Hermes Esterhazy, 22

Эрмес Эстерхази
Барон

nicholas galitzine

Toxic - Britney Spears (Bardcore | Medieval Style)

ДАТА РОЖДЕНИЯ, ВОЗРАСТ: 05.04.1540, 22 года
РАСА: человек
МАГИЯ: стихийный маг, вода, 75/10/15 (стихия/целительство/ментализм)
РОД ЗАНЯТИЙ: Водный маг-файтер в мажеском корпусе Кастилии
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Вустер, Айзен

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ:
Альберт и Тильда Эстерхази – родители, Велтена – младшая сестра
Джованни Эстернази (глава Синьории города Эрколана, глава гильдии суконщиков, владелец верфей, мануфактур, торговых домов) - дядя (ну почти)
и все остальные Эстерази.

ИСТОРИЯ ПЕРСОНАЖА:
Едва Эрмес пережил свою первую зиму, лекари, как обычные, так и маги сошлись во мнении, что младенец слишком слаб, чтобы выжить в суровом Айзенском климате и рекомендовали его матери отбыть на юга. Но поскольку юная мать Эрмеса замужем была за процветающим торговцем Альбертом Эстерхази, рекомендация на «юг» была воспринята очень буквально и послужила поводом наведаться к кастильским родичам всей семьей. Договориться о том, чтобы оставить малыша на попечении родных сложностей не составило. Кастильцы народ чадолюбивый и многие руководствуются пословицей: «Чужих детей не бывает». Потому родных отца и мать Эрмес увидел только в десятилетнем возрасте, перед отъездом в Академию из Фрайбурга. К тому времени двое младших его братьев скончались, и родители подумывали, а не отослать ли в Кастилию дочь.
Ему несколько раз повторили, что перед отбытием в Академию получится повидаться с родителями. Наставник Фелипе, который занимался с Эрмесом письмом и арифметикой, сообщал об этом с таким восторженным видом, словно ожидается редкий праздник и подопечному полагается прыгать от радости. Ничего подобного Эрмес не испытал – ни до, ни вовремя неловкой встречи. Родителей он не помнил и не узнавал, что сказать, кроме пары заученных фраз, не имел понятия. Отец похлопывал его по плечу, а мать всё норовила то заплакать, то обнять его покрепче, причитая, какой он вырос большой. Его же мутило от резкого травяного запаха шариков от моли, которым пропиталась её тёплая юбка и противно царапала щёку ткань. В Академию он отправился ни о ком не скучая, а нормально общаться с родителями стали ближе к его выпуску, уже когда он повзрослел и смог выстраивать мало-мальски продуктивные диалоги.

Довольно слабое здоровье не позволило Эрмесу войти в число лучших учеников с первого курса, а после исправить это упущение он не сумел, несмотря на все старания. Однако ему, в отличие от многих повезло в том, что в Академии учились его родичи. Не вникая в степень родства с Этторе и Иреной, он называл их кузенами, они его тоже.
Пребывание в Академии и сама учёба у Эрмеса тесно переплеталась с посещением лекарского крыла – знакомство в магами целителями состоялось ещё до его рождения, когда те помогали матери выносить и родить, да так и длилось.
Мир редко представал для него во всей полноте красок – чаще сил не хватало на то, чтобы он проявился полностью и дни тягуче переливались серо, смазано, приглушённо. Силы приходилось экономить, чтоб достало и на тренировки, и на занятия. Не хватало – на вежливые улыбки и расшаркивания, зато самая малость всегда находилась на ехидные ответы. От банальных драк, без применения магии, Эрмес никогда не уклонялся, а откуда ссадины помалкивал. Всё равно залечат в лекарском крыле, заодно уже. Его наверняка били бы в задоре споров соученики, – серьёзней и чаще, при таком-то характере, но – тут же обучались Этторе и Ирена. Но – ректор Святой Анны.

Очень скоро обнаружилось, что Эрмес, прекрасно справляясь с требованиями наставников, предпочитает собственную манеру боя, утонченно-издевательскую и очень экономящую силы – либо заставлять противников поскальзываться на внезапно возникающей под ногами ледяной глади, либо вязнуть в грязи, которая тотчас застывала, заставляя огненных магов отвлекаться на то, чтобы растопить лед. На все упреки в неблагородстве таких методов, Эрмес с усмешкой отвечал: «Я негоциант, а не дворянин, ваше благородство недорого стоит».
К выпуску из Академии он считался учителями одним из самых жестоких ее учеников, поскольку не взирая на все увещевания, даже на учебных тренировках сражался так, словно намеревался убить противника, доставляя немало работы целителям.
Никогда Эрмес не переступал грань – никакой агрессии с применением магии. На тренировочном поле он был подчёркнуто вежлив и учитывал каждое требование преподавателя и куратора. Что не мешало ему вести учебный бой по-своему, оттачивая энергетически малозатратные навыки.

