалась. Но её путь, такой смелый, такой отчаянный, обязательно закончился бы гибелью. Неизменно.

Слишком много подобных случаев видел Дауд, чтобы обманывать себя и эту ночь: девчонке не жить. Слишком хорошо он знал эти крыши, чтобы быть уверенным: дурочке не уйти. Но в какой-то миг догадка, холодная, словно сталь кинжала, куснула старое сердце. Подозрение еще не успело закрасться в его голове, а левая рука сжалась в кулак.

Метка вспыхнула, обожгла кожу, отпечаталась где-то в мозгу, и вот под ногами поплыла черепица. В голове на мгновение прошелестел холодный, как ночная галька, голос Чужого. Ещё один рывок — и убийца вскочил на каменный парапет, чтобы в самый последний миг подхватить едва не сорвавшееся тело.

Сбившийся шейный платок, черные, как ночь волосы... и кровь. Снова кровь на руках Дауда — убийцы императрицы Джессамины. Кровь благородная. Обжигающе знакомая. Скрипнуло сердце, но с такта не сбилось, не сорвалось в пропасть. Старик сделал глубокий вдох.

На крышу вслед за беглянкой высыпал пяток стражников. Замерев в нерешительности перед фигурой в темном плаще с поднятым воротом, они быстро смекнули, что пять — это в разы больше одного.
— Отойди в сторону, бродяга, и мы тебя не тронем!

Удар сердца. Ещё один. Ещё. Легкая тень улыбки игриво дотронулась до сухих губ. Он осторожно опустил раненную императрицу Эмили Колдуин на тронутую солью черепицу.

— Так-то лучше, — осмелел сержант, — а теперь проваливай!

Дауд медленно поднялся, позволил луне посеребрить его лицо: пугающе спокойное, пустое. Стражники, почувствовав неладное, схватились за оружие.
— Стой на месте! — голос сержанта дрогнул. — Именем императрицы...
А вот это было зря.

Этой ночью Дануолл омерзительно прекрасен. Безжалостный ветер трепал промокшие от тяжелого тумана штандарты, от леденящего крысиного писка попрятались в своих убежищах уличные коты. Алая кровь веселыми ручейками пела в водосточных трубах, а пятеро стражников с перерезанными глотками застыли на крыше в самых фантазийных позах. Дауд оттер лицо от чужой крови и вложил клинок в ножны. Вся эта нелепая заминка заняла не более минуты, а город уже знал — Клинок Дануолла вернулся домой.