Обнаружил в себе любовь к танцам и склонность к изящным искусствам.
Академия подарила Эрмесу несколько судьбоносных встреч, вот ради них не зазорно было обучиться танцам и прочим тонкостям-премудростям.

А еще нежелание возвращаться к семейным делам, хотя дядюшка Джованни спал и видел его магом, сопровождающим торговые караваны, а отец прочил ему успешное будущее в том же качестве при своем торговом доме. Решение Эрмеса пойти на военную службу и поступить в мажеский корпус Кастилии не устроило никого, а потому сам юноша счел его весьма удачным.
Когда замаячило окончание учёбы, стало ясно – останешься в Кастилии, обидится отец. Вернёшься в Айзен - посчитает неблагодарным дядя. Мажеский корпус оказался идеальным вариантом.

ПРОБНЫЙ ПОСТ:
пост
Зеркало, висящее просто в бескрайнем пространстве на фоне Млечного пути, подёрнулось дымкой, пошло трещинами и из него вывалилось существо в графитовых латах. Доспехи, которые покрывали его тело крупными пластинами, как панцирь броненосца, местами дымились, что не мешало существу довольно скалиться. Пришлось только откатиться в бок, потому что из зеркала, расшвыривая осколки, вдогонку ему били слепящие синие лучи света. Впрочем, поверхность вскоре затянулась тонкой плёнкой, фрагменты, паря словно невесомости, притянулись к раме и острыми гранями хрустальной мозаики встали на свои места.
Тёмная матовая гладь некоторое время ничего не отражала, лишь тревожилась мелкой рябью, как поверхность пруда в душный июльский вечер. Но стоило существу обернуться и на ней запылали алые письмена давно позабытого, а может никогда и не существовавшего языка.
Настойчивым напоминанием загорелась надпись потому, что Азазелло давненько делал вид, что не улавливает безмолвного приказа разобраться в ситуации.
Вот ведь маята.
Ладно бы требовалось обстряпать некое дельце, ведущее к прекращению жизни паскудных личностей. Или кого подтолкнуть, надоумить, охмурить. Но выяснять, почему не пользуются щедро вручённым даром, - скорее вновь обретённым, чем осознанным впервые, но это детали, - и помогать?! Это уже слишком.
Однако, если мессир испытывает недовольство, далее лучше не затягивать.
- Скука какая, - скривился демон.
Пылающие знаки отразились в алых глазницах, гладкий череп покрылся рыжей порослью; латы превратились в затрапезный, с потрёпанными лацканами, костюм; высокая гибкая фигура уменьшилась и раздалась в плечах настолько, что еле помещалась в отражении. Азазелло скорчил сам себе гримасу, нахлобучил на голову котелок, небрежно выхватив его из ниоткуда, и снова шагнул в раму. На сей раз зеркальная гладь лишь искривилась, прогнувшись, и снова застыла.
Зато на каменном мосту, под которым течёт река вечности неведомо откуда в никуда, а может, попросту вливаясь в ближайшее озеро, появился новый персонаж. Принюхался, втягивая фактурным носом запах спелых вишен, снял котелок и почесал шевелюру.
- Прогуливаетесь, Маргарита Николаевна? – небрежно поинтересовался Азазелло у стоявшей рядом женщины. Подошёл ближе и облокотился о каменные перила моста. – Утопиться не думали, для разнообразия?
Он повернулся к женщине, окинул её цепким взглядом и улыбнулся почти приветливо – так бы казалось, если бы не клык, цепляющий нижнюю губу. В петлице его пиджака глумливо торчала лохматая жёлтая гвоздика, неряшливая, будто её основательно потрепали адовы псы.
- Нет? И правильно! Пустое это, как есть пустое.
Ничего ведь не выйдет – в межвременье-то. Скука-скучная и безнадёга-безнадёжная, мда. Однако… можно ведь подтолкнуть, глядишь, и выйдет что забавное.
- Так как вы тут… – он провёл широкими ладонями по камню перил, теперь охватывая взглядом безмятежную до тошноты картину. – Развлекаетесь